 |
Холодный полдень в Грозном. Кругом, куда ни кинешь взгляд, заросшие высоким бурьяном останки старых городских кварталов, которые смотрятся, как огромные декорации, специально построенные для того, чтобы снять большой панорамный фильм о войне. Мелко моросит.
Я стою перед фасадом здания, в котором с трудом угадываю контуры роскошного особняка, где некогда была чеченская филармония.
— Что здесь теперь? — спрашиваю я у человека, который, не обращая внимания на промозглую погоду, ремонтирует кровлю.
— Культура,— отвечает он мне бодро.
— В каком смысле?
— В прямом.
Присмотревшись, я узнаю в "кровельщике" своего старого знакомого — грозненского художника Магомеда Закриева. Он спускается вниз и приглашает меня внутрь здания. Оказывается, здесь уже несколько дней работает выставка картин художников Чечни.
— Мы только развесили картины, как пошли дожди и крыша стала протекать. Чтобы картины не промокли, мы стали закрывать их целлофаном, но через пленку картина не смотрится. Вот и пришлось латать крышу.— Магомед отряхнул куртку.— В мэрии помогли с шифером. Для культуры, сказали, ничего не жалко.
Я оглядываю небольшой зал, где выставлено более трех десятков картин. Двери без замков.
— А как же ночью? Кто охраняет?
— Никто. Вечером мы свои картины забираем домой, утром снова приносим.
На одной из картин Магомеда — живописный пейзаж Аргунского ущелья. Краски сочные, как сама кавказская природа. В глубокой теснине высоких гор, густо покрытых, как сказали бы военные, "зеленкой", бежит буйный Аргун. Его воды, разбиваясь об огромные валуны, рассыпаются на тысячи мелких искринок.
Магомед пишет только пейзажи.
— А люди не вдохновляют?
— Люди меня огорчают.
Я уточняю:
— А может, дело в том, что ислам запрещает рисовать людей?
Магомед досадливо морщится:
— Это байки, которые распространяли ваххабиты. Ислам не запрещает никакое творчество, в том числе и портретную живопись.
Кстати, самый первый и, пожалуй, самый знаменитый чеченский художник как раз был портретистом. Это Петр Захаров. Русское имя и фамилию ему дал воспитавший его солдат из армии генерала Ермолова. По преданию, чеченский мальчик был подобран русским солдатом в сожженном горном ауле и вывезен в Россию, где получил художественное образование.
Художник не забывал, откуда он родом, и всегда свои картины подписывал "Петр Захаров из чеченцев". Его работы вплоть до 1994 года хранились и выставлялись в Грозненском музее изобразительных искусств, носившем имя художника. Одна из самых известных работ Захарова — "Автопортрет". Захаров изобразил себя в огромной чеченской папахе, в бурке и с ружьем через плечо. Но даже без этой одежды сразу видно, что автор — кавказец: орлиный взгляд, большой, с характерной горбинкой нос и густые черные усы.
Очень похожим на Петра Захарова с автопортрета изобразила своего мужа Алла Дудаева. Она тоже увлекалась живописью. Правда, на нынешней грозненской выставке работ жены первого чеченского президента нет. Алла Дудаева выставлялась в Грозном до войны. Потом она увезла свои картины в Турцию, где на благотворительном аукционе в Стамбуле несколько работ продала. Говорят, дороже всех (за несколько тысяч долларов) ушла картина "Пляски смерти", на которой была изображена батальная сцена — штурм Грозного федеральными войсками в январе 1995 года.
На нынешней выставке тоже преобладала тема войны. Даже на тех картинах, сюжет которых был вполне мирным, детали все же напоминали о войне. Таков натюрморт Хасана Исаева "Чеченский сервиз": отливающий серебром кувшин и расписанный национальным орнаментом поднос на фоне стены, пробитой осколками.
 |
| Художница Раиса Тесаева продала на выставке четыре картины. Это поможет ей пережить зиму в Грозном. |
На некоторых картинах висят бирки с надписью "Продано".
— А кто купил-то? — спрашиваю у Магомеда Закриева.
— Чеченские бизнесмены из России.
— А чего же они не забрали картины?
— Честно говоря, таким образом они нам помогли. Когда мы нарисуем новые картины, то проданные передадим хозяевам. А пока они будут выставляться. Так мы договорились.
Чеченские художники, как и прочие местные интеллигенты, бедствуют. Поэтому за свои работы они просят совсем немного — от полутора до двух тысяч рублей за картину.
Раиса Тесаева продала четыре из семи выставленных работ.
— Вырученные деньги мне помогут пережить в Грозном зиму. Конечно, я постараюсь сэкономить на краску и холст. Мои картины — это моя жизнь. И в переносном, и в прямом смысле.
...День в Грозном клонился к закату. Пока совсем не стемнело, надо было добраться до места ночевки. Из центра по проспекту Победы я пошел в сторону площади Дружбы народов. Метрах в пятидесяти от блокпоста лежал труп молодого мужчины.
— Кто его? — спросил я у солдата, дежурившего на посту.
— Говорят, снайпер подстрелил.
— Чей?
— А кто его знает, он с утра лежит.
У трупа остановился пожилой чеченец. Старик достал из-за пазухи маленькую книжицу и стал читать вслух по-арабски. Он читал отходную молитву "Ясин". Затем старик воздел руки к небу и стал произносить молитву наизусть, которую завершил словами "Аллах акбар". Где-то недалеко раздавались автоматные выстрелы. А за городом бухали пушки. Все, как на картинах.