На Балканах отмечается 15-летие Дейтонского соглашения, положившего конец гражданской войне в Боснии и Герцеговине (1992–1995) — самому продолжительному и кровавому из конфликтов, сопровождавших распад Югославии. За время боснийской войны погибло около 100 тыс. человек. Еще 2 млн стали беженцами (при довоенной численности населения республики 4,4 млн человек). Ущерб от войны исчислялся десятками миллиардов долларов. Экономика и социальная сфера Боснии и Герцеговины оказались почти полностью разрушены.
Дейтонское соглашение было парафировано по итогам переговоров, проходивших с 1 по 21 ноября на американской военной базе в Дейтоне (штат Огайо) с участием лидера боснийских мусульман Алии Изетбеговича, президента Сербии Слободана Милошевича (представлявшего в том числе и интересы боснийских сербов) и президента Хорватии Франьо Туджмана. Заключительный этап переговоров проходил под мощным нажимом американской дипломатии. Документ, вступивший в силу после подписания 14 декабря в Париже, зафиксировал новую расстановку сил на Балканах и в Европе.
Боснийская война не имеет единой истории. Есть лишь значительно отличающиеся друг от друга интерпретации событий 1990-х годов, укоренившиеся в сознании трех основных народов Боснии и Герцеговины (БиГ) — боснийских мусульман, сербов и хорватов. Все три народа оказались втянуты в междоусобную бойню на фоне распада югославской федерации. Эскалация напряженности последовала за референдумом о независимости, прошедшим в БиГ 29 февраля—1 марта 1992 года при бойкоте со стороны большинства боснийских сербов. Конфликт происходил с вовлечением Югославской народной армии (ЮНА), состоявшей на тот момент преимущественно из сербов, армии Хорватии, а также наемников со всех сторон и вооруженных сил НАТО.
Все воевавшие стороны заявляют, что они лишь защищались, потому что им грозило истребление со стороны противника. Главную ответственность за развязывание конфликта Запад возлагает на сербскую сторону. Сербы были подвергнуты основным санкциям, именно их позиции бомбила авиация НАТО. Большинство осужденных военных преступников — сербы.
"Единую историю конфликта будет писать какое-то другое поколение. Настаивать на этом сегодня — просто утопия. В этой войне виноваты все — и все проиграли",— заявил “Ъ” лидер еврейской общины БиГ Борис Кожемякин. (Дед Бориса Кожемякина — русский, его семья переехала из Киева на Балканы после Октябрьской революции.) По его словам, "боснийский конфликт начался как агрессия, а закончился как гражданская война". "Вначале были элементы агрессии: ЮНА встала на сторону сербов, хорватская армия — на сторону хорватов. Сербия и Хорватия достаточно быстро вывели свои армии, предоставив воющим сторонам оружие, логистику, добровольцев, политическую поддержку",— отмечает господин Кожемякин.
Сегодняшняя Босния, по крайней мере внешне, значительно отличается от той страны, которую можно было увидеть по окончании войны. В Сараево почти не осталось развалин или скелетов зданий, пострадавших от артиллерии. На их месте выросли бизнес-центры, торговые комплексы или новые дома. Изрешеченные пулями и снарядами фасады отделаны заново или подремонтированы. В Сараево уже давно не красят красной краской следы, оставшиеся на асфальте от разорвавшихся мин. Многие годы нет проблем с водой, электричеством, телефонной связью и отоплением. На улицах уже не встретишь миротворцев. Из 60 тыс. военнослужащих, умиротворявших когда-то БиГ, в стране осталось лишь 1600 солдат. За последние годы здесь открыли свои представительства почти все крупные мировые компании.
Хуже обстоят дела с налаживанием межнациональных и межчеловеческих отношений. Мусульмане, сербы и хорваты в основном живут изолированно друг от друга. Большинство из них предпочитают ходить в свои кафе и магазины, учиться, работать и заводить знакомства в своей среде. Дружбу и родство довоенной поры, если они строились на многонациональной основе, восстановили далеко не все. Многие стараются без особой надобности не появляться в городах и селах, где живут люди другой национальности. А если уж пришлось оказаться среди чужаков, предпочитают не идентифицировать свою национальность. Страх и недоверие по-прежнему сильны. Почти в каждом доме имеется оружие.
Многие политики усиленно работают над укреплением барьеров между национальными образованиями, пугая избирателей возможностью возобновления войны и этнических чисток, утверждая, что "враги" хотят ущемить их права или истребить. Этнические границы в определенном смысле установлены Дейтонским соглашением, определяющим современное устройство БиГ. Страна состоит из двух образований — Федерации Боснии и Герцеговины и Республики Сербской (РС), имеющих обособленное положение. Подавляющее большинство жителей РС — сербы, а в федерации живут главным образом мусульмане и хорваты.
БиГ остается одной из самых бедных и коррумпированных европейских стран. "Из любой войны выходят три армии — мертвых, инвалидов и воров. Так было и в случае с Боснией",— заявил “Ъ” академик Борис Тихи, советник по экономическим вопросам в президиуме БиГ. "Через 15 лет после войны 20% населения живут ниже уровня бедности, то есть имеют менее €3 в день. Еще 20% довольствуются чуть большей суммой. С этими деньгами здесь нельзя выжить,— рассказывает он.— Исчез средний класс, который составлял большинство в бывшей Югославии. Около половины населения еле сводит концы с концами. И есть небольшая группа очень богатых людей, обогатившихся различными способами, в том числе военным путем или при помощи махинаций во время приватизации".
За послевоенные годы власти Боснии и Герцеговины не смогли восстановить экономику и существенно поднять уровень жизни граждан, хотя западные страны, по некоторым подсчетам, вложили в БиГ $14 млрд. По официальным данным, безработица сейчас составляет около 20%. Промышленное производство развивается низкими темпами, не достигнув и 40% от довоенного уровня. Прямые инвестиции малы по сравнению с тем, что необходимо стране, но на их существенный рост рассчитывать не приходится, поскольку БиГ воспринимается как страна высокого политического риска.
Неэффективная система госуправления и разделительные линии существенно сказываются на экономике. У страны нет единой концепции собственного развития и выстраивания отношений с внешним миром. В обороте не хватает денежных средств. После войны был введен международный механизм контроля над печатанием денег. С одной стороны, это спасает БиГ от инфляции, с другой — растут внутренние долги, что ведет к усилению социальной напряженности. При этом, по оценкам экспертов, в Боснии и Герцеговине действует самая дорогостоящая администрация в Европе. Масштабная и многоуровневая система власти предусмотрена Дейтоном.
Босния и Герцеговина, как и все балканские государства, еще не вступившие в Европейский союз, считается потенциальным кандидатом. Страна, по общему убеждению экспертов, еще далека от стандартов ЕС. Евросоюз четко дает понять, что БиГ не получит кандидатский статус до тех пор, пока в стране действует аппарат высокого представителя (международная администрация) и покуда не проведена конституционная реформа. Запад добивается определенной централизации власти в БиГ, заявляя, что это необходимо для создания более эффективной модели управления, соответствующей стандартам ЕС. Нынешнее боснийское законодательство предусматривает различные блокировочные механизмы, защищающие, с одной стороны, "жизненные интересы" народов и усложняющие, с другой стороны, процесс принятия решений и ведущие в тупик.
Некоторые эксперты считают, что Евросоюз, уже принимавший в свои ряды страны, далекие от стандартов ЕС, мог бы проявить к БиГ особый подход. Радикальной конституционной реформы в этой стране все равно не получится, а оставлять БиГ за пределами Европы — рискованное дело. Вступление в ЕС — главный объединительный элемент для боснийских общин.
Высокий представитель в БиГ Валентин Инцко считает, что стране понадобится около десяти лет, чтобы войти в ЕС, но лишь при условии выполнения всех необходимых условий. "Если сравнивать, например, с Испанией, которой потребовалось 11 лет, то БиГ могла бы войти в ЕС в 2020 году,— заявил “Ъ” господин Инцко.— Однако многими плодами и преимуществами страна сможет пользоваться и раньше. Например, если БиГ получит через два-три года статус кандидата, она начнет получать помощь для сельского хозяйства. За три года до вступления в ЕС БиГ сможет участвовать во всех встречах ЕС — только без права голоса". "Это как подготовка к браку. Пока еще не состоялось венчание, но уже можно купить совместные квартиру и машину",— поясняет австрийский дипломат.
Впрочем, через 15 лет после войны некоторые боснийские лидеры грезят не столько браком, сколько разделом совместного имущества. Президент Республики Сербской Милорад Додик (занимавший в прошлом пост премьера) неоднократно давал понять в последние годы, что РС встанет на путь независимости, если будут ущемляться ее права в составе БиГ. При этом политик ссылается на косовский опыт. Он называет Дейтонское соглашение единственно возможной основой для существования и выживания БиГ и предупреждает, что попытки его изменения могут привести к распаду страны.
Пытается ставить под вопрос целостность БиГ и другой известный политик, лидер Хорватского демократического сообщества Драган Чович. Уже много лет он говорит об ущемлении боснийскими мусульманами интересов хорватов. О возможности распада или раздела БиГ говорилось все послевоенные годы. При этом опросы, проводившиеся внутри сербской и хорватской общин, неизменно показывали высокий уровень (более 90%) сторонников независимости соответственно сербских и хорватских территорий. Но реалистичного и одновременно не кровавого сценария раздела БиГ пока никто не предложил.
"Две трети населения не воспринимают эту страну как свою,— говорит Борис Кожемякин.— Когда играют футбольные команды, одни болеют за Сербию, другие — за Хорватию и лишь часть — за БиГ". По его оценке, невзирая на все проблемы и различия, Боснию и Герцеговину необходимо принять в НАТО. "Это стало бы гарантией безопасности наших границ. В этом случае национальные проблемы, дезинтеграционные процессы, тенденции раздела страны и присоединения ее территорий к другим государствам — Сербии и Хорватии — потеряют силу",— полагает господин Кожемякин.
БиГ уже является официальным кандидатом на вступление в НАТО. Но пока не ясно, как скажется на процессе интеграции тот факт, что подавляющее большинство сербов в отличие от подавляющего большинства мусульман и хорватов в Североатлантический альянс не хотят. Как заявил “Ъ” президент ассоциации независимых интеллектуалов "Круг 99", профессор факультета естественных наук Сараевского университета Сулейман Реджич, "международное сообщество никогда не согласится на раздел БиГ, которая должна была бы в таком случае быть поделена на три части". "Часть, которая принадлежала бы мусульманам, имела бы, по мнению Европы, исламскую основу, а этого никто не желает. За рубежом зачастую возникает ассоциация с Ираном или Афганистаном, хотя большинство боснийских мусульман нерелигиозны, а проблема радикального ислама здесь минимальна",— говорит эксперт.