Гастроли балет
В Opera Bastille проходят юбилейные спектакли "Баядерки" Людвига Минкуса в хореографии Рудольфа Нуреева — ровно двадцать лет назад экс-худрук Оперы поставил в Париже свою версию балета Мариуса Петипа. Нынешняя "Баядерка" оказалась богата на события: двое первых танцовщиков труппы были возведены в высший балетный ранг "этуали" — Жозюа Оффальт и Людмила Паглиеро, а в качестве приглашенной звезды выступила российская прима Светлана Захарова. Заглавную партию Никии она танцевала два вечера. На последнем побывала МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА.
Гастроли Светланы Захаровой неожиданно вызвали резонанс у азиатских журналистов — китайские и японские коллеги заняли места для прессы в первом ряду, старательно переводя в иероглифы каждое ее па. Она и сама походила в тот вечер на идеально выписанный иероглиф, который завораживает своей красотой и статью, но вместе с тем его выверенная холодность оставляет равнодушным. Публика целенаправленно шла на Захарову, и "браво" посыпались сразу после ее первого выхода на сцену. В пользу статусной гостьи, которую французы видели в "Баядерке" десять лет назад, сыграли и обстоятельства. Сейчас в труппе здоровых солистов можно по пальцам пересчитать. Из-за бешеных нагрузок (а спектакли идут на двух сценах одновременно) артисты сходят с дистанции, порой не дотянув до падения занавеса. К тому же кадровый кризис в Опере становится все очевиднее — "старая гвардия" подходит к пенсионному возрасту, и заменить звезд, по сути, некем. Все это отражается на составах, которые собираются в последнюю минуту по принципу "кто выжил", так что в главных партиях неожиданно для публики выходят рядовые "сюжеты".
На трехактную классическую сагу Рудольфа Нуреева брошена большая часть труппы, включая маленьких "крысят" из балетной школы Оперы. Балет берет не только масштабом, но и буйством красок (сценография и костюмы Эцио Фриджерио и Франки Скуарчапино — любимых художников Нуреева, которые в Москве работали над "Спящей красавицей"). "Индийским колоритом" итальянцы считают все, что блестит, и чем ярче, тем лучше. Сари и диадемы утопают в драгоценных камнях; пачки, обнажая животы, пылают всеми оттенками красного и фиолетового; костюм Солора выглядит так, будто перед каждым спектаклем его вымачивают в зеленке, апогеем палитры становится Божок, с ног до головы затянутый в золотой латекс. Пляшущая на грани китча, эта мозаика красок столь неистова, что вызывает рябь в глазах, и, словно зная об этом, в первых двух действиях кордебалет (особенно на задворках) позволяет себе работать в полноги. Прославленную парижскую стройность он обретает лишь к третьему акту, проводя медитативный марш "теней" как по струнке.
С московской звездой танцевал Стефан Буйон и явно был подавлен свалившейся на него ответственностью: всецело сосредоточившись на своих непосредственных партнерских обязанностях, он решительно забыл про персонажа — его Солор не мог думать ни о чем, кроме поддержек. Напряжение не оставляло господина Буйона до конца спектакля, и однажды он все-таки насолил своей Никии. В финальном па-де-де кавалер не успел вовремя отойти в сторону, Захарова не смогла взять форс и скрутила куцый тур в attitude, едва удержавшись на пальцах. Сам же Буйон прилично провел круг двойных assemble, в остальном же покорно оставался в тени своей роскошной партнерши.
Из-за пресного главного героя кульминационным и самым сильным моментом "Баядерки" стало не торжество трагической любви Солора и Никии, но ее соперничество с Гамзатти. Партию дочери раджи танцевала Людмила Паглиеро, и это несомненная удача балерины, выступавшей в новом для нее статусе "этуали". 28-летняя аргентинка, аккуратно сложенная, но с несколько зажатым верхом и пока без очевидных сценических побед, в парижской труппе всегда оставалась провинциалкой (в Оперу в основном попадают выпускники парижской школы). Но именно психологическая закалка и твердый характер позволили ей вырвать-таки высший балетный ранг. Латинский темперамент пришелся кстати и в борьбе за Солора. Хищная Гамзатти госпожи Паглиеро была столь беспощадна с одухотворенной Никией, что казалось, случись эта схватка за сценой, разодрала бы в клочья соперницу. Нежная Светлана Захарова, даже схватив кинжал, оставалась жертвой, что, впрочем, лишь добавляло ей симпатии зрителей.
В третьем акте московская прима устроила ослепляющий бенефис. В адажио ее ноги медленно разворачивались в роскошные, аппетитные developpe — такие высокие, что госпожа Захарова то и дело рисковала запутаться стопой в развевающейся над головой вуали. Но при всех обстоятельствах ее лицо оставалось невозмутимым. Овации Светлана Захарова принимала все с той же холодностью. Душа, с которой у французов ассоциируется русская балетная школа, раскрылась лишь тогда, когда на сцену поднялся дирижер Фесаль Каруи: зрители наконец-то увидели живую улыбку Захаровой и прочитали по губам адресованное оркестру "мерси".