"Восток" — дело тонкое. Полярники российской антарктической станции рассказали "Огоньку", как добывали пробы воды из подледного озера
Вдалеке, между льдин, идет одинокий мужчина в длинном черном пальто. Даже со спины видно — ему очень грустно: покатые плечи, шаркающая походка. Только когда он поворачивает голову с клювом и начинает махать крыльями, становится понятно, что это пингвин. Императорский. Единственный, которого я увидел в Антарктиде. Нет, они не вымирают, все в порядке. Просто пингвины — на побережье. А нам нужно вглубь континента, на станцию "Восток". Ученые там совершают открытие, которое многие сравнивают с полетом на другую планету. Хотя мне кажется, это скорее путешествие во времени.
Полюс холода
Станция "Восток" стоит на огромном озере. Оно пятое на планете по запасам пресной воды. Спрятано подо льдом, толщина которого почти 4 тысячи метров. Но самое главное — к нему никто никогда не прикасался. 23 года ученые, сначала советские, а теперь российские, пытались пробиться к озеру Восток. Александр Фролов, руководитель Росгидромета, объясняет:
— Контакт с озером представляет исключительный интерес для науки. Ведь это проливает свет на происхождение Земли и жизни на Земле.
Вообще, на станцию "Восток" нельзя прилететь "просто так". Российские экспедиции попадают в Антарктиду либо по морю, но это долго — несколько месяцев. Либо самолетом, из ЮАР. Всего 10-12 спецрейсов в год, в те короткие 3-4 месяца, когда погода позволяет.
Грузопассажирский Ил-76. Одну половину салона занимают кресла, другая забита багажом. Кроме российских ученых и правительственной делегации в Антарктиду этим же бортом летят исследователи из Германии, туристы, английская телевизионная группа.
От африканской жары до полярного холода — пять часов. Аэродром станции "Новолазаревская". Иностранцы называют ее коротко — "Ново". Российские ворота в Антарктиду. Континент, где все наоборот. У нас зима, тут — разгар лета. Тепло — до -10. Очки не снимать, намазать лицо кремом от загара! Здесь как в высокогорье — солнечные лучи отражаются от снега, сгораешь моментально.
Аэродром напоминает турбазу или альпинистский лагерь. Огромные палатки, лыжи, рюкзаки и флаги-флаги-флаги, со всего мира. Для туристов Антарктида — клуб избранных. Как Эверест, как экскурсия в космос. Старт и финиш отчаянных авантюр. Кто-то едет к полюсу на велосипеде, кто-то бежит антарктический марафон. Справляются не все, полярники потом с улыбкой рассказывают:
— Кабинетный клерк из Лондона, которого понесло сюда. По-моему, его хватило на две недели с небольшим. Потом его самолетом эвакуировали, привезли на станцию. Но в каком он был состоянии — это надо было видеть. У него был дикий взгляд, дистрофия я не помню какой степени.
Разговариваем с англичанином Полом. Он заплатил немалые деньги, чтобы попасть сюда. Судя по обгоревшему лицу и обмороженным губам, уже прочувствовал вкус Антарктиды:
— Мы на лыжах дошли до Южного полюса. Ведь в этом году — сто лет, как Амундсен и Скотт впервые достигли его. Шли месяц. Скажу честно, на пределе возможностей. Дошли. Это было круто, настоящее приключение!
— Антарктида — это магнит?
— О да! Знаете, я много путешествую, но вот сейчас понимаю, что с удовольствием вернулся бы сюда. Точнее, вернусь. Здесь столько возможностей!
Нам с "Новолазаревской" нужно лететь сначала до станции "Прогресс" и лишь оттуда на "Восток". Самое холодное место на всем континенте, где властвуют ураганные ветры. Прибавьте к этому нулевую влажность и нехватку кислорода, как на высоте 5 тысяч метров. Мы почувствуем ее на себе еще в пути.
Своей южнополярной авиации у нас нет. Внутри континента российские полярники летают на канадских самолетах. Маленькие турбовинтовые "баслеры". Машина 40-х годов, но усовершенствованная. Пилот выглядит как абсолютный разгильдяй: промасленный комбинезон, кофта с капюшоном и вечная улыбка. Дерек Кларк — канадец. За штурвалом с 18 лет. Сейчас ему 30, праздновал, кстати, в Антарктиде.
— Дерек, ты, наверное, герой-полярник там у себя в Канаде? Девушки засматриваются и все такое?
— Да ладно! Если бы для девушек это что-то значило. А если серьезно, мне просто работа нравится. Тяжелая такая, ответственная. Когда русские предложили поработать, я подумал, почему бы и нет. Скорее всего, останусь на несколько сезонов.
Когда самолет поднимается на 5 тысяч, давление в салоне — как за бортом. Дышать тяжело. Даже во сне. Начинается синдром Чейна — Стокса, глубоко вдохнуть получается раза с пятого. Главное — не делать резких, порывистых движений. Экипаж, конечно, предлагает дышать кислородом "через трубочку", но... кто же покажет свою слабость.
Вот тогда и задумываешься, что на "Востоке" полярники живут так месяцами. Конечно, акклиматизируются, и через неделю-полторы уже и голова не болит, и не тошнит, и высыпаться начинают. Но...
Похоже, поэтому в глубине антарктического материка всего три постоянных научных базы. На Южном полюсе американская "Амундсен — Скотт". Франко-итальянская "Конкордия". А на полюсе холода — российский "Восток". Девять месяцев в году он отрезан от внешнего мира. Полностью. И это не просто эффектные слова. Самолеты не пробиваются через постоянные бури. Суда вязнут во льдах. На "Востоке" нет стоп-крана, нет красной кнопки. Что бы ни случилось — помощи извне не будет.
К зимовке готовятся заранее — завозят продукты, горючее, технику. Десятками тонн. В каждой смене есть свой врач. Все это нам рассказывали многократно, на всех станциях. Но, пожалуй, самый неожиданный итог подвел добродушный бородач Максим Галкин. У него восемь зимовок в Антарктиде. Минимум — 13 месяцев. Максимум — 22.
— Честно признаться, в конце концов надоедают доспехи эти полярные, погода, пейзаж. Уже устал, устал, устал. И вот на обратном пути, ну, не позже Северного тропика шкодливые мысли: так, а как бы еще поехать в следующий раз?
На самой станции "Восток" поговорить о полярной романтике нет времени. Через два, в крайнем случае — через три часа нужно улетать. Мы и так исхитрились нырнуть в погодное "окно". Оно вот-вот захлопнется. Хотя пока почти безветренно и по местным меркам тепло — около -45. Если станет холоднее -56 — самолет не взлетит даже в безветренную погоду. Лыжи не едут. Снег при такой температуре смерзается в жесткую, как наждак, крупу. Вот и старайся спешить медленно, чтобы не сбить дыхание, но все успеть. Одному из членов делегации становится плохо. Ему приносят баллон с медицинским кислородом...
Белая пустыня. Несколько строений, антенны и буровая вышка. Вот и весь "Восток". 50 лет назад станция выглядела иначе. Это был небольшой поселок. Сейчас он полностью ушел под снег. Намело в прямом смысле выше крыши. Чтобы попасть внутрь, нужно спуститься в узкий холодный лабиринт. Этакий проспект, прорытый под снегом. В нишах этого ледяного коридора то шкаф с книгами, то бюст легендарного полярника, то запасы питьевой воды — кубы снега размером с футбольный мяч. Жидкую воду брать негде.
— Еще не добурились до озера,— шутят полярники.
Открылась бездна, тайн полна
Сама сенсация выглядит прозаично. Этакий промышленный цех. С огромной катушки куда-то под пол, вертикально, уходит трос. На нем, как нам рассказывают, в скважину спускают электробур. На глубину три с половиной километра! Бур вгрызается в лед, углубляет скважину. А на обратном пути поднимает ледяной стержень — керн. В скважину залита смесь керосина и фреона. И это в свое время возмутило французов и американцев. Они принимали участие в бурении на начальном этапе, но вышли из проекта. С формулировкой: "Так бурить нельзя, в озеро Восток могут попасть инородные примеси". Российские ученые доказали на полигоне в Гренландии — загрязнение исключено. Николай Васильев из Санкт-Петербургского государственного горного университета, он контролирует здесь процесс бурения, напоминает нам школьные азы физики:
— Главное — это недокомпенсация горного давления. То есть у нас в скважине давление немножко меньше, чем давление в озере. Вот эта наша смесь керосина и фреона — она легче воды. То есть ее плотность ниже, чем плотность воды. И когда произойдет вскрытие, вода пойдет в скважину. А не жидкость из нее.
Про само озеро Восток полярники рассказывают как про личную гордость. Возраст — около 200 миллионов лет. Глубина — 1200 метров. Давление — 300 атмосфер. Концентрация кислорода — в 50 раз выше, чем в обычной воде. Становится понятно: никакой рыбы и доисторических монстров там нет. Но если хотя бы микроорганизмы смогли выжить в таких условиях, значит, на Земле есть неизвестная форма жизни.
— Сначала очень большие надежды возлагались на то, что найдем хотя бы в том льду, который мы сейчас изучаем, какие-то следы жизни. Были найдены до сих пор только термофильные бактерии, которые живут при высокой температуре. Биологи наши, которые занимаются исследованием, говорят, что лед очень чистый. То есть, большой надежды найти жизнь в воде озера нет.
Владимир Липенков, заведующий лабораторией изменения климата и окружающей среды Арктического и антарктического научно-исследовательского института, улыбается:
— А вы боялись, 2012 год, год Дракона. Мы его сейчас выпустим и настанет конец света? Исключено!
Хотя, если даже в воде озера Восток не найдут ничего, это тоже можно считать сенсацией. Огромный стерильный водоем. Единственный на планете. Можно провести аналогию — на других планетах, где преобладает лед, жизни тоже может не быть.
К сожалению, сам сенсационный момент проникновения в озеро произошел через каких-то два часа после того, как мы улетели со станции "Восток". Как потом рассказывали полярники — из скважины выплеснулось несколько кубометров той самой смеси керосина и фреона. Компьютер зафиксировал скачок давления. Бур проник в озеро Восток на отметке 3769 метров.
Для главы Росгидромета Александра Фролова это триумф. Его ведомство довело до логического завершения проект, который длился почти 30 лет. Причем иностранные коллеги явно позавидуют:
— Никто не мог добуриться до такой глубины. И никто не мог извлечь керн с таких больших глубин. Это значит, что наша наука жива. Она конкурентоспособна. Если американцы первыми высадились на Луну, то мы первые добурились до озера Восток на такой глубине.
Из скважины взяли первые образцы воды и ледяной стержень — керн. Одну половину оставляют в кернохранилище на станции, вторую увозят в Санкт-Петебург, в лабораторию Арктического и антарктического НИИ. К глубоким во всех смыслах исследованиям озера приступят только через 8-9 месяцев. Погода гнала ученых с "Востока". Еще день-два — и все бы остались зимовать на станции. Скважину с сенсацией запечатали до следующего сезона.