Петербургский БДТ имени Товстоногова мемориальным вечером "Самая трудная профессия в мире" отметил 95-летие со дня рождения великого советского режиссера, имя которого носит театр. На вечере побывала ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Самая трудная профессия, конечно же, режиссура. Да и жанр юбилейных вечеров тоже не из легких. В БДТ решили, что лучше всего, если с собравшимися будет говорить сам Товстоногов. Благо в архивах сохранились видеозаписи репетиций, встреч со зрителями и, конечно же, спектаклей легендарного режиссера. Эти кадры имеют немалую историческую ценность, они сохранили энергию, мощь и изящество товстоноговских постановок. Сцены из "Пяти вечеров", "Идиота", "Мещан", "Ханумы", "Истории лошади", репетиции "Трех сестер", словом, весь киноархив и оказался самой содержательной частью вечера. Возможно, этот вечер так и стоило делать, строго, горько и документально. Так его и начал нынешний худрук БДТ Темур Чхеидзе, без тени улыбки заметивший, что вот Товстоногов построил такой крепкий театр, что мы его, "как считают многие", уже 20 лет разваливаем и никак развалить не можем. Затем зачитал с листа избранные размышления Товстоногова и ушел со сцены.
На сцене осталась труппа, актеры вспоминали отрывки из спектаклей и анекдоты из жизни, читали стихи. Гости рассказывали о своих встречах с мастером. Без скандала, однако, не обошлось — зал "захлопал" Эдуарда Кочергина. Удивительный человек, живой классик отечественной сценографии рассказывал и о своей работе с Товстоноговым, и раскрывал свои "ноу-хау". К примеру, в горьковских "Дачниках" не должно было быть "никакого заземления, они как рыбки в аквариуме". Господин Кочергин придумал, как сценографическими средствами убрать со сцены все тени и тем самым будто освободить актеров от земного притяжения. Говорил художник тихо, вполоборота к экрану, где шла трансляция эскизов и сцен из спектаклей. Никто не додумался поправить ему микрофон, и ему просто не дали договорить.
Поняв, что публика заскучала, актеры стали развлекать зал анекдотами. Апофеозом неловкости стал выход "Терем-квартета" — главные российские шутники на балалайках и домрах почтительно назвали Товстоногова практически отцом, сыграли танго "Прощай, отец!" и еще какое-то попурри с лейтмотивом про негра Тити-Мити и попугая Коко. В общем неудивительно, если Георгий Товстоногов в этот вечер ворочался в гробу.
Первый раз в жизни захотелось аплодировать чиновнику. И не потому, что Смольный со дня на день, как только "губернатор вернется из отпуска", собирается торжественно открыть памятник Товстоногову на Песочной набережной и обещает "осуществить переезд БДТ" максимально комфортно (напомним, в театре уже начаты реставрация и реконструкция, а полностью освободить здание труппа должна к концу года). А потому, что председатель городского комитета по культуре Антон Губанков оказался единственным человеком, здраво отреагировавшим на ситуацию с Кочергиным. Он просто поделился своим наблюдением, что, судя по аплодисментам, звучавшим во время выступления Кочергина, c товстоноговских времен театральная публика сильно изменилась.
Почему изменилась публика и кто сегодня ходит в БДТ — отдельная тема. Печально, что в самом театре не нашлось человека, который мог бы доходчиво объяснить публике, что если кто-то не хочет в этом зале слушать господина Кочергина, отдавшего этому театру чуть не всю жизнь и полную меру своего редчайшего дара, то лучше гулять по Фонтанке мимо. Словом, логичной точкой этого вечера могли бы стать прозвучавшие из уст Олега Басилашвили слова чеховского "Дяди Вани": "О! Если бы ты знала, как мне тяжело". Буквально спасли ситуацию студенты Григория Дитятковского из собственной студии БДТ при петербургской Театральной академии. Они всего-навсего задали Товстоногову множество вопросов и каким-то уникальным образом, в технике театра теней, из собственных тел сложили знаменитый товстоноговский профиль, а потом запустили фейерверк блестящих бумажек. В этом выступлении были те самые простота, мощь, изящество и чудо сцены, о которых принято говорить в связи с творчеством Товстоногова.