Фестиваль танец
Берлинский хореограф Констанца Макрас в своем новом проекте объединила цыган из Чехии, Словакии, Венгрии и других европейских стран. Их подлинность вместе со зрителями в театре Schaubuehne проверяла ОЛЬГА ГЕРДТ.
Широкую известность Констанце Макрас и ее компании DorkyPark принес в 2008-м проект "Ад на земле". Наряду с профессиональными танцовщиками в нем участвовали подростки берлинского района Нойкельн — этнически самого турецкого, социально самого неблагополучного. В новом проекте, инициированном Гете-институтом, госпожа Макрас снова выводит на сцену людей "с улицы" — на сей раз цыган Центральной Европы, с культурной идентичностью которых разбирается.
Что в случае Констанцы Макрас всегда обаятельно и обеспечивает ей любовь самого широкого зрителя — она далека от любых "измов". Если на сцене, как в этом проекте, вдруг появляется монашка верхом на зебре — это не сюрреализм, а что-нибудь совершенно житейское. Вроде цитаты из сонника: "некоторые цыгане считают, что зебра снится к потерянной дружбе". Если понятие документального театра применить к танцевальному, то можно сказать, что "вербатим" — самый близкий Констанце Макрас способ организации материала и действия на сцене. Она складывает спектакль как пестрый коллаж из разных документальных свидетельств. Тут все годится и все одновременно: видео, музыка, вокал, реальные истории, подслушанные байки и даже хореография из разряда подсмотренной на улице. Способ, казалось бы, не самый хитрый, если бы не трудность, которую Констанца Макрас и ее драматург Кармен Менерт успешно преодолевают уже не в первом проекте: люди должны быть разными, реплики интересными, энергия, циркулирующая по кругу, как в дворовом брейке, не должна угасать.
Около двух десятков танцовщиков разных возрастов, навыков и комплекций плюс пять вживую работающих музыкантов свидетельствуют от двенадцати миллионов европейских цыган. Коллективное тело этого импровизированного табора никак не умещается в маленькой машинке, "кочующей" по сцене: чьи-нибудь ноги вечно торчат не из окна, так из багажника. На документах, призванных удостоверить подлинность цыганской культуры, в спектакле тоже далеко не уедешь. Сплошь суррогат и подмена. Будь то псевдоаутентичные танцы — индийские, испанские, смешавшиеся с брейком и дискотекой, или сами персонажи с их трудностями самоидентификации. Кто-то напрочь забыл родной язык. А кто-то, как волоокая Фатима, оказывается и вовсе Раймундом, которого родная деревня, впрочем, приняла как есть безо всяких предрассудков.
Толерантность, о которой европейцы любят поговорить уже как о недостатке, в проекте Констанцы Макрас выступает вдруг чертой, необходимой для выживания и потому органически присущей народу, внутренне готовому к перемене места, языка и даже пола. Что оказывается большей ценностью, чем выяснение составляющих "цыганского канона". Тем более что на поверку он оказывается таким же фейком — набором страхов, легенд и предрассудков, которые суммирует в ослепительно наивном расистском монологе чистенькая немочка, исследовательница цыган: "не моются, не работают, одежду носят, пока не сгниет, снимают детей в порнофильмах и нас, белых людей, совершенно не уважают".
Недоверие, которое привычно испытываешь к социальным проектам с участием непрофессионалов, в какой-то момент испаряется. Транссексуал Фатима Хегедюш бросается в танец как в бой — втянув живот и выпятив бюст. Она переживает, как сложится ее жизнь после проекта. Фатима настоящая. Второй такой нет. Она уникальна, как и толстяк Адам Хорват — большущий парень из Венгрии умеет делать руками красивейшую "змейку" и обладает такой телесной легкостью и плавностью, какая худышкам не снилась. Мальчишка лет двенадцати в коллективной финальной цыганочке выдает вдруг такой бисерный степ, какой не всякий танцор освоит. В мужских соло, состоящих из брутальных, в духе Констанцы Макрас, падений и взлетов из неестественных или сложных положений, парней с улицы не отличить от профи. И дело не в качестве движения, а в его подлинности. Суховатый мужчина с серьгой в ухе выходит на круг и срывает аплодисменты разновидностью цыганочки, как будто настоянной на его собственной биографии: ноги плетут какие-то блатные кружева, а спина прямая, как у танцора фламенко, которому есть чем гордиться в этой жизни. У этого танца статус документа — его можно показывать вместо паспорта.
Обмен телесными историями и энергиями — процесс, который к финалу захватывает уже и зрителей. Честно: трудно усидеть на месте. Хочется покричать. Спеть. Сплясать. Неважно — только бы продолжать общаться. В этом смысле проект Констанцы Макрас вываливается из рамок заказного социального. А для зрителей вход в contemporary dance через ее спектакли оказывается одним из самых широких.