Фестиваль танец
В программе 15-й танцевальной биеннале спектакли смешанных жанров представлены так обильно, а слово в них так явно доминирует над движением, что, похоже, Лион взялся соперничать с Авиньоном. Из Лиона — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Смена артистического директора биеннале (с этого года лионским фестивалем руководит хореограф Доминик Эрвье, поборница мультижанровых проектов) произвела мгновенный эффект: отныне, отправляясь на спектакль, вы никогда не знаете, будут ли в нем танцевать или хотя бы активно двигаться.
Скажем, выбор "Ромео и Джульетты" из трех одновременно идущих представлений казался безошибочным — уж веронские-то любовники должны выражать свои чувства не только вербально, да и уличные бои враждующих кланов словами не представишь. Тем более что режиссер Давид Бобе обещал хип-хоп и акробатику. Формально не обманул: актер и хипхопер Пьер Боло (Меркуцио) реплики не мог подать, не заплетя ногами очередной крендель, а после своей гибели устроил целое представление с вращением на голове. И на балу у Капулетти два гимнаста (они же слуги семьи) побаловали публику эффектными поддержками. Но остальные три часа (заметьте, без антракта!) неслаженная актерская команда докладывала текст Шекспира без купюр, дополняя его самодеятельными номерами (леди Капулетти, например, изрядно фальшивя, спела нечто вроде аргентинского танго во время венчания молодых). Недоверие к выразительным возможностям чистого движения, похоже, испытывают не только кураторы, но и сами хореографы.
Новая постановка Маги Марен, классика французского современного танца, называется "Ноктюрны" и посвящена жизни эмигрантов. Тема — личная для автора: Маги Марен выросла в Тулузе в анклаве испанских беженцев, мечтающих вернуться на родину. Ее спектакль — буквальная материализация вспышек памяти: свет на сцене ежеминутно зажигается и гаснет, на 30-40 секунд приоткрывая зрителям картинки давно ушедшей жизни, скудной, грустной, трогательно-патриархальной. Бытовые сценки, в которых разновозрастные персонажи, одетые по моде 1950-х, готовят еду, ходят на свидания, готовят уроки, зарабатывают проституцией и мелкой торговлей, играют в футбол и в карты, играют на гитаре, поют, хихикают, тоскуют над старыми фотографиями и, мучимые ностальгией, напиваются в стельку, хореограф готова воспроизводить бесконечно. Талант и опыт Маги Марен ограничивают ее воспоминания одним часом, но и это время кажется слишком долгим для коллективного просмотра чужого семейного альбома.
Единственной, кто на этой биеннале не думал о междисциплинарности и социальной ответственности, а откровенно упивался танцем, причем всеми его разновидностями, оказалась 27-летняя Дада Мазило, чернокожая танцовщица и хореограф из ЮАР, приехавшая на фестиваль со своей компанией The Dance Factory и представившая свою версию "Лебединого озера". Эта часовая постановка, в которой Чайковский разбавлен Сен-Сансом, Стивом Райхом, Арво Пяртом и барабанными ритмами южноафриканских племен, преуморительна и блистательна. Сплавляя американский джаз, африканский фольклор и свой личный крайне эмоциональный почерк, Дада Мазило вовсе не пародирует классику в духе "Трокадеро". Она просто смотрит на нее глазами зрителя-неофита, отчего традиционные классические па и поддержки (типа антраша, па-де-ша или "рыбки") обретают неотразимую комичность, особенно в исполнении невероятно серьезных негров, демонстрирующих весьма почтительное, но отдаленное отношение к классическому танцу.
Талантливый хореограф оказалась и толковым режиссером: ее балет про преданную любовь концептуально убедителен и мастерски сконструирован. Юный Зигфрид, которого родители и вся деревня женят на бойкой Одетте, внезапно обнаруживает, что его влечет к томной Одиллии мужского пола. Не решаясь отстоять свой нетрадиционный выбор, бедный малый с подростковыми дредами панически скрывается от обеих претенденток. Трагический финал, в котором Одетта и Одиллия гибнут под "Лебедя" Сен-Санса (два разных, почти контрастных, монолога под одинаковую музыку — вершина хореографического мастерства Дады Мазило), переводит это "Лебединое озеро" из очаровательных хохм в разряд знаковых произведений хореографического искусства. И вот обнадеживающий итог: обновление европейского балета все же пришло. Точнее, прилетело на самолете с самого дальнего конца Африки.