Босоногое действо

Книга Эдуарда Кочергина "Крещенные крестами" получила премию "Национальный бестселлер". Парадоксальность ситуации, по мнению Анны Наринской, заключается в том, что этому хорошему тексту премию давать не следовало.

6 июня книга Эдуарда Кочергина "Крещенные крестами" получила премию "Национальный бестселлер". Этому очень хочется порадоваться: "Крещенные крестами" — обаятельный и умный текст, в точной пропорции сплавляющий литературность и вспоминательность, надрыв и оптимизм. К тому же главным фаворитом премии считался текст Романа Сенчина "Елтышевы" — бормотное и тягостное повествование из беспросветной деревенской жизни, выдающее неотесанность за "новую прозу".

Но у многих небезразличных наблюдателей — причем отнюдь не фанатов "Елтышевых" и даже не болельщиков других номинантов "Нацбеста" — "Правого руля" Василия Аверченко, "Людей в голом" Андрея Аствацатурова, "Мертвого языка" Павла Крусанова и "Капитализма" Олега Лукошина — такой выбор жюри вызвал раздражение. Даже были высказаны мнения, что с этим решением "премия фактически перестала существовать, точнее, так изменилась, что стала уже совсем другой", и что "это большое поражение для всего литературного процесса".

Последнее суждение представляется все же слишком радикальным хотя бы потому, что отечественный литературный процесс терпел и терпит "премиальные" поражения на каждом шагу. Но все же нельзя не признать, что награждение "Крещенных крестами" действительно демонстрирует кризис премии "Национальный бестселлер", задуманной десять лет назад как альтернатива либеральному мейнстриму и, в частности, скучному "Букеру", в те годы, да в общем-то и до последнего времени, принципиально поощрявшему литературу из разряда "за все хорошее, против всего плохого".

Книга Кочергина в каком-то смысле мечта идеального "Букера" — книга, следующая принципу "за хорошее" без всяких увиливаний, но и без мармеладности. Вернее, так: любая умильность и нарочитая наивность вроде, скажем, обуревающих главного героя — послевоенного беспризорника — мыслей "Что значит "не положено"? Кто велел такое придумать? Зачем так обижать человечков, лишать их дружбы в этом холодном мире?" нивелируются трезвостью, прямотой и оптимизмом авторского взгляда, принципиально нацеленного на светлое, а не на ужасное. При заданном временем наборе душераздирающих горестей — арест отца и матери, смерть брата, мытарства по детприемникам, путешествия в теплушках, голод и расставания с друзьями — "Крещенные крестами" — это не столько даже ностальгический, сколько поэтический текст о том, что никогда нельзя терять надежду, о том, что мир не без добрых людей, а любовь сильнее смерти. Тотальный, не позволяющий продохнуть и, главное, оглядеться кошмар сталинского времени здесь как будто выведен за скобки. Кочергин не хочет никого просвещать или убеждать, он принципиально ведет разговор с единомышленниками, с теми, кому ничего не надо объяснять, зато можно многое рассказать.

И это вполне поразительный рассказ. В 1945 году восьмилетний мальчишка сбегает из находящегося под Омском детприемника для детей врагов народа и в течение шести лет пробирается в Ленинград, к матери. За это время он практически приобретает профессию, даже несколько: он осваивает мастерство вора-форточника и скачка-поездушника, научается "трафаретить" колоды игральных карт и "бить" татуировки (с изобразительным искусством, кстати, Кочергин так и не расстался — он уже почти сорок лет главный художник БДТ). Он встречает множество людей. Неожиданно ужасных — как, например, прикинутые монашками нищенки, которые пытались увести себе "в промысел" слепого друга главного героя, угрожая мальчикам заточкой, и неожиданно прекрасных — как промышлявшие, вероятно, гашишем казахи, приютившие беглецов в своем шалаше. И все это человеческое разнообразие, эти повсеместные коварство и любовь герой Кочергина описывает с почти гекльберрифинновской готовностью принимать жизнь, не анализируя, но ежеминутно совершая выбор между плохим и хорошим, а чаще — между возможностью выжить и ее отсутствием.

И как же украсила бы лет десять назад премиальный процесс такая книга! Как было бы хорошо, если б ее тогда наградили хоть "Букером", хоть "Нацбестом", хоть чем-нибудь еще. Как бы это прочистило всем мозги, показало бы, что существуют не только приевшиеся и принятые способы писать о сталинском времени, о сталинском детстве, об "Эсэсэсрии". Но написанная и изданная сегодня, эта книга оказывается отодвинутой от того места, где происходит интересное, она дает ответы, но не задает вопросов. И уж точно она совсем не подходит под разряд книги актуальной, намечающей новые пути, книги, обращенной в будущее, то есть такой, ради которой, в сущности, литературные премии и придуманы.