24 июня в "Ъ" и на rusfond.ru мы опубликовали заметки Ирины Меньшениной "Мы хотим перемен сейчас" о целях курсов Стэнфордской бизнес-школы (США) для лидеров некоммерческих организаций. А зачем лидерам НКО бизнес-навыки? Сегодня, считает автор, мало кто из фандрайзеров способен оценить позитивное влияние своей организации на общество. Но если НКО не знают себе цены, то откуда ее узнают другие? Меж тем бизнес умеет измерять дополнительную ценность своих товаров и услуг для потребителей. Дело за малым: фандрайзерам надо учиться этим технологиям.
В Стэнфорде нас учили трем вещам: управлению информацией, управлению собой и управлению изменениями. "Чтобы что-то изменилось, кто-то должен начать действовать по-другому",— пишет Чип Хиз, профессор Стэнфордского университета, в своем недавнем бестселлере "Switch". Эта книга и лекции профессора учат, как малыми средствами добиться больших перемен в общественной деятельности, бизнесе и личной жизни. Даже если ничего не делать, то изменения вокруг тебя и с тобой все равно происходят. Но многим бездействовать и скучно, и стыдно — всегда есть те, кому нужна твоя помощь: больные, погорельцы, обиженные и обманутые. Тех, кто помогает другим, сегодня больше, чем вчера. Завтра их будет больше, чем сегодня. Общественное сознание уже привыкает к новым понятиям "волонтер", "благотворитель", "фандрайзер". Последнее слово для нашего человека самое загадочное. Оно пришло из английского языка: это специалист, привлекающий ресурсы на благотворительные проекты. По-моему, в любом сообществе фандрайзеры — это люди, которые генерируют перемены.
Автор книги "Успешный фандрайзинг" Джон Багли сравнил фандрайзинг со снежной шапкой на Фудзияме. Привлечение организацией ресурсов обычно более заметно, эта работа вся снаружи. Но "под снегом" скрыто очень многое, в том числе и роль благотворительных организаций в развитии всего общества. В общих чертах и "про себя" многие НКО это понимают, но мало кто пытается оценить размеры позитивного влияния. Но если некоммерческие организации сами не знают себе цены, то откуда ее узнают другие? Об этом шла речь на одной из лекций в Стэнфорде под названием... "Финансовые рынки и биржевая стоимость акций". Парадоксально очевидный и удивительно простой вывод этой лекции: привлекать граждан и государство к финансированию благотворительных проектов эффективнее, когда они способны оценить размеры пользы для себя от работы НКО.
Представим, что завтра российские НКО смогли бы продавать свои акции на бирже для всех, кто хочет, чтобы их собственная жизнь стала лучше. Так вот, в бизнесе в цене всегда акции компаний, которые обеспечивают долгосрочную, устойчивую выгоду своим акционерам. Чтобы продать акции подороже, бизнес оценивает их added value, что с английского стоит переводить не как "дополнительная стоимость", а как "дополнительная ценность". Бизнес находит нечто привлекательное для потребителя в дополнение к своим услугам. Одно кафе предлагает любоваться закатом над морем, а другое нет. В меню закат не впишешь и цену не назначишь — но ценность заката для этого бизнеса точно велика.
Как могут НКО объяснить обществу свою дополнительную ценность, чтобы "продать" свои акции подороже?
В благотворительности, помогая одним, мы неизбежно помогаем другим. Возьмем фонд "Даунсайд Ап", где я работаю более десяти лет. Его миссия — изменение качества жизни детей с синдромом Дауна. Однако реальный охват людей, чья жизнь меняется в результате деятельности фонда, в сотни раз шире: родители этих детей вновь обретают почву под ногами, работают и платят налоги, рожают еще детей, формируют родительские ассоциации и помогают друг другу в разных городах России и даже ближнего зарубежья. Теперь в десятках детсадов Москвы дети в группе с ребенком с синдромом Дауна учатся заботиться о более слабом человеке. В кинотеатрах по окончании фильма, где главный персонаж — человек с синдромом Дауна, зрители устраивают овацию, а в нашем блоге появляются записи: "спасибо за вашу работу... я больше никого не обзову "дауном""...
Я уверена, что в запасниках любого благотворительного фонда есть немало таких историй: сначала человек жертвует на детские операции, а потом открывает свой фонд; сначала студентка педвуза волонтерит в детдоме, а потом приводит туда своих учеников. Начав помогать, люди меняют взгляды, привычки и даже образ жизни — свой и окружающих.
Можно ли искать пожертвование на такие перемены? Или эти перемены как то цунами, что случается вследствие взмаха крыла бабочки? И разве попросишь пожертвование на взмах крыла?
Получается, что в любом пожертвовании есть часть, предназначенная и для самого донора. Благотворительным организациям не стоит забывать рассказывать другим о своей дополнительной ценности. Это ценность подлинная.
Профессор Пол Пфлейдерер на лекции признался: "Формулы, позволяющей посчитать added value благотворительных НКО, не существует из-за огромной вариативности и изменяемости услуг". А может, формула и не нужна и не надо быть финансистом, чтобы собирать свидетельства и рассказывать возможным "акционерам" о пользе, которую ваша НКО приносит именно им?
Рассказывайте. Тогда они непременно "купят" ваши акции.