Сергей Ходнев
Поистине никогда не угадаешь, как и почему сложится судьба того или иного оперного произведения. Вот "Мария Стюарт", одна из самых известных опер Доницетти и всего итальянского бельканто в целом. Кто бы мог подумать еще за несколько дней до ее премьеры в 1834 году, что оперу может ждать хоть какое-то неблагополучие. Сюжет благодатный, моральное противостояние Марии Стюарт и Елизаветы I — историческая коллизия из тех, что будут притягательны для публики, кажется, вечно, вдобавок либретто подавалось как переработка еще одного весьма известного литературного произведения — "Марии Стюарт" Шиллера. Переработка, конечно, вольная, либреттист Бардари многое упростил, пригладив те места, где у Шиллера был совсем уж политический триллер, но ощущение психологического триллера сохранил. Да еще для большей душещипательности придумал линию с тайной влюбленностью фаворита Елизаветы, графа Лестера, в Марию, но с исторической убедительностью в оперных либретто тогда вообще было принято обращаться спустя рукава. И конечно, было учтено то обстоятельство, что опера писалась для неаполитанского королевского театра Сан-Карло. Середина 1830-х — не самое либеральное время, тут с королями и королевами на сцене надо было обращаться деликатно, но то, что моральная победа остается в конце концов на стороне католички Марии, а не протестантской государыни, явно должно было понравиться даже самым рьяным реакционерам. Тем более что тогдашняя неаполитанская королева, урожденная принцесса Савойская, приходилась вымершим Стюартам дальней родственницей, то есть при желании могла возводить генеалогию к несчастной королеве Шотландии. Судя по всему, тут и обнаружилось слабое звено: королева, придя на репетицию оперы, была чем-то шокирована и упала в обморок. Оперу немедленно запретили. На будущий год Доницетти смог устроить постановку "Марии Стюарт" в Милане, но там печально знаменитая своей бдительностью австрийская цензура сочла, что пассаж о незаконном происхождении королевы Елизаветы — вещь политически не очень корректная, и экспрессивный возглас Марии Стюарт, обращенный к ее английской коллеге, лучше бы смягчить, убрав общепонятное слово "bastarda". Но примадонна Мария Малибран, славившаяся не только голосом, но и крутым, истинно примадоннским нравом, убрать это словечко не захотела. Оперу опять же немедленно запретили. На сей раз уже прочно обеспечив ей статус забытого малоизвестного шедевра: только в середине ХХ века о ней вспомнили и начали исполнять, и исполняют часто.
И вот здесь опять возникает неожиданная игра обстоятельств. Шекспировская Англия, Генрих VIII, Елизавета, та же Мария Стюарт — образы, которым на невнимание со стороны литературы и искусства пожаловаться сложно, но все-таки когда-то этого внимания больше, когда-то меньше. В последние несколько лет тюдоровская тема, обласканная в массовой литературе, кинематографе и сериальной продукции, определенно переживает очередной бум. И именно поэтому, наверное, и "тюдоровским" операм Доницетти — "Анна Болейн", "Мария Стюарт", "Роберт Девере" — тоже достается много внимания, и, например, когда известная певица собирается петь королев во всех трех этих операх, это выглядит особенно эффектным аттракционом.
Но "Мария Стюарт", концертное исполнение которой готовит Московская филармония, интересна именно тем, что королев там две, и сказать, которой из них досталась более впечатляющая музыка, довольно сложно. В сущности, это опера не одной примадонны, а двух, что заставляет особенно внимательно присматриваться к составу исполнителей. Обещанный нынче состав, как водится, международный: Тальбота будет петь итальянский бас Мирко Палацци, ну а Лестера, героя-любовника — турецкий певец Бешдуц Бюлент, один из очень востребованных сейчас специалистов по теноровым партиям в операх бельканто. На партии королев выбраны две необычайно колоритные дамы, известные, что необычно, в первую очередь своими работами в области ранней музыки. Заглавную партию исполнит Инга Кална, уроженка Латвии, когда-то яростно и темпераментно спевшая генделевскую Армиду под управлением Рене Якобса, а московской публике знакомая по не менее демоничной Электре в концертной версии моцартовского Идоменея. А Елизавету — болгарка Александрина Пендатчанска, прошлой осенью спевшая Гориславу в "Руслане и Людмиле" Большого театра, в послужном списке которой тоже полным-полно роковых женщин неукротимого нрава вроде Вителлии из "Милосердия Тита" Моцарта или генделевской Агриппины. То есть налицо все основания предполагать, что эта "Мария Стюарт" запомнится такими объемными и огненными страстями, каких редко когда от оперы бельканто дождешься.
Концертный зал Чайковского, 29 сентября, 19.00