На сцене Колизея балетная труппа Михайловского театра показала свою четвертую гастрольную программу — Triple Bill, состоящую, соответственно, из трех отделений, центральным из которых стал новый балет Славы Самодурова "В минорном ключе". ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА ничего печального в происходящем на сцене не обнаружила.
Перевалившие за середину гастроли Михайловского балета продолжают набирать обороты: публика валит в Колизей с нарастающим энтузиазмом. "Жизель" в редакции Никиты Долгушина, укрепленная премьером Мариинки Денисом Матвиенко, была принята на ура, причем приглашенного Альберта оттеснили на второй план отличные михайловские виллисы во главе с Ириной Кошелевой. На "Лебедином озере" с выписанной из Берлина Полиной Семионовой был супераншлаг: превосходная балерина, наделенная незаурядным актерским даром, в очередной раз подтвердила свою репутацию лучшей Одетты--Одиллии наших дней, но и труппа не поблекла на фоне звездного блеска гостьи. Британские рецензенты, более чем благосклонно оценивающие гастроли петербуржцев, не перестают изумляться: неужели этот интеллигентный коллектив — та самая полукомичная-полупровинциальная труппа, которая выступала здесь два года назад? Triple Bill, в программе которого были представлены все три века русского балета, а далекое и недавнее прошлое Михайловского театра соседствовали с его быстротекущим настоящим, как раз и ответил: та самая.
Бережно хранимый труппой одноактный шуточный балетик Мариуса Петипа "Привал кавалерии", капитально отредактированный Петром Гусевым в незапамятные времена, считается жемчужиной коллекции древностей Михайловского театра и проходит по разряду русских исторических диковинок. За начало ХХ века отвечало па-де-труа из "Феи кукол", поставленное братьями Легат для балерины Кшесинской. И пока в труппе не появится новой Матильды Феликсовны, его надо срочно убирать в запасники: без женского шарма любовницы императорской семьи приторное кокетство перезрелой Куклы с двумя инфантильно дурачащимися Пьеро выглядит глуповатым до неловкости. От китчевого репертуара двухлетней давности в дивертисменте сохранилось акробатическое адажио Красса и Эгины из "Спартака" Георгия Ковтуна, в котором хореограф беззастенчиво передрал поддержки из одноименного балета Юрия Григоровича, дополнив их чисто цирковыми фрагментами вроде того, в котором партнер расползается на шпагат, держа над головой зависшую в "свечке" партнершу. Мастерство и отвага Веры Арбузовой и Марата Шемиунова были достойны восхищения (балерина не дрогнула, даже грохнувшись головой об пол с таким стуком, что эхо прокатилось через зрительный зал), однако не смогли реабилитировать эту невольную и тем более комичную пародию на героический советский балет 1960-1970 годов.
Балетные реликвии сталинского времени вернулись к жизни стараниями нынешнего худрука труппы Михаила Мессерера, мать и дядя которого были в числе главных героев эпохи драмбалета. Роскошные Полонез и Краковяк из оперы "Иван Сусанин", поставленные в 1930-е Ростиславом Захаровым, были отреставрированы Аллой Богуславской. И хотя заносчивые паны откалывали коленца куда увереннее, чем плели ножками кружева мазурки высокородные пани (исключая отлично выполненный круг обертас), полузабытая культура характерного танца была явлена во всей колоритности и зрелищности. Хитом дивертисмента оказались "Вешние воды": в этом бравурном дуэте, сочиненном Асафом Мессерером и восстановленном его племянником Михаилом, Ирина Перрен и Марат Шемиунов показали, что из ошеломляющей виртуозности верхних поддержек можно убрать всякий намек на спорт, сохранив победительную свободу танца.
Однако прошлое прошлым, а за будущее Михайловского балета отвечал опус Вячеслава Самодурова, экс-премьера Мариинского театра, перебравшегося в Лондон и только начинающего свою карьеру хореографа. Премьера его 35-минутного балета "В минорном ключе" на музыку Доменико Скарлатти прошла в Петербурге накануне гастролей, а в Лондоне вызвала повышенный интерес — современных хореографов, ставящих балеты на пуантах, во всем мире наперечет, и каждый новичок привлекает особое внимание.
Сказать, что Слава Самодуров — хореограф милостью божьей, было бы преувеличением. Его балет для трех пар солистов, состоящий из общего антре, трех дуэтов, двух вариаций и коллективного финала,— крепкая работа хорошего ремесленника, одна из тех, на которых обычно покоится репертуар уважающих себя многопрофильных трупп.
Для заявленной деконструкции классики у бывшего танцовщика Мариинки не хватило творческой дерзости, но его попытки оторваться от пуповины петербургского академизма были трогательны и не беспомощны. Представляя канонические связки па и более крупные структуры танца, Слава Самодуров искажает их, как благовоспитанный маменькин сынок, пытающийся говорить молодежным сленгом: вот "рыбка", но с упавшим корпусом дамы; вот арабеск в противозаконном ракурсе; вот мужская вариация, в которой первый прыжок возникает лишь в середине — там, где у академиков обычно идет вращение. Рациональности здесь больше, чем полета фантазии, однако балет не грешит длиннотами, все его части крепко сцеплены, динамичные контрасты работают — для первого полнометражного опуса "В минорном ключе" выглядит вполне мажорно. Три пары солистов, не без юмора проживающие в дуэтах разные стадии отношений — от курьезов первой притирки характеров до меланхоличной констатации взаимного неприятия, работают толково и воодушевленно, причем у кордебалетной артистки Чапкиной современная разновидность классики получается лучше, чем у статусной балерины Перрен. И кто знает, какие еще возможности и дарования скрываются в недрах михайловской труппы, если продолжать ее шевелить.