 |
| "Я не могу больше жить в лесу. Вот уже три месяца ко мне никого не пускают. Я медленно схожу с ума" (из переписки 1990-х годов) |
Мы ехали шагом, потому что быстрее ехать было невозможно: чем глубже в дачный поселок, тем хуже дорога. К тому же Никола, посредник, организовавший встречу, в качестве карты пользовался мятым листком бумаги, который вертел так и этак, пытаясь понять, куда поворачивать на очередном перекрестке. Он заметно нервничал. Опаздывать было несолидно: дело намечалось крупное — издательскому дому "Коммерсантъ" предложили купить такие сенсационные архивные документы, что только за три папки из нескольких десятков продавцы запросили $100 тыс.
За годы работы в архивах мне не приходилось встречать больших скоплений мало-мальски интересных документов, подшитых в одном деле. Чтобы отыскать хотя бы пару интересных фактов, приходится буквально перекапывать десятки дел, и на работников архивов надежды мало: какое им дело до массового читателя. Вот и приходится постоянно выкручиваться — работать в семи архивах, а потом еще "улаживать вопросы" о разрешении на публикацию. Так что предложение купить кучу сенсационных документов показалось весьма заманчивым.
О человеке, к которому мы ехали, я знал только одно — крупный бизнесмен, занимающийся торговлей оружием. Официально, от имени российского руководства. Опыт общения с такими людьми у меня был. Нередко торговцы оружием начинают со сбора компромата на партнеров, а затем страсть к накоплению бумаг определенного сорта становится маниакальной.
Три папки сенсаций
Двухэтажный дом, к которому мы наконец подъехали, для советской дачи был великоват, а для виллы "нового русского" — уж больно незатейлив. На первом этаже — огромный зал, обставленный разнокалиберной мебелью. Нас встретил хорошо одетый господин.
Вскоре выяснилось, что Юрий Николаевич (посчитавший, что фамилию называть преждевременно) — лишь посредник. Настоящие хозяева с большей частью документов должны прибыть с минуты на минуту. А пока он предложил взглянуть на образцы товара — три папки с ксерокопиями.
В первом деле были письма Ленина и документы о болезни вождя мирового пролетариата. Жена хозяина с милым грузинским акцентом рассказывала, как она плакала, читая все это: "Ленина очень жалко было. Вы посмотрите, они его заперли в Горках как в психушке!"
Во второй папке были материалы о встрече Сталина с Гитлером осенью 1939 года во Львове. Вот это уже была настоящая сенсация!
Другие документы раскрывали историю заключения договора между гестапо и главным управлением госбезопасности НКВД 11 ноября 1938 года — открытие мирового уровня. Еще один документ, скрепленный подписями Берии и Мюллера, предусматривал совместную борьбу двух ведомств с мировым масонством и еврейством. "Есть еще приложение — инструкция о том, как следует выявлять замаскировавшихся евреев,— сказал Юрий Николаевич.— Сейчас сами увидите". Среди документов было и решение Политбюро, одобряющее этот договор. Значит, задолго до подписания пакта Молотова--Риббентропа существовали красно-коричневые контакты и договоренности на достаточно высоком уровне. И косвенно подтверждалась версия о том, что Мюллер — давний советский агент.
Документы из последней папки описывали массовую депортацию чеченцев в 1940 году и массовый их побег из эшелона. Выходит, известная всему миру депортация чеченцев в 1944 году была лишь вторым актом трагедии.
Хозяин успокоил: подлинность документов удостоверена справкой экспертно-криминалистического отдела ГУВД Москвы, где бумаги "исследовались с помощью ядерно-магнитного резонанса".
Ожидание затягивалось. Чтобы заполнить паузу, Юрий Николаевич показал документы, в которых излагалась история находки так называемого тайного архива Сталина. После августовского путча верные Ельцину сотрудники во главе с Коржаковым захватили и опечатали здание ЦК КПСС. В одном из помещений они обнаруживают огромный титановый сейф. Вскрыть его невозможно, код неизвестен. Код мог знать управляющий делами ЦК Кручина, но тот некстати покончил с собой. Код все-таки нашли: охранники Ельцина отправили гонца на Дальний Восток, где когда-то работал Кручина, и среди множества возможных сочетаний цифр, добытых посланцем, был номер комсомольского билета покойного управделами — он и подошел. Однако в сейфовой комнате оказались лишь шесть ящиков с документами. Что с ними делать, охранники не знали. Позвали свердловского историка Рудольфа Пихою, жена которого работала у Ельцина, и тот сказал, что документам нет цены.
"И что было дальше?" — спрашиваю. "Ребята они темные,— ответил Юрий Николаевич,— но запасливые. Документы списали и увезли на дачу. Теперь решили издать их под эгидой академика Яковлева — ну, Александра Николаевича, а заодно и заработать на их первой публикации".
Мы распивали чаи, а владельцев документов все не было. Без подлинников делать какие-то выводы и переходить к разговору о деньгах я не мог. "Генералы хреновы,— морщился хозяин.— Никогда ничего им нельзя доверить". Он немного рассказал о себе. Когда-то был журналистом, замом главного редактора одной из центральных газет, работал в ЦК, а потом в ГРУ — замом резидента в одной из стран Латинской Америки. Сейчас вместе со старыми коллегами из военной разведки Северной Кореи ведет работу по реанимации там крупного нефтеперерабатывающего завода...
Увы, владельцы документов так и не появились.
Мы попрощались, договорившись, что, как только оригиналы документов окажутся у него, Юрий Николаевич даст знать через посредника Николу. Уже на пороге бывший военный разведчик вдруг спросил: "Если 'Коммерсантъ' не заинтересуется документами о выселении, может быть, стоит продать их чеченцам за те же $100 тыс.?" Что ответишь? "Можно попробовать,— говорю,— лишь бы доллары были нечеченскими". Юрий Николаевич не стал скрывать разочарования.
Бред и чушь
 |
| "Ильич совсем тронулся" (из переписки 1990-х годов) |
Академика Яковлева не было в стране, а его помощник сказал, что сборник сталинских документов существует лишь в далеких планах. "В архиве президента,— уточнил он,— их еще даже не начали разбирать".
Бывший глава Росархива профессор Пихоя сказал, что подобной легенды о себе еще не слышал. Не видя документов, о которых я ему рассказал, он не взялся судить о степени их подлинности, однако заверил, что просмотрел в бывшем архиве Политбюро все документы сталинского периода и ни о депортации чеченцев, ни о встрече Гитлера со Сталиным, ни о договоре НКВД с гестапо там не было ни слова. По его мнению, это, скорее всего, фальшивки, изготовленные с целью обогащения.
В аппарате Коржакова мне сказали, что история о титановом сейфе — полная чушь.
По некоторым фразам, оброненным в застольной беседе с Юрием Николаевичем, удалось вычислить генерала, на даче которого якобы хранились шесть заветных ящиков. То, что сказал генерал, не принято печатать в приличных изданиях.
Сам Юрий Николаевич, когда я позвонил ему, заявил, что я пытаюсь дискредитировать его лишь потому, что у "Коммерсанта" нет нужных денег, да теперь это и неважно: теперь в очереди к ним на покупку документов стоят несколько западных изданий.
Спустя несколько дней многие уже известные мне заветные документы один за другим стали появляться в так называемой патриотической прессе, печатной и электронной. Автором этих "сенсационных находок, сделанных в архиве", был некий Герман Назаров.
"Фанат-жидоед"
 |
| "Подготовить и утвердить список тех товарищей, кто мог бы развеселить Ильича" (из резолюции на письме В. Ленина Ф. Дзержинскому, 1990-е годы) |
"У нас несколько раз печатался Герман Назаров, иногда под псевдонимами. Темы его статей — о жидах, что для нашей газеты не в диковинку.
Однажды он приходит и шепотом рассказывает, что у него есть друг в каких-то секретных архивах и этот друг показал ему сверхсекретную папку со сверхсекретными документами. Мне это не понравилось: с секретами допускают работать таких людей, которые этими секретами со знакомыми не делятся. А если делятся, то их сажают за это в тюрьму. Дальнейший рассказ Назарова мне еще больше не понравился.
Оказывается, в этой папке собраны и приказы Ленина о расстрелах, и доклады врачей о его маразматическом состоянии во время болезни, и доклад Берии Сталину о расстрелах евреев, и доклад Жукова Сталину о нахождении трупа Гитлера. Короче, все есть, как в придорожном ларьке. Я выразил свое удивление Назарову: разве он не понимает, что в архивах документы так не хранятся и приказы Ленина о расстрелах не могут храниться в одной папке с историей его болезни? Кроме того, я на слух могу сказать, что это папка с фальшивками, поскольку некоторых названных документов не могло быть в природе. Просто мошенники, когда их готовили, этого не знали. Назаров обиделся, но несильно.
Через несколько дней он принес ксерокопию приказа Ленина из этой папки. Фальшивка обнаруживалась сразу: атрибуты не соответствовали времени этого приказа. Я еще раз предупредил Назарова, чтобы он не делал глупости — не распространял фальшивок, даже если Ленин и на четверть еврей. Назаров снова обиделся, но снова не очень.
Спустя какое-то время он принес мне статью 'Письмо Берии Сталину' — ту, которую напечатала газета 'Знание — Власть'. Я поговорил с Назаровым очень резко. Он наконец действительно обиделся, поскольку, когда я на улице попробовал с ним поздороваться, то он демонстративно отвернулся.
Может быть, Назаров фанат-жидоед. Но разве это извиняет то, что он в угоду жидам распространяет их фальшивки? И какая разница — втемную его используют или за деньги?
Важно другое: то, что жиды не печатают сами эти 'сенсационные документы', а ищут идиотов в патриотической прессе, прямо говорит о том, что это откровенные фальшивки".
Недавно случай свел меня с историком, довольно близким к спецслужбам. "Неужели вы не понимаете? — сказал он.— Конечно, за этой акцией стояли кто надо. ГРУ или ФСБ — безразлично. Фальшивки, сделанные заведомо грубо, чтобы потом через своих ребят в других изданиях поднять крик: вот, смотрите, они не стесняются печатать откровенные фальшивки! Кто бы вам стал после этого верить? Ну не получилось с серьезными изданиями (жадность подвела, нужно было просить поменьше) — заткнули рот 'патриотам'. Тоже галочка для отчета..."
Письмо В.Ленина Ф.Дзержинскому*
Строго секретно
Председателю В.Ч.К. товарищу Дзержинскому Ф. Э.
Дорогой Феликс!!!
Все, что со мной произошло, как мне кажется, дело рук Сталина и тех, кто с ним. Это ужасно. Меня фактически изолировали от партии и общества. Вчера охрана была удвоена. Сейчас их насчитываю что-то около ста человек. Мне даже тропинки отвели, по которым я должен, видите ли, прогуливаться. По другим дорожкам просто не положено!!! Как Вам это нравится. Это разве нормальное отношение, когда какой-то жлоб из В.Ч.К. или уж не знаю кто заявляет, что имеет специальные инструкции: не разговаривать со мной, не принимать от меня никакой почты, не рассказывать мне ничего и т. п. Это что? Как прикажете это понимать? Я неоднократно за последнее время требовал встречи с Вами, тов. Калининым, Влад. Бонч-Бруевичем, Каменевым, не говоря уже о тех, кого мне просто хотелось бы увидеть.
Вот уже три месяца ко мне никого не пускают. Полная изоляция. Отключили телефон. Барышня со станции говорит, что с Москвой нет связи. Какая херня, прости Господи. Я стал намного лучше себя чувствовать. Мне кажется, что меня отравят или убьют. Убьет охрана. Отравят врачи. Что же мне делать? Бежать? Невозможно. Смотрят за каждым шагом. Говорят, что все из благих соображений. Я не верю. Я понимаю, что все скоро кончится. Кто бы знал, не поверил бы. Врачи смотрят на меня и разговаривают со мной как с умалишенным, как с ребеночком, глупеньким маленьким ребеночком. Это заговор. Это приведет к диктатуре одной группы в партии над всеми, и кончится все большой кровью.
Я не понимаю, имею ли я сейчас в правительстве вес, что с моим кабинетом в Кремле? Почему я лишен связи? Я ничего не понимаю. Я первое лицо в государстве, меня никто не отстранял от исполнения обязанностей. Моя болезнь просто превратилась в изоляцию. Меня вылечили и изолировали. По-другому это никак не назовешь. Если можно предпринять какие-либо меры??? К примеру, перевести меня в Первую градскую, в Москву. Я не могу больше жить в лесу.
Я медленно схожу с ума.
Я предчувствую, что со мной хотят что-то сотворить. Мне никто не верит, все действуют по одной инструкции. Тех, кто со мной находит общий язык, убирают, и более я не вижу этих прекрасных людей. Куда они делись, к примеру: Шишкин, Лазарев, Апаев. Где они? Живы или их убрали? (Здесь Ленин делает вставку от руки: "Необходимо провести проверку, выяснить, где на самом деле эти люди. Если их убрали, то это будет основанием того, чтобы привлечь к ответственности Сталина и других".)
Мне необходимо созвать Политбюро. Я уже обращался с открытым письмом к товарищам, но Сталин ухмылялся.
Он обозвал Наденьку дегенераткой и проституткой!!! (Последние два слова Ленин подчеркнул.)
Как Вам это нравится! И главное, после требования извинений отношения между нами стали просто невыносимыми. Я превратился в его личного врага. А ведь у него кавказский темперамент.
Феликс, Наденька говорит, что до нее дошли сведения, что Сталин произнес фразу, будто бы педерастам в Кремле пришел конец. Конечно же, это было произнесено более грубо и ругательно, но, как я сделал выводы, это имеет отношение ко мне и моим товарищам. (Пометка Сталина: "Ильич совсем тронулся".)
Я располагаю сведениями, что без моего ведома происходят перестановки. И везде ставит он. Одобряет ЦК. Что же творится в ЦК ??? Я читаю газеты, и все вроде бы нормально на первый взгляд. Стало быть, пресса в его руках. Это конец. Будь проклят тот день, когда я дал свое согласие на стационарное лечение в Горках. Будь оно все проклято. Нет ничего отвратительнее этой наигранной изоляции. Сотни дебилов из В.Ч.К., здоровенные такие парни. Мне с ними тяжело говорить. Постоянно приходится задирать голову. Я требую уменьшить охрану. Зачем такое количество? Можно обойтись и меньшим числом.
Потом, на первом этаже расположились несколько уполномоченных. Чем они занимаются, ума не приложу. На вопросы не отвечают. Говорят, что приставлены ко мне, чтобы я побыстрее выздоравливал.
Очень прошу, предпримите меры, привезите меня в Москву. Я хочу в столицу. Я давно не общался с рабочими коллективами. Я стал отставать от жизни.
Горячо обнимаю, твой Ульянов (Ленин). 20.12.1921 г.
Резолюция Дзержинского: "1) Предложить тов. Сталину съездить в Горки. 2) Направить письмо в ЦК, можно Сталину, все равно все, что изложено в нем, не соответствует истинным положениям. 3) Подготовить и утвердить список тех товарищей, кто мог бы развеселить Ильича и т. о. снять все напряжения. 4) Отправить к Ильичу Проханова.
Подпись. 24/XII 21 г."
"Выяснить через кого и ч. п. передали письмо. Подпись. 24.XII."
Пометка Сталина: "Каждый лист подписан внизу посередине, как допрос!"
* фальшивка
Донесение Ф.Дзержинского И.Сталину*
Строго секретно
Из Горок продолжает поступать корреспонденция от Ленина. По-прежнему в письмах Ильича речь идет о готовящемся заговоре против него. С одной стороны — медперсонал, с другой — охрана. Предлагаемые меры:
1. Посетить Ленина делегацией из десяти человек. Развеять его мысль о готовящемся заговоре. Нанести товарищеский визит. (Пометка Сталина: "Можно!")
2. Разрешить пользоваться связью. Соединять его с одними и теми же абонентами, которых предварительно заинструктировать. Контролировать звонки.
3. Целесообразно рассмотреть вопрос о переводе Ленина в Первую городскую клинику. (Пометка Сталина возле 2 и 3 предложений: "Нельзя!")
Пред. В.Ч.К. Дзержинский
Резолюция: "Заменить охрану, сменить поваров! Всех! И. Сталин. 30.12".
* фальшивка
История болезни В.Ленина*
Товарищу Сталину И. В.
Москва, Кремль
Строго конфиденциально
Уважаемый Иосиф Виссарионович!
За последние несколько дней здоровье нашего пациента заставляет проявлять серьезное беспокойство, и речь идет не об осложнении общих терапевтических особенностей, а о более тревожном, о полном расстройстве психики пациента, что, на мой взгляд, никак не связано с ранением и лечением, и изоляцией в том числе. (Пометка Сталина: "Запретить категорически писать под диктовку Ильича. Всем. Хватит! И. Сталин".)
Пациент стал излишне чудашлив. Это выражается в громком продолжающемся смехе, который переходит в кашель и рвоту. Причем причины, которые могли бы вызвать этот смех, самые нелепые — кошка, сторож за окном, уборка снега, разговор с поваром на кухне и т. п. Пациент долго спит. Он просыпается в 14, а иногда в 15 часов. Примерно через час после пробуждения он приходит в чувство. Начинает расспрашивать работников и обслугу, медперсонал о происходящих в стране событиях. Подолгу ищет газеты, журналы, сразу пишет письма в ЦК. За последние две недели им написано более 300 писем, причем пишет он их постоянно, днем, вечером, глубокой ночью и вплоть до 4-5 часов утра. (Пометка Сталина: "У меня только ок. 250 50 выяснить!")
Товарища Баштанова он не устает расспрашивать о подробностях, как он, Баштанов, передавал его письма, кому и кто, что говорил, как смотрел, что спрашивал и т. п. (Пометка Сталина: "Волков Г. пусть лучше контролирует".) Некоторые письма он прячет под матрац, в шкафах, в других укромных местах. Т. о., постоянная писанина писем и указаний, употребление в тексте нецензурной брани и т. п., рассовывание писем в тайниках вызывают серьезные опасения в том, что при нормальной динамике общих выздоровительных процессов имеет место развитие болезни головного мозга, т. е. психического расстройства.
Пациент совершенно не отдает себе отчета, что гражданская война окончилась, что наступила мирная созидательная жизнь. После того как коммутатор не стал соединять пациента с Кремлем и внешним миром, пациент требует или просит работников и обслугу, медперсонал самим позвонить, подозвать к телефону нужного абонента, а затем часами разговаривает с ним, дает указания и т. п. Вчера при таком обмане медсестры Прохоровой Н. Ф. он сумел поговорить с Рыковым. (Пометка Сталина: "Заменить!") Просил его забрать из пансионата, рассказывал о том, что его травят ядами, ртутными парами и т. п. Действительно, пациент в последнее время ведет себя плохо. Все лекарства, которые ему выписывают вовнутрь, он пробует на вкус. Фактически не расстается с кошкой. Кладет ее в постель, постоянно носит на руках. Часами плачет, с каждым днем срывы учащаются. Если раньше, примерно полгода назад, он плакал 1-2 раза в неделю, то в настоящее время он стал плакать по 1-2 раза в день. Странным образом ведет себя и супруга пациента. Она обвиняет медперсонал в заговоре против пациента. Во всем ему подыгрывает. (Пометка Сталина: "С.".)
На основании изложенного прошу вашего разрешения о создании медико-психиатрического консилиума для освидетельствования пациента и выставления медицинского диагноза, поскольку еще стоило бы раз повториться, что при общем выздоровлении терапевтического характера за последние несколько месяцев у пациента развивается, если не прогрессирует психическая болезнь, для диагностирования которой необходимы специальные познания в области психиатрии. (Пометка Сталина: "Разрешаю!")
К примеру, пациент на протяжении нескольких суток отказывается чистить зубы. Он считает, что в зубном порошке яд, который проявится после выпитого чая или кофе. Изо рта пациента исходит жуткий, неприятный запах. На вопрос врачей о происхождении запаха пациент отвечает, что специально не будет чистить зубы, чтобы сбивать с ног контру и заговорщиков, которым он будет дышать в лицо.
Пациент убивает время в постоянной писанине, которую затем распихивает по тайникам. Его письма сотрудники и медперсонал находят в самых неприличных местах. Я прямо-таки устал изымать эти конверты с бесчисленными указаниями. После пробуждения пациент, как правило, старается попасть к телефону. Когда ему отвечают, что с Москвой нет связи, он впадает в истерику. Т. о. он испортил 4-й телефонный аппарат. После истерики, как правило, безмолвствует, это длится на протяжении часа, полутора. Затем еще несколько часов ходит по дому, гуляет мало.
Ест плохо. Много пьет воды и постоянно ходит в уборную, через каждые 20-40 минут. Подолгу мочится.
Лечащий врач: Елистратов
16.01.1923 года
В архив. И. Сталин. 16.01
* фальшивка
При содействии издательства ВАГРИУС ВЛАСТЬ представляет серию исторических материалов в рубрике архив