Фильм "4 дня в мае", снятый в 2011 году и даже показанный на фестивале в Локарно, телеканал НТВ внезапно заменил на другую картину, объяснив это заботой о чувствах ветеранов войны. Настоящие подоплеки этого решения анализирует Михаил Трофименков.
За два дня до телепремьеры, запланированной в вечерний прайм-тайм 7 мая, из сетки НТВ исчез фильм Ахима фон Борриса "4 дня в мае". Причиной отмены показа были названы протесты "ветеранских организаций и отдельных зрителей — участников Великой Отечественной войны". Как сообщил сайт телекомпании, "фильм действительно затрагивает темы, вокруг которых ведутся споры и отсутствуют однозначные оценки. Так как в намерения НТВ не входит каким бы то ни было образом омрачать праздник поколению победителей, генеральный директор телекомпании счел необходимым внести в сетку изменения".
Реакция широкой сетевой общественности на изменение программы праздничных кинопоказов была предсказуема до зевоты. Одни возмутились "цензурным произволом", обвинив руководство НТВ в тайном сталинизме и желании скрыть от народа "жестокую правду" о войне. Другие, напротив, порадовались, что здоровые патриотические силы предотвратили очередную попытку "клеветников" облить грязью "святую память о Победе" и Советскую армию. Как правило, и те, и другие фильма не видели и с логикой не ладили.
По версии защитников фильма, руководители НТВ мистическим образом сочетают чекистскую бдительность и наивность на грани слепоты. Канал покупал не кота в мешке, а фильм, предстоящие нападки на который можно было предсказать дословно. И конечно же, рано или поздно в эфир он выйдет, причем скорее рано, чем поздно, чтобы не успела выветриться память о скандале, которая привлечет к экранам гораздо больше зрителей, чем в праздничные дни. Разве же это цензура? Это ж простой пиар.
Те, кто радуются разгрому "клеветников", под которыми подразумевают "шакалящих" либералов, не замечают, что, судя по списку причастных к нему лиц, "4 дня" — чистый официоз. Дело даже не в том, что автор идеи фильма, продюсер и исполнитель главной роли Алексей Гуськов — доверенное лицо Владимира Путина на минувших выборах. В конце концов, актеры — люди порывистые. Но в основе фильма лежит новелла бывшего руководителя пресс-службы "Единой России" Дмитрия Фоста "Русская былина", опубликованная с разночтениями в журналах "Родина" и "Вокруг света" еще в 2005-2006 годах. "Сценарный план" фильма, сначала именовавшегося "Фуэте", был выложен на сайте телеведущего Владимира Соловьева. Член генсовета "Единой России" доктор исторических наук Владимир Мединский придал академическую солидность выдумкам, которые Фост подает как реальный эпизод войны, включив их в свою книгу "Война".
Сюжет таков. В последние дни войны разведрота в составе восьми человек и под командованием геройского интеллигента капитана Горыныча (Гуськов), потерявшего на войне жену, сына и дочь и дважды побывавшего в штрафбате, занимает особняк на острове Рюген. Особняк — приют для девочек-сирот под управлением прибалтийской баронессы родом из Петербурга. Между советскими солдатами и немками складываются душевные отношения. А к племяннику баронессы, рыжему пацану Петеру (Павел Венцель), у Горыныча возникает отцовское чувство.
Вокруг особняка бродит сотня фрицев, которые вежливо отказываются сдаться русским в плен на том основании, что уже пообещали сдаться англичанам. В ожидании катера, который переправит их в Данию, они и рады бы штурмовать особняк, но Горыныч выставляет у своей единственной пушки, к которой есть всего один снаряд, живой щит из сироток.
Впрочем, немцы — это еще не беда. Беда настигает героев в лице пьяного майора (Мераб Нинидзе), командира танкового батальона, требующего 8 мая у Горыныча поделиться девушкой, прислуживающей в приюте и уже успевшей влюбиться в советского разведчика-пианиста. Вместо девушки майор получает в морду и, очевидно сойдя с ума, бросает на штурм приюта своих орлов, но на стороне разведчиков в бой вступают немцы. Хеппи-энд: на берегу догорают "тридцатьчетверки", а немцы, баронесса, сиротки и уцелевшие разведчики, за исключением оставшегося на острове капитана, уплывают в Данию.
Боевое братство вермахта и Красной армии — сюжет, достойный Тарантино? Что вы: по сравнению с "Русской былиной" и "Фуэте" сценарий "4 дней" — просто образец вменяемого реализма. В печатных версиях сиротки были еще и слепыми жертвами союзнических бомбардировок. На счету разведчиков числились "угнанные" немецкие танки: очевидно, с целью последующей перепродажи. Ефрейтор Коляда, вспомнив, что занимался до войны балетом, учил одну из сироток крутить фуэте. Немцев набилось на острове аж 20 тыс. штыков. А в финале все герои благодаря случайно проплывавшему мимо "Капитану Торвальдсену" эвакуировались не в какую-то там Данию, а прямиком в Лиссабон.
Еще смешнее было то, что господин Фост отважно уверял: так оно и было на Рюгене 8 мая 1945 года. Ссылаясь при этом на разнообразные источники. На рассказ, услышанный в детстве от маршала Кирилла Москаленко. На мемуары генерала армии Ивана Федюнинского, отрывок из которых, включенный в "Былину", господин Фост, однако, переписал чуть ли не наполовину. Наконец, на "политдонесение политотдела 2-й Ударной армии", не имеющее никаких архивных реквизитов, выдающее полное незнание его авторами военной терминологии и военных реалий, да еще и составленное, судя по дате, накануне описанных в нем событий. В том, что господин Фост — неталантливый фальсификатор, сошлись историки полярных политических убеждений: и "либерал" Борис Соколов, и "патриот" Алексей Исаев. Так что о каких "спорных" темах идет речь в пресс-релизе НТВ, догадаться сложно. Все совершенно бесспорно.
Другое дело, что с точки зрения сюжета "4 дня" — не курьез, а далеко не первое произведение в жанре, который критик и публицист Виктор Топоров определил как "Друзья сожгли чужую хату". "Последний поезд" (2003) Алексея Германа-младшего, "Время собирать камни" (2005) Алексея Карелина, "Полумгла" (2005) Артема Антонова, "Первый после бога" (2005) Василия Чигинского, да и "Утомленные солнцем-2" (2010, 2011) Никиты Михалкова. В этих фильмах солдаты вермахта представали, как правило, в страдательной роли. Честные советские офицеры, часто репрессированные, воевали в основном с людоедами из "Смерша" и своими же пьяными генералами. Объясняется такая картина войны не столько "предательством" режиссеров, сколько вполне прагматическими резонами.
Германия — важнейший партнер России. Официальный дискурс непременно включает в себя тезис о бесповоротном примирении былых врагов. Вот режиссеры это примирение и иллюстрируют в меру своих сил. Забывая сущий пустяк: речь идет о послевоенном примирении, а не о забвении самой войны. Тем более что мотив примирения, гуманного отношения к побежденным был весьма важен и для советского кино. Хотя бы потому, если уж говорить о прагматике, что ГДР была союзником СССР. Достаточно вспомнить "Мир входящему" (1961) Александра Алова и Владимира Наумова, "На пути в Берлин" (1969) Михаила Ершова, "Александра Маленького" (1981) Владимира Фокина, где русские тоже спасали немецких сирот, но от нападения вервольфа. И тут мы сталкиваемся с трагическим парадоксом "4 дней".
Дело в том, что Ахим фон Боррис — хороший режиссер: известна, в частности, его терпкая трагедия из времен Веймарской республики "К чему помыслы о любви?" (2004). На три четверти "4 дня" — это почти советское кино. Советское в хорошем смысле слова — о том, что война окончена. Окончена, и очень не хочется умирать, а возможно, придется; и пора вспомнить, что все мы люди; и те, кто сумел раздавить вермахт, с женщинами и детьми не воюют. Одновременно это "Иваново детство" навыворот: здесь войной ожесточен не русский Иван, а немецкий Петер. Беда в том, что такое военное кино в России разучились снимать бесповоротно, а вот фон Боррис, живой укор нашим режиссерам, помнит, как это делать.
Все, конечно, портит финальная фантасмагория. Хотя, с другой стороны, если бы не откровенная бредовость происходящего, приглашение порадоваться зрелищу горящих Т-34 было бы совсем отвратительно.
Пикантность же снятию с эфира "4 дней" придает то, что 8 мая, но по "Первому каналу" показывали фильм Владимира Хотиненко "Поп", снятый во славу священников Псковской миссии, направленных Берлином на временно оккупированную советскую территорию с вполне определенными пропагандистскими и надзорными функциями. Против него гипотетические ветераны, очевидно, не протестовали.