— Когда я впервые посмотрел спектакли Брехта, у меня было очень странное впечатление. Мне показалось, что я вижу старый добрый МХАТ. Но когда мы стали работать над "Добрым человеком из Сезуана", то поняли, что придется учиться заново. Неверно понятой системой Станиславского мы очень сузили рамки нашего театра. А надо уметь говорить с публикой, вести с ней диалог и вести его всерьез, не в поддавки играть, а задевать зрителей, делать их своими партнерами по игре... Вот уроки Брехта. Хочу ли я поставить его сейчас? Нет. Разве что "Трехгрошовую"...
— Когда я впервые посмотрел спектакли Брехта, у меня было очень странное впечатление. Мне показалось, что я вижу старый добрый МХАТ. Но когда мы стали работать над "Добрым человеком из Сезуана", то поняли, что придется учиться заново. Неверно понятой системой Станиславского мы очень сузили рамки нашего театра. А надо уметь говорить с публикой, вести с ней диалог и вести его всерьез, не в поддавки играть, а задевать зрителей, делать их своими партнерами по игре... Вот уроки Брехта. Хочу ли я поставить его сейчас? Нет. Разве что "Трехгрошовую"...