 |
Арманд Хаммер любил вспоминать о своей встрече с Лениным. Особенно часто он рассказывал, как однажды, прилетев поздно ночью в Москву, приехал на Красную площадь, подошел к Мавзолею и попросил пропустить его внутрь. Хаммеру предложили прийти утром, но он достал из кармана документ, где было написано: "Подателя сего Арманда Хаммера пускать ко мне в любое время. Ульянов-Ленин". "С помощью этой бумаги,— добавлял Хаммер,— я уже больше пятидесяти лет открываю в Москве любые двери".
Скорее всего, история с Мавзолеем была одной из многочисленных легенд, которые Хаммер слагал о самом себе. Преувеличением было и то, что его бизнес в Стране Советов процветал только благодаря тому, что его принимали все кремлевские вожди. На самом деле Хаммеру далеко не всегда везло. К примеру, когда стало ясно, что Ленин доживает последние дни, он решил, что преемником вождя мирового пролетариата станет Троцкий и начал добиваться его благосклонности. Чего Сталин, естественно, Хаммеру не простил, и как только в начале тридцатых годов потребность в услугах американского миллионера миновала, перестал пускать его в СССР.
 |
Неутомимый бизнесмен попытался найти к сердцу Хрущева другой подход — через министра культуры СССР Екатерину Фурцеву, отношения которой с Хрущевым, как утверждали тогда, преступали все установленные партийной моралью границы. Но организованная Хаммером по просьбе Фурцевой выставка картин американской примитивистки бабушки Мозес, во время которой должна была состояться его новая встреча с "дорогим Никитой Сергеевичем", открылась в Москве 12 ноября 1964 года — через месяц после того, как Хрущев оказался пенсионером.
После такого конфуза рассчитывать на скорую встречу с Брежневым, без которой Хаммер не мыслил своего бизнеса в Союзе, не мог бы и самый наивный человек. О том, как Хаммеру удалось вновь добиться расположения советского руководства в 70-е, лучше всего знают те, кто все это время следил за ним — сотрудники КГБ. Многое из того, о чем они рассказали, становится известно впервые.
 |
Хаммер вновь появился в Советском Союзе лишь в 1972 году. Опекать его поручили не какому-то мелкому агенту, а целому генералу госбезопасности. Как рассказывал мне этот генерал, руководители КГБ считали, что "товарищ Арманд" может стать источником очень ценной информации. И просчитались. "Хаммер рассказывал много и интересно,— вспоминал генерал.— Слишком интересно. Большая часть его рассказов оказалась чистой липой. А чтобы найти в них хоть крупицу истины, пришлось бы создать второй КГБ. Я доложил Ю. В. Андропову, что эта линия бесперспективна. Что Хаммер работал и будет работать только на самого себя".
Но выпускать Хаммера из-под "колпака" на Лубянке не собирались. На работу в его московский офис пристроили полковника госбезопасности Михайлова (фамилия по его просьбе изменена). Как рассказывал мне Михайлов, в первый день работы его поразило обилие искавших встречи с Хаммером людей, называвших себя его родственниками. Кроме двоюродных, троюродных и внучатых племянников было немало мужчин и женщин, которые, смущаясь, называли себя детьми Хаммера. Причем все они, по словам полковника, были примерно одного возраста. Сам глава этого многочисленного семейства охотно принимал их, давал им небольшие на его взгляд, но очень приличные по советским меркам деньги и, смеясь, говорил Михайлову: "Что тут можно поделать? В Москве во время голода девушка на ночь стоила два пирожка. Гораздо дешевле, чем презерватив".
Зная склонность Хаммера к преувеличениям, Михайлов заинтересовался: чем же все-таки занимались матери этих побочных детей в голодной Москве двадцатых годов. Оказалось, что большинство из них были машинистками, секретарями и делопроизводителями в совучреждениях. Секретарши, конечно, не принимали ответственных решений, но подсказывали молодому миллионеру, от каких начальников они зависят. И дальше в ход шли банальные взятки (сам Хаммер, по словам Михайлова, предпочитал называть их деловыми подарками).
В брежневскую эпоху у Хаммера появилось новое средство достижения успеха — те самые люди, которые называли себя его родственниками и детьми. "Он выбирал самых оборотистых из них,— вспоминал Михайлов,— обещал деньги, намекал на возможное упоминание в завещании, и они работали на него как звери. А они занимали существенные посты. Мы с ним как-то были на переговорах в Моссовете. Так два человека из тех, что сидели напротив нас, были его людьми". С помощью этой команды Хаммеру удалось сдвинуть переговоры о своих новых проектах с мертвой точки, но бюрократическая машина все же работала намного медленней, чем ему хотелось. Встреча с Брежневым была нужна как воздух.
 |
Поначалу Хаммер попытался пойти по проторенной дорожке. В том же 1972 году он договорился с министром культуры Фурцевой о том, что передаст в дар советскому народу полотно Гойи "Портрет доны Антонии Зарате". Поскольку в СССР не было ни одной картины Гойи, событие должно было привлечь внимание Брежнева. А, видимо, для того, чтобы Фурцева привлекла внимание генсека получше, Хаммер прихватил на встречу с ней кейс, в котором было $100 тыс. По словам полковника Михайлова, когда Хаммер улетал из СССР, кейса у него уже не было.
Это событие, однако, привлекло внимание не Брежнева, а спецслужб. Специалисты КГБ, в отличие от экспертов Минкульта, признавших только, что "полотно серьезно подпорчено позднейшими реставрациями", сочли, что "Портрет доны Антонии Зарате" — фальшивка чистой воды.
Хотя свести Хаммера с Брежневым Фурцевой так и не удалось, "щедрый меценат" не остался внакладе. Советский народ в лице своего министра культуры преподнес ему ответный дар — одну из лучших, а главное, подлинных, картин Казимира Малевича. Сам Хаммер утверждал, что она стоила $1 млн, но, как писала западная пресса, продал он ее за $750 тыс.
А встречу с Брежневым Хаммеру помогла организовать его команда. Вот как это было. Главному идеологу КПСС Суслову сообщили, что Хаммер хочет передать в дар СССР два подлинных письма Ленина. Хаммер потом любил рассказывать, с каким трудом ему достались эти раритеты. Будто бы обладавший ими антиквар запросил за них чуть ли не все сокровища Эрмитажа и Третьяковки. А самоотверженный друг СССР Хаммер отдал за них лучшие картины из своей коллекции и немалую сумму наличными. Но это было очередной легендой. По словам Михайлова, "родственники" Хаммера нашли ленинские письма в одном из московских архивов. И смогли их оттуда вынести. "Пока мы проверяли эту информацию, Хаммер успел с этим подарком прорваться к Суслову. А сказать второму лицу в партии, что его обманули, не решился даже Андропов".
Растроганный Суслов помог миллионеру-ленинцу увидеться с Брежневым, и эта встреча принесла Хаммеру все, что он хотел. Был одобрен его проект взаимных поставок из США в СССР минеральных удобрений, а в обратном направлении — сырья для их производства. Немалые деньги Хаммер смог заработать и на создании первого бизнес-центра мирового уровня в Москве — Центра международной торговли (ЦМТ) на Красной Пресне.
Дело в том, что слухи о ста тысячах для Фурцевой широко распространялись в узком кругу ответственных работников Внешторга. А Хаммер помог получить кредит в $100 млн в американских "Эксимбанке" и "Чейз Манхэттене" и порекомендовал американскую фирму-проектировщика. И человек, отвечавший за получение кредита на ЦМТ, видимо в надежде на "откат", подписал соглашение с Хаммером, предусматривавшее для него посреднический процент в несколько миллионов долларов. Пришлось вмешаться сотрудникам КГБ. Под их нажимом Хаммер согласился пересмотреть свой процент в сторону уменьшения. Еще его попросили, что называется, не тянуть на себя одеяло и не называть везде и всюду ЦМТ своим детищем. Однако об этом договориться не удалось.
Хаммер в каждый свой приезд бывал на стройке, осматривая ее с хозяйским видом. Однажды, как вспоминал Михайлов, Хаммер нанес на стройку неожиданный визит. Рабочие, как всегда, по большей части слонялись без дела, играли в карты и забивали козла. Большой друг СССР, обозрев картину, улыбнулся и сказал засмущавшимся советским чиновникам: "Да вы не волнуйтесь, у нас в Америке правящий класс тоже не любит работать"...
 |
При Брежневе дела Хаммера в СССР шли более или менее удачно. Он был стратегическим партнером государства и зарабатывал на этом как мог. К примеру, купил в Советском Союзе чистокровного арабского жеребца за $1,4 млн и потом получил за него на пять миллионов больше.
В 1978 году вступили в строй припортовые заводы в Одессе для загрузки на морские суда аммиака. А через шесть лет — трубопровод, по которому аммиак перекачивали с крупнейшего химкомбината в Тольятти в Одессу. Цель была достигнута: экологически вредные производства были созданы вне территории Соединенных Штатов.
После смерти Брежнева Хаммер снова пытался наладить отношения с советскими лидерами. Но слишком много знавший о нем Андропов так и не принял его. Встреча с Черненко пригодилась Хаммеру в основном для саморекламы.
Получить доступ к первому лицу СССР Хаммеру удалось только когда к власти пришел Горбачев. И он снова прибег к привычным методам — одним из первых пожертвовал картины в Фонд культуры, который возглавляла Раиса Горбачева. Воздух горбачевской свободы должен был показаться Хаммеру особенно свежим: опекунам из КГБ стало не до него.
Оперативники МВД было заподозрили Хаммера в организации контрабанды бриллиантов из СССР. Но ни подтвердить, ни опровергнуть этого так и не смогли. Хаммер продолжал пользоваться дарованным ему при Брежневе правом пересечения границы без таможенного досмотра. И, кроме того, тогда никто не хотел ссориться с другом Раисы Максимовны.
Методы общения Хаммера с советской элитой оказались, как говаривал его друг Ленин, всесильными, потому что были верными.