Фестиваль классика
В Большом зале Московской консерватории состоялся первый концерт Одиннадцатого Московского пасхального фестиваля — под управлением его основателя и художественного руководителя Валерия Гергиева Симфонический оркестр Мариинского театра исполнил программу из сочинений Сергея Прокофьева. Комментирует ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
В афише значились три хрестоматийных названия — Первая и Пятая симфонии плюс Первый фортепианный концерт. В меру парадоксальное решение открыть фестиваль исполнением именно этих заигранных до дыр партитур заочно могло быть объяснено как минимум двояко: либо честолюбивым желанием Валерия Гергиева продемонстрировать столичной публике акустический эталон музыки Прокофьева, тем самым в очередной раз самоутвердившись на материале советской оркестровой классики, либо амбициозным намерением радикально переосмыслить как будто вдоль и поперек знакомый репертуар. Подобная стратегия особенно подошла бы открывавшей вечер "Классической" — эту остроумную стилизацию симфонизма XVIII века в последнее время, к примеру, очень модно играть пусть на современных инструментах, но с учетом опыта исторически информированного исполнительства: в подобном ключе Первой Прокофьева не так давно дирижировал на Западе один из патриархов аутентизма Кристофер Хогвуд, в России подобный эксперимент устраивал в прошлом сезоне Теодор Курентзис.
Между тем ни в интересе к актуальным культурологическим эскападам, ни даже в особенном патриотическом тщеславии мариинцы замечены не были. "Классическая" прозвучала у них ровно так, какими обычно выходят у крупных академических оркестров симфонии Гайдна или Моцарта — с расфокусированным саундом, просаженным темпоритмом и одышливой основательностью. Вместо захватывающей крутизны ансамблевого рельефа первой части приходилось довольствоваться благопристойной равнинностью, вместо отчетливой рокайльности второй — противопоказанным раннему Прокофьеву маслянисто-бархатным романтизмом. В финале положение кое-как спас запуск фейерверков, шутих и прочей фирменной мариинской пиротехники, но в целом старт программы выдался не особенно интригующим. Разумеется, подопечные Валерия Гергиева показали вполне впечатляющий класс сыгранности и инструментальной культуры — но в контексте особенностей репертуарной политики Одиннадцатого Пасхального, по сути являющегося монографическим фестивалем-резиденцией оркестра Мариинского театра, этого казалось явно мало.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Реванш был взят незамедлительно: в Первом концерте дирижер и пианист словно бы по обоюдному согласию поменялись ролями, отведя фортепиано функцию не слишком инициативного аккомпанемента вдохновенно солировавшему и будто очнувшемуся от спячки оркестру. Обладатель гран-при минувшего Конкурса имени Чайковского Даниил Трифонов, чья победа еще в прошлом году крайне неоднозначно оценивалась экспертным сообществом, мало того что предъявил аудитории хорошо знакомый набор своих давних проблем — от подозрительного неумения мыслить крупными логическими построениями до легковесной поверхностности звучания инструмента — так еще и откровенно спасовал перед мачистским натиском молодого Прокофьева. На пару с Валерием Гергиевым господин Трифонов только что записал для Mariinsky Label свой дебютный компакт-диск, международная карьера 21-летнего музыканта явно идет в гору, но его игре по-прежнему недостает масштабности, артистического апломба и того, что принято называть stage presence — а без комплекса этих качеств даже при наличии интеллигентного обаяния и мощного промоушена далеко не уедешь.
Постепенно расправлявшие плечи оркестранты и их предводитель взобрались на пик формы ко второму отделению: прочтение Пятой симфонии трудно не признать грандиозным даже при отсутствии каких-либо очевидных откровений, особенно заметном на фоне революционности недавней интерпретации Пааво Ярви и Симфонического оркестра Цинциннати. Концептуальной новизне и поиску нестандартных решений мариинцы предпочли идеальной выделки традиционализм — с совершенной выстроенностью драматургии, срежиссированной игрой оркестровыми планами и бережно подчеркнутыми гиперссылками на оперные первоисточники партитуры (в первой части — на "Войну и мир", в третьей — на "Семена Котко"). Трактовка Пятой задала вектор всему фестивалю в целом: компоновка столичной программы Пасхального, по сути ограничивающейся исполнением всех прокофьевских симфоний с гарниром из его же фортепианных концертов, может вызывать справедливые нарекания, но если оставшиеся пять частей цикла будут сыграны столь же безукоризненно, возразить Валерию Гергиеву будет просто нечего.