— Мариинский театр сегодня играет роль придворной оперы. Как вам с вашим диссидентским имиджем работалось в этом имперском учреждении?
— Я не считаю Мариинский театр придворным, а имперским в лучшем смысле он являлся всегда и является по сей день. Для меня большая честь работать здесь, как для всякого, кто чтит историю и любит музыку. Что касается положения театра, оно меня не смущает. Я и сам дружен с Владимиром Путиным, поддерживал его еще до того, как он стал президентом. Мы познакомились, когда Путин работал помощником моего друга Анатолия Собчака. Я знаю, что на премьере президента не будет, но какие-то чиновники, конечно, придут. Его окружение мне не очень нравится, и я далек от этой стороны премьеры. Это уж кого Валерий Гергиев сочтет нужным пригласить.
— Продолжает ли "Щелкунчик" петербургскую тему в вашем творчестве — "Петербургские карнавалы", памятники, которые вы установили в Петербурге? Можно ли сказать, что это еще одно произведение, которое вы поселили здесь?
— Для меня "Щелкунчик" — это прежде всего Гофман. Я вырос в Германии, и немецкие романтики — Гофман, Клейст, Новалис — это те писатели, которые мне особенно близки. Рисунки Гофмана я тоже использовал для оформления балета. Но, конечно, "Щелкунчик" принадлежит и Петербургу, этому мистическому городу. Когда я стал здесь жить, я почувствовал, что Петербург весь пропитан гофманианой, фантасмагорией и оборотничеством. Что касается моих произведений, то они здесь не живут, а доживают. В каждый свой приезд я обнаруживаю что-то новенькое. В этот раз оказалось, что от памятника первым архитекторам--строителям Петербурга уже осталось одно каменное окно, а все металлические части сняты. Больше я сюда ничего привозить и устанавливать не буду.