Можно сколько угодно размышлять на тему, что определяет уровень жизни: загородный дом, марка машины или возможность опохмеляться "Абсолютом" каждый день — истина, скажу я вам, посередине. А именно — в зоне приземленного быта. Как только вы начинаете покупать дорогие повседневные вещи — жизнь меняется кардинально. Выходной костюм от Ives Saint Laurent не в счет. В счет — рубашки, которые вы носите каждый день, носки, которые лежат у вас в шкафу и очки, украшающие вашу переносицу. Но именно эти "мелочи жизни", призванные скрашивать и облегчать наш быт, иногда доставляют всевозможные бытовые неприятности. Причем,порой совершенно неожиданные...
Эта женская причуда покупать белые рубашки! Интересно, почему их представления об элегантности начинаются с сияющей сорочки? И почему эти представления они постоянно навязывают нам?
Об этом я размышлял, открыв дверцу гардероба и обнаружив там сплошь белые одежды. Ну, может, не совсем белые — среди моих сорочек присутствовали и белые в мелкую клетку, и белые в редкую тонкую полоску, и белые в рубчик.
Я совершенно отчетливо сформулировал свое желание: хочется чего-то запоминающегося, яркого, жизнеутверждающего, где-то даже экстравагантного.
"Ты что тут разглядываешь с таким умным лицом?" — спросила жена, застукав меня за этим занятием. "Да вот думаю, может, ты купишь мне, наконец, на мои же собственные деньги какую-нибудь приличную рубашку?"
С вышивкой, с жабо, с ришелье? — живо поинтересовалась Наталья. Или, может быть, ты хочешь рубашку за 250 долларов, которую от сорочки за 50 тысяч отличит только товаровед? А вот певец революции Маяковский писал, что ему лично кроме "свежевымытой сорочки" вообще от жизни ничего не надо.
У тебя что, какие-то претензии к качеству стирки? — продолжала Наталья, раскачиваясь на каблуках.
Претензий к качеству стирки у меня не было, посему я торопливо выхватил из шкафа попавшийся под руки белый балахон, задушился английским галстуком и, гремя ключами, выбежал из дома.
Проезжая мимо станции, у отца трех сестер, как известно, слетела шляпа. Проезжая мимо "Пассажа"... Короче, взглянув на часы, я понял — у меня есть четверть часа, чтобы несколько подправить белизну своего гардероба, а заодно проверить, что делается в сорочечной секции "Пассажа".
Сорочечной секции, в которой я десять лет назад покупал себе рубашку на свадьбу, я не нашел, зато обнаружил отдел Wolfgang Held. На мое удивление, и тут преобладали сорочки светлых, пастельных, чтобы не сказать — белых, тонов. Но были и цветные, правда не в таком изобилии. Не без некоторого колебания я остановился на темно-зеленой сорочке классического покроя с индексом XL — что соответствовало моему размеру. Стоила она 120 марок.
Тут я задумался: таких дорогих рубашек у меня никогда не было. Зато, как говорит моя теща, это была вещь. И эта вещь, конечно же, отличалась от того, что было надето на меня и что продается в наших магазинах за 50 тысяч. В конце концов, обычным тряпьем у меня шкаф забит. При вдумчивом разглядывании этикеток мне стало ясно, что вещь сделана из хлопка и вискозы. На одной из бирочек были нарисованы утюг, перевернутая равнобедренная трапеция с волнистым дном и еще какая-то клинопись.
Поколебавшись еще пару минут, все-таки дорогие рубашки — это уже другой уровень жизни, я расплатился и через минуту держал в руках рубашку в упаковке, прозрачной, как слеза ребенка из "Братьев Карамазовых", и чек.
"Главное, — говорил я вечером, демонстрируя рубашку жене, — что ее необязательно стирать каждый день". Наталья задумчиво глядела на мое приобретение и наконец сказала:
"Я, пожалуй, куплю тебе черные банные полотенца".
Большой проблемой оказалось подобрать к этой рубашке костюм и галстук. Темно-зеленый цвет не подходил ни к одному моему костюму. После долгих экспериментов перед зеркалом я остановился на одном варианте. Но когда я в этом ансамбле появился перед Натальей, которая с ногами в кресле дремала перед телевизором, она посмотрела на меня так, как будто на мне была не обычная рубашка, а, как минимум, смирительная. Вместе мы подобрали другой костюм, и когда я на следующий день отбывал на работу, Наталья промурлыкала мне вслед что-то вроде "И даже пень в апрельский день..."
Мои призывы не стирать то, что в стирке не нуждается, не возымели своего действия, и уже вечером следующего дня я застал жену в ванной за разглядыванием этикеток на новой рубашке. Оказывается перевернутая трапеция обозначала тазик с водой. Цифра 30 означала, что стирать рубашку можно только в воде не горячее 30 градусов, да к тому же вручную — о чем свидетельствовали еще какие-то специальные значки. Рубашка была выстирана по всем правилам, как и было завещано ее производителями.
Однако надевая рубашку после стирки, я никак не мог уяснить причину возникшего дискомфорта, пока не сообразил — рукава стали сильно короче и взъехавшие вверх манжеты сдавливали запястье. Наклоняться стало невозможно — сорочка сразу же вылезала из брюк, а воротник просто не застегивался. Короче, рубашка села.
Поймав в зеркале мой страдающий взгляд, Наталья пообещала зайти днем в "Пассаж" — попытаться поменять или вернуть деньги. И тут выяснилось, что чек куда-то делся. То есть он никуда не делся — просто никому и в голову не пришло его хранить. Подключенная к решению семейной проблемы теща вспомнила, что выметала вчера какой-то чек и, если ведро не вынесено...
Надо было видеть, как жена обрадовалась, что ведро не вынесено. Умиротворяющее зрелище открылось мне: две элегантные женщины — одна просто красивая, а другая со следами былой привлекательности, ковырялись в помойном ведре, поставив его на обеденный стол. Искомый чек был обнаружен — за сутки ожидания к нему приклеилась фольга от Danone и стружки от карандаша для губ, который Наталья поточила как раз на чек. Любовно все это отклеив и отряхнув, жена упрятала злополучный чек в кошелек.
Вернувшись вечером с работы, я узнал леденящие душу подробности хождения жены в "Пассаж". Деньги за рубашку Наталье не вернули. Ей было предложено на выбор — либо поменять рубашку на такую же, либо отправить рубашку на экспертизу на историческую родину, где компетентная комиссия проанализирует, чья же это вина, и почему все-таки рубашка села.
Если экспертиза решит, что виноват покупатель, то фирма и денег не вернет, и рубашку менять не будет. Жена пребывала в полной растерянности. Слово "экспертиза" подействовало на нее угнетающе — от него веяло уголовным кодексом, судмедэкспертизой и срыванием всех и всяческих масок.
Через пару дней в квартире раздался звонок. Учтивый голос объяснил, что меня беспокоят по поводу моей рубашки — так отправлять ее на экспертизу или нет? Каково наше окончательное решение? А сколько это будет по времени? — поинтересовался я.
Ну не меньше месяца, — объяснил мне учтивый голос. Неделю — туда, неделю — сюда, да пока проведут экспертизу... Желание принципиально разрешить ситуацию боролось во мне с нежеланием валандаться с этой фирмой и уже порядком надоевшей мне рубашкой.
Вообще, я давно заметил: от человеконенавистнической жажды справедливости до глубоко человечного наплевательства — один шаг. Этот шаг и есть шаг к цивилизации.
Ладно, я дрогнул — сдалась мне ваша экспертиза... Я сегодня заеду и поменяю рубашку.
В секции "Пассажа" стояла та же самая продавщица. Очередное мое предложение вернуть мне деньги в очередной раз было отвергнуто. У них деньги вообще не возвращают — в крайнем случае меняют товар, хотя такого в секции еще ни разу не было.
Ну тогда, дайте мне товар другой фирмы, говорю я. Нет, оказывается и это совершенно невозможно. А возможно лишь поменять только на точно такую же сорочку — один в один. И тут мне вручается второй экземпляр темно-зеленого сокровища XL. Ради любопытства я распаковал новую рубашку и приложил к ней стиранную — рукав после стирки укоротился на пять сантиметров. "Ну и мужики попадаются, — слышу я шепот за спиной. — Представляешь, как жена с таким мается?"
Ты со мной маешься? — подступился я к жене вечером с волновавшим меня вопросом. Ну что ты, я тебя нежно люблю, — ледяным голосом сказала она, и отправилась в ванную. Там, набрав в таз холодной воды, она намочила сорочку-2. Дорогая, я же не Маяковский, попытался объяснить я, рубашка только из упаковки, совершенно свежая, тьфу ты, чистая. Не отвечая мне ни слова, жена извлекла сорочку из воды и, не отжимая, вывесила на плечики над ванной.
Утром я стоял перед зеркалом в зеленой сорочке и напоминал сам себе собственного сына, который за лето вырос из всех своих штанов и рубашек: узловатые запястья торчали из незастегнутых рукавов, нижний край рубашки едва прикрывал пупок. Схватив что-то беленькое, подсунутое мне Натальей (не поручусь, что это не была та самая свадебная рубашка, купленная мною десять лет назад), и горя праведным огнем мщения, я кинулся к машине.
Когда я появился на пороге секции Wolfgang Held, все три продавщицы вытаращились на меня, как будто я был по крайней мере директором "Пассажа". Ни говоря ни слова, я выложил перед "моей" продавщицей сорочку и сделал красноречивый жест рукой — дескать, почувствуйте разницу.
"Вы что, издеваетесь над нами?" — с надеждой, как будто мой ответ существенно облегчил бы ей жизнь, спросила она.
Это еще вопрос, кто над кем издевается, уточнил я. Может быть, это она — я указал на зеленую тряпку на прилавке, — над нами издевается? Ну вы же знаете, что мы не имеем права возвращать деньги, — почти взмолилась девушка, — идите к директору, если он разрешит — тогда мы вернем ваши 120 марок.
У директора, который, по счастью, оказался на месте, сцена повторилась один в один. С минуту он рассматривал сорочку. "Прямо-таки на пять сантиметров?" — полюбопытствовал он. Я кивнул. "И это уже во второй раз?". Я кивнул. Ладно, фатально сказал директор, забирайте ваши деньги, и выписал мне бумажку на возврат моих марок.
Нет, все-таки в каждом русском сидит нигилист — в секции бумажка с драгоценной подписью была встречена без энтузиазма. Зажав ее в кулаке, главная продавщица побежала звонить какому-то товароведу — уточнять, отдавать все-таки деньги или нет.
Отрывки беседы про "какого-то занудного мужика", который ходит к ним "в секцию, как на работу" оставили меня глубоко равнодушным. Я получил свои 120 марок — признаюсь, безумная идея заскочить в ЦУМ и посмотреть, какие рубашки продают там, посетила меня. Видение дорогой сорочки оказалось чрезвычайно стойким и соблазнительным. Но я решительно его отогнал — все-таки рубашки должен покупать только тот, кто их стирает.
ИВАН ШТРАУХ