Во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства открылась выставка польских и советских художников "За железным занавесом".
Выставка коллекции Петра Новицкого — не первая попытка установить родство двух стран за одним занавесом. В 2005 году Третьяковская галерея и Государственный Центр современного искусства показывали громадную выставку "Москва--Варшава: от первых лет авангарда до наших дней". Выяснилось, что пересечений не так уж много. Многострадальная Польша после войны наслаждалась большей свободой самовыражения. Абстракционистов и несогласных с магистральной линией социалистического реализма, конечно, гоняли и репрессировали. Но в СССР вплоть до перестройки существовал не только внешний, но и внутренний занавес, тщательно скрывавший бурно развивающуюся поросль художников в постоянном диалоге с Западом. А Польша, будучи частью соцлагеря, позволяла себе возить на Венецианскую биеннале абстрактных художников, на что в метрополии реагировали длинными инвективами в адрес "безродных космополитов". Тем не менее по сравнению с СССР Польша выглядела ультралиберально. Уже в 1977 году Петр Новицкий открыл первую частную галерею. Для сравнения: в 1976 году наших нонконформистов только-только пустили в официальный выставочный зал на Малой Грузинской, да и то с большими цензурными оговорками. "За железным занавесом" вновь утверждает различия, на этот раз с точки зрения отдельно взятой коллекции.
Советское искусство Новицкий начал собирать сильно позже, чем польское. В 1987 году он впервые побывал в Москве и купил абстракцию Владимира Янкилевского. Затем в собрании появились имена грандов (Илья Кабаков, Эрик Булатов, Владимир Немухин, Лидия Мастеркова и другие) и начинающих: уже в 1989-м Новицкий показывал в Польше продукцию нового поколения художников из сквота в Фурманном переулке. Соль его коллекции, однако, не в попытке устранить историческую несправедливость и утвердить высокий статус художников, игнорируемых государственной машиной пропаганды. Новицкий решил покупать и кондовый соцреализм ради того, чтобы сохранить баланс между обычной изопродукцией и индивидуализмом андеграунда. Последствия этого решения на выставке выглядят очень эффектно. В первом же зале мы видим "Ленина" 1950-х годов в исполнении крепкой ремесленницы Матильды Булгаковой рядом с картиной обитателя Фурманного Дмитрия Врубеля под названием "Я-то подожду" (1990). Скромный Ильич на картине Булгаковой стоит за письменным столом, как будто приветствуя очередного посетителя. У Врубеля архитектор Октябрьской революции похож на поплывший под дождем пропагандистский плакат: "он уже не человек", как пел примерно в те же годы "Наутилус Помпилиус". Неподалеку висит "Ленин-Сталин" Эдуарда Гороховского — в буквах фамилии отца народов проступает лицо Ильича (1989). Гороховский часто обращался к идее взаимозаменимости двух вождей — в противовес официальной идеологии, в моменты либерализации часто игравшей на их контрасте с целью "вернуться к ленинским нормам". Сталин в чистом, так сказать, виде тут тоже есть, на гравюре Алексея Кравченко 1939 года.
Политические сюжеты интригуют на выставке больше всего, но собрание Новицкого шире. Коллекционер разбил его на несколько разделов. Ученик Малевича Владислав Стржеминский и его супруга Катаржина Кобро, оба очень тонкие художники, попали в раздел "Предшественники". В их интереснейшей графике чувствуется не только предсказание расцвета послевоенной абстракции, но и будущая мощь польского плаката, культового явления для СССР. Настоящим сюрпризом раздела "Фигурации" становится небольшое полотно метафизика Эдуарда Штейнберга "Деревня и шары" (1962). Пришедший в 1970-е к суровой дисциплине по рецептам супрематизма Штейнберг начинал с веселого по цветам и сюжетам экспрессионизма. Кроме всего прочего, "За железным занавесом" подогревает интерес к множеству практически неизвестных у нас имен, от легендарного театрального художника и теоретика Тадеуша Кантора до легкомысленного сюрреалиста Яна Добковского.