Сколько себя помню — всегда думал о судьбе России. При Брежневе, Андропове, Черненко, Горбачеве, Ельцине, Путине, Медведеве. С какой, спрашивается, стати?
Мой прадед в Одессе владел несколькими шаландами. Он думал о рыбе и не вполне законных негоциях с Константинополем. Он бы очень удивился, если бы узнал, что меня так волнует. Мальчик, сказал бы он, зачем ты об этом думаешь? Это совсем не наше дело.
Еврейские музеи после войны возникли во множестве стран. Программы этих музеев известны и бывают двух родов. Это могут быть музеи истории древней, то есть Пятикнижия, или новой и новейшей, то есть холокоста. Не скажу, чтобы это было неинтересно. Не скажу, что меня это совсем не трогает. Просто я видел их довольно много и, по всей вероятности, увижу еще один такой в Москве. И я не против.
Но мне бы хотелось увидеть музей, который объяснил бы мне, почему я все время думаю о судьбе России, хотя этот вопрос меня не касается. Я много времени провел в Италии, но я редко думаю о судьбе Италии и как-то не ощущаю никакой ответственности в этом вопросе. Я совершенно спокоен за судьбу Швейцарии, Германии, Франции и Великобритании, хотя все эти страны тоже принимали меня со всем гостеприимством. А вот с Россией — не так.
Если совсем просто — я бы хотел увидеть музей, выстроенный по материалам второго тома книги Александра Солженицына "Двести лет вместе". Не по направленности этой книги, а по материалу как таковому. У Александра Исаевича была несколько специфическая задача — он доказывает, что если Февральскую, тоже не слишком удачную, но все ж таки и не вовсе людоедскую революцию русский народ совершил сам по неразумию своему, то за Октябрьскую в основном отвечают евреи. Ну, это его малодостойный взгляд. Но книга эта, если кто не прочел, отчасти напоминает телефонную, там бесконечное количество еврейских имен и списки должностей, которые они занимали с 1917 до конца 20-х годов, только телефонов нет. И хотя на вывод о том, что революцию сделали евреи, списки как-то не тянут, тем не менее это картина невероятно интенсивного хождения евреев во власть. И более чем сомнительных результатов этого хождения, откровенно говоря, попросту омерзительных.
И не менее впечатляет последующая картина их переселения из власти в интеллигенцию. Опять же не то чтобы все советские композиторы, кинематографисты, писатели, инженеры, математики, физики, филологи и историки были евреями и даже не то чтобы их там было очень много по сравнению с русскими, но все равно это картина массового хождения в культуру. И невероятных результатов этого хождения, все же то, что два величайших русских поэта ХХ века — это Осип Мандельштам и Иосиф Бродский, факт довольно пронзительный.
Мне кажется, это соединение опытов власти и культуры привело к идиотским последствиям. Евреи оказались носителями государственного сознания и пафоса Просвещения. В трех поколениях возникло само собой разумеющееся представление о том, что устроение российского государства на принципах европейской просвещенности — это как бы наше дело. Это какая-то трагическая пародия на дворянство. Притом что никаких дворянских привилегий — ни земли, ни преимуществ в получении образования или государственных должностей — у евреев в СССР вовсе не было, они прониклись идеей миссии думать о судьбе России и служить ей, то есть ее высокому предназначению. И тут даже катастрофа позднесталинского холокоста не особенно отучила от чувства ответственности. Наоборот, сопоставление с дворянством приобрело еще и дополнительные черты сходства — с евреями Сталин поступил так же, как Троцкий и Ленин с дворянами тридцатью годами ранее. Так что служение после отчасти палаческого оттенка 1917-1924 годов приобрело взамен оттенок жертвенный.
Я понимаю, что есть большая еврейская история, а это маленький эпизод в ней. Но для меня это важный эпизод. И потом еврейская история так устроена, что она восходит к образцам и не только получает через них смысл, но и отбрасывает отраженный свет на сами образцы.
Фараон отдал Иосифу в управление все хозяйство Египта. Но управлять в одиночку ведь невозможно, нужно создавать свою команду, административный аппарат, слой людей, которые тебя понимают и поддерживают. Так что, вероятно, после того, как Иаков пришел к Иосифу, в Египте возник большой слой еврейской хозяйственной администрации. А зная постоянную тягу евреев к образованию и коммерции, легко допустить, что со временем этот слой дополнился большим количеством врачей, учителей, толкователей снов, филологов, историков и предпринимателей. И тогда становится понятным, чего это фараон так гнался за Моисеем, когда он увел народ из египетского плена. В одночасье страна лишилась сотен топ-менеджеров, культурной, административной и хозяйственной элиты — тут есть о чем волноваться. Хотя в случае с исходом из СССР, двумя его волнами 70-х и 90-х годов, никто за нами не гнался, но падение уровня науки, образования и культуры как-то заметно ударило по стране.
Но вот я думаю — ведь не все ушли тогда с Моисеем. Кто-то же врос в местную жизнь, женился на египтянках, родил детей, оброс имуществом, дружбами, связями, делами. Моисей ушел и увел народ. А они остались.
И всю жизнь они думали о судьбе Египта. О судьбе Израиля они волновались меньше, все же там было вполне определенное обещание, что все будет хорошо, а вот Египет-то как? Справится? Сможет ли преодолеть пагубную привычку обожествления фараона? Разберется ли с огромным управленческим аппаратом? Сможет ли поддержать сложнейшую ирригационную систему, выстроенную при Иосифе и после него, систему налогообложения, систему государственных зернохранилищ? Не впадет ли в свой обычный милитаризм? Египет их об этом не просил, египтяне относились к этому иногда с удивлением, чаще с неодобрением, но это никого не останавливало. Сердцу ведь не прикажешь прекратить болеть за Египет. Да и кстати говоря, закончилось там все неважно.
Такие случаи потом не раз случались с евреями, но все же наш — самый недавний по времени, довольно масштабный и очень показательный. И я бы хотел, чтобы был музей этого случая. Я бы в нем, вероятно, что-то понял. А так я не очень понимаю, что это было. То есть зачем.