В Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко в рамках международного фестиваля DanceInversion состоялась мировая премьера очередной серии интернационального проекта продюсера Сергея Даниляна — "Короли танца. Opus 3". Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
"Короли танца" объявились в балетном мире в 2006 году в количестве четырех премьеров ведущих мировых театров. Проект оказался долгожителем не только из-за мировых имен его участников, но и благодаря удачно выбранной форме представления, ядром которой являлся оригинальный балет для всех ("For Four" Кристофера Уилдона) и индивидуальные номера для каждого. Спустя три года постаревшие "короли" уступили престол наследникам, освоившим основную программу и предъявившим личные достижения. Ныне третья серия проекта сделала ставку не на новые имена (из шести теперешних "королей" Москве был неизвестен лишь один), а на репертуар, почти сплошь составленный из мировых премьер.
Вместо уилдоновского "For Four" в программе "королей" появился балет на пятерых в постановке итальянца Мауро Бигонцетти. Музыку для "Jazzy Five" написал и сам же исполнил с друзьями 22-летний сын хореографа Федерико, и этот юношеский сет свеж, но, безусловно, вторичен. Хореография также не блещет открытиями. Четыре взрослых мачо и один заводной парнишка (Иван Васильев), одетые в комфортные пиджачные пары Игорем Чапуриным, танцуют общие антре и финал в романтическом духе бродвейского ретро, модернизированного в стиле среднестатистического contemporary dance. То есть корпус (вместе с тазом) выписывает восьмерки, а руки блуждают вокруг головы, заползают за спину и запускают в действие механизм ног.
Спектакль театра "Короли танца. Опус 3"
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ
Главное в этом балете — монологи-портреты джазующих "классиков" — вышло неровным. Хореографу Бигонцетти удалось выявить лишь самые очевидные амплуа "королей": романтические порывы утонченного Дэвида Холберга, молодежный юмор и немереную силушку его коллеги по Большому театру Ивана Васильева. Из неочевидного обнаружились бездны нервной энергии, таящиеся за благообразием премьера Национального балета Канады Гийома Котэ, единственного незнакомца среди "королей". Пострадал главный мачо — роскошный Марсело Гомес из Американского балетного театра (ABT), не получивший достойного его соло, а также легконогий виртуоз Леонид Сарафанов (Михайловский театр), чью индивидуальность балетмейстеру уловить так и не удалось. В целом же получилось нечто популярно-непритязательное — вроде балетного Сан-Ремо.
Во втором отделении, состоящем из номеров, поставленных специально к этому проекту каждому его участнику, не повезло опять-таки Леониду Сарафанову, хотя над его монологом честно потрудились два других "короля". От композитора Котэ (балетный премьер без отрыва от танцев успел окончить консерваторию) поступило виолончельное соло, на которое начинающий хореограф Гомес поставил номер "Who I Thought I Was". Он не упустил из вида достоинств коллеги — телесной стремительности и скрупулезной чистоты танца, однако, как и Бигонцетти, не смог пробиться к существу дарования Леонида Сарафанова. Самому Гомесу повезло больше. В псевдоклассической миниатюре "Still of King", поставленной финном Йормой Эло на музыку Гайдна, он продемонстрировал и незаурядное чувство юмора, и великолепную телесную свободу, и вполне академичную форму: его самоуверенный персонаж то и дело сбивается с высокого штиля танца на модернистские оговорки, а музыкальные кульминации глубокомысленно простаивает, наслаждаясь совершенством собственной позы.
Спектакль театра "Короли танца. Опус 3"
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ
Превосходный номер "Виновен" на музыку Шопена получил премьер Мариинки Денис Матвиенко от своего любимого хореографа Клюга. Технически и психологически изощренный монолог артист провел с такой тонкостью, какую никогда не проявлял, танцуя в блокбастерах академических театров. Французский хореограф Патрик де Бана, любимец этуалей Парижской оперы, по максимуму выявил возможности Ивана Васильева в номере "Лабиринт одиночества" на музыку Витали: позволив артисту выплеснуть темперамент в бешеных прыжках, балетмейстер сумел вытащить из героического Ивана нежную и трогательную беспомощность.
Увенчала парад "королей" милейшая кода на фортепианную сонату все того же Котэ: она выгодно отличалась от традиционных финалов гала-концертов, в которых артисты наяривают трюки, как цирковые акробаты. Нет, "короли"-классики тоже показали товар лицом — и прыгали, и вертелись, и впятером шарашили jete по кругу. Однако, переименовав коду в "КО`d", хореограф Гомес подал эти лакомые для зрителя виртуозности под соусом тотальной иронии — как общий код, понятный лишь "королям" и подданным всемирной балетной империи. А империи, которая умеет смеяться над собой, упадок не грозит.