Операция "Чистая площадь"-2

Помимо Калининграда протестные акции 20 марта запланированы еще в нескольких десятках городов. И судя по информации с мест, бороться с этими протестами власть решила проверенными административно-силовыми методами.

ДМИТРИЙ КАМЫШЕВ, АФАНАСИЙ СБОРОВ

Как уже писала "Власть" (см. материал "Операция "Чистая площадь"" в N 7 от 22 февраля), обратить внимание на рост протестной активности россиян в первые месяцы 2010 года наблюдателей заставила нервная реакция региональных и федеральных властей. Но если тогда вывод о серьезной обеспокоенности Кремля единичными и не слишком массовыми митингами казался не вполне очевидным, то последующие три недели подтвердили, что эта нервозность не только действительно имеет место, но и усиливается по мере приближения 20 марта.

Правда, поначалу казалось, что призрак "оранжевой революции" настолько напугал власть, что она, вопреки обыкновению, проявила готовность договориться с несогласными по-хорошему. Дальше всего в этом смысле зашел калининградский губернатор Георгий Боос, пообещавший оппозиции в обмен на отмену митинга целый набор разнообразных уступок — от предоставления трибуны в местных СМИ до отставки наиболее нелюбимых чиновников.

Но именно калининградский опыт, похоже, окончательно убедил Кремль и Белый дом в том, что даже частично раскручивать ранее закрученные гайки категорически не рекомендуется. Потому что почувствовавшим свою силу оппозиционерам этого все равно будет мало, и вслед за пальцем, указующим, как и где им митинговать, они непременно откусят и всю руководящую руку. К тому же использовать старые проверенные методы "принуждения к миру" властям куда проще и привычнее, чем искать компромиссы с оппозицией.

Неправильные места

Самым старым и проверенным из этих способов можно считать "метод Лужкова", регулярно и с удовольствием применяемый московскими властями. Состоит он в том, что центральная площадь, на которой хотели бы собраться участники митинга, неожиданно оказывается занятой в связи с проведением некоего крайне важного мероприятия. Но поскольку право на свободу собраний власти, разумеется, уважают, они в этом случае обычно предлагают заявителям на выбор несколько тихих и очень отдаленных от центра мест, где самовыражению оппозиционеров не помешают ни автомобили, ни случайные прохожие.

Помимо калининградского руководства, которое прибегло к этому методу, отчаявшись добиться отмены митинга одними уговорами, тот же путь чуть ранее выбрали и власти Архангельска. Сразу после предыдущего митинга 21 февраля мэр Виктор Павленко издал постановление, в котором перечисляются места, рекомендуемые для проведения массовых мероприятий, и главная площадь города в этот перечень не попала. Конечно, заявку на митинг оппозиции 20 марта мэрия отклонила, сославшись не на это весьма сомнительное с точки зрения закона постановление, а на проведение там другого мероприятия. Однако один из лидеров местной "Солидарности" Александр Юфряков уверен, что на самом деле никаких других заявок нет.

"Вечный" запрет на протесты под окнами областной администрации наложили и власти Тулы, объясняя это тем, что центральная площадь предназначена не для политических акций, а только для народных гуляний. Правда, "гуляет" тульский народ пока почему-то исключительно под флагами "Единой России", без проблем организовавшей там недавно митинги, приуроченные к праздникам 23 февраля и 8 Марта.

Дежурного отказа в согласовании своей акции на прошлой неделе ожидали и оппозиционеры Санкт-Петербурга, решившие провести ее в одном из традиционных для города митинговых мест — у спорткомплекса "Юбилейный". Как заявила "Интерфаксу" глава местного отделения Объединенного гражданского фронта Ольга Курносова, "по "Юбилейному" будет точно отказ, потому что эта территория сдана дворцу спорта в аренду на 49 лет, и у администрации Петербурга есть формальный повод нам отказать". Поэтому организаторы на всякий случай подали еще одну заявку на митинг у спортивно-культурного комплекса "Петербургский" (к моменту подписания этого номера в печать ответ из Смольного еще не был получен).

В Самаре оппозиция никаких акций на 20 марта и не планировала, но власти все равно на всякий случай "застолбили" за собой площадь Куйбышева. Одну заявку подал областной минсельхоз, возжелавший именно в этот день порадовать земляков сельскохозяйственной ярмаркой. А региональный общественный фонд "Молодежь. Семья. Нравственность", ранее в уличной активности не замеченный, решил собрать митинг "Молодежь против наркотиков". Причем протестовать против этого зла, согласно заявке, молодежь намерена аж в течение восьми часов подряд — с 10.00 до 18.00.

Наконец, несколько модернизированный вариант "метода Лужкова" использовала администрация Мурманска, где заявку на проведение митинга 20 марта подало местное отделение "Солидарности". По сообщению сайта движения, чиновники мэрии сначала вовсе не желали принимать заявку, ссылаясь на то, что "митинг могут проводить только зарегистрированные организации" (на самом деле это право по закону есть даже у отдельных граждан). Затем они "потребовали согласовать с ними лозунги, которые будут звучать на митинге", и лишь после того как заявители это требование отвергли, вынесли официальный отказ.

Неправильные союзники

Другим видом антипротестной активности стали усилия по снижению числа участников уличных выступлений. Тут, конечно, случались и весьма анекдотические ситуации вроде митинга КПРФ в Пензе 7 марта, отвлечь внимание от которого власти пытались бесплатным входом в зоопарк и бесплатными же экскурсиями по городу (экскурсантов набирали на той же площади, где проходил митинг). Но многие начальники действовали хитрее, пытаясь понижать градус протестных настроений именно по тем направлениям, которые, как мы уже отмечали три недели назад, вызывали у властей особое беспокойство.

Напомним, что первым таким тревожным обстоятельством стало то, что зимние митинги едва ли не впервые с начала путинской эпохи объединили оппозиционеров разной направленности — от системных до радикальных. Во-вторых, протестовать людей заставили не партийная дисциплина или приверженность каким-то идеологическим установкам (как это обычно бывает на сугубо партийных митингах), а желание защитить собственные, можно сказать, "шкурные" интересы от посягательств власти. А этот мотив может вывести на улицу гораздо большее число россиян.

Проще всего оказалось решить проблему с нелояльным поведением системной оппозиции. Вызывались ли ее лидеры на кремлевский ковер или сами осознали допущенные ошибки, доподлинно неизвестно. Но в начале марта представители трех парламентских оппозиционных партий дружно и в очень похожих выражениях отмежевались от своих несистемных коллег.

Сначала зампред президиума ЦК КПРФ Владимир Кашин, возглавляющий Всероссийский штаб протестных действий, разослал по обкомам гневное письмо с требованием "не допускать участия в акциях, организуемых КПРФ, всевозможного рода шарлатанов, политических проходимцев (движение "Солидарность" и т. п.), наносящих непоправимый ущерб рабочему движению". Затем лидер "Справедливой России" Сергей Миронов заявил, что его однопартийцы должны "не присоединяться к кому-то, а самостоятельно проводить акции", поэтому в Калининграде 20 марта справороссы планируют собственные митинги "со своими лозунгами". А потом о нежелании объединяться с другими политиками сообщил "РИА Новости" и глава калининградских либерал-демократов, вице-спикер облдумы Валерий Селезнев. "Наше отделение 20 марта планирует провести свой митинг. У нас есть свои требования, мы хотим озвучить их сами",— пояснил он, подчеркнув, что "озвучит" их лично Владимир Жириновский.

Правда, на местах с выполнением этих установок, видимо, будут проблемы, особенно у коммунистов. К примеру, приморское отделение КПРФ уже после получения упомянутого письма вступило в оппозиционную коалицию "против разрушительной политики правительства и партии "Единая Россия"", членами которой стали не только "проходимцы" из "Солидарности", но и местные соратники бывшего премьера Михаила Касьянова. А глава архангельского обкома КПРФ Александр Новиков объяснил "Власти" свое несогласие с указаниями руководства так: "Повышение тарифов — общая беда, сейчас не время делиться на "красных" и "белых" и проявлять политическую стерильность".

Что же касается "шкурных" стимулов к участию в протестах, то им власти постарались противопоставить неустанную заботу о повышении материального благосостояния сограждан. Так, 4 марта премьер Владимир Путин заявил, что с 1 апреля пенсии в России будут проиндексированы на 6,3%, поскольку "проведение ответственной политики означает в том числе и выполнение обязательств перед нашими гражданами". Возражения министра финансов Алексея Кудрина, заявившего, что это приведет к дефициту бюджета пенсионного фонда в размере 130-170 млрд руб., во внимание приняты не были. 9 марта спикер Госдумы Борис Грызлов провел видеосовещание по проблемам ЖКХ, на котором отчитал региональных и муниципальных руководителей как раз за то, что во многих регионах стало главной причиной протестов,— резкий рост тарифов на коммунальные услуги.

Ну а на крайний случай, для самых непонятливых, у начальников, кроме пряника, остался еще и кнут. Так что нельзя исключать, что кое-где 20 марта властям все-таки придется прибегнуть к самым жестким методам воздействия на несогласных. Ведь без применения этих методов будет непросто развеять сложившееся у некоторых россиян после недавних митингов и очень опасное для основ суверенной демократии ощущение, что граждане могут выйти на площадь, открыто потребовать отставки "самого Путина", и им за это ничего не будет.

Неправильные протесты

Впрочем, силовое подавление нынешней митинговой активности может и не иметь желаемого для властей эффекта — хотя бы потому, что эти акции качественно отличаются от предыдущего всплеска протестных настроений, который тоже доставил Кремлю немало неприятностей, но был нейтрализован успешно и без тяжелых политических последствий.

Да, в начале 2005 года, протестуя против монетизации льгот, на улицы вышли не тысячи, как сейчас, а десятки или даже сотни тысяч недовольных. Да, это были не согласованные с властями митинги, а самые что ни на есть стихийные протесты со всеми вытекающими отсюда непредсказуемыми последствиями вроде перекрытия транспортных магистралей и штурма административных зданий, реально угрожавшими политической стабильности как главному завоеванию суверенной демократии. К тому же главной движущей силой этих выступлений были пенсионеры, традиционно считающиеся основной опорой действующей власти, без поддержки которых победа на любых выборах становится крайне проблематичной.

И все же справиться с протестами пятилетней давности Кремлю было неизмеримо проще, чем утихомирить несогласных образца 2010 года, среди которых доминируют представители вроде бы не сложившегося пока в России среднего класса.

Конечно, у пенсионеров-2005 тоже был свой "шкурный" интерес, ведь ликвидация льгот лишала их заметной части и без того невысоких доходов. Но, во-первых, недовольство нынешних митингующих, которые в результате действий властей (будь то новый транспортный налог или резкое повышение арендной платы за недвижимость) теряют явно не последние свои деньги, связано не с "недодачей" положенного, а с системными пороками самой власти, изначально основанной на "сравнительно честном отъеме средств у населения". И, стало быть, это недовольство уже нельзя погасить простой раздачей денег, как это было со скоропостижно монетизированными пенсионерами. Изменить же саму систему власть в принципе не способна, потому что это неизбежно будет означать появление в стране совсем другой власти, которая, в отличие от нынешней, не отделяет интересы государства от интересов его граждан (см. справку).

Во-вторых, современные несогласные опираются на совсем другой медийный ресурс. Если бабушкам 2005 года, чтобы перестать перекрывать дороги, вполне хватало заверений в совершеннейшем к ним почтении, прозвучавших из глубокоуважаемого ими телевизора, то сегодняшние протестующие черпают информацию уже не столько из теленовостей, сколько из интернета. И даже если федеральные телеканалы докажут, что митинги в Калининграде или Владивостоке прошли на деньги США, на желании самих жителей этих городов снова выйти на площадь это вряд ли скажется.

Наконец, в-третьих, специфику этих протестных акций подтверждает тот факт, что проходят они не на пике кризиса, когда это выглядело бы вполне естественно, а в период его официально объявленного затухания. И это тоже напрямую связано с жизненными установками среднего класса. Ведь в разгар кризиса его представители были всецело заняты борьбой за выживание и, лишь выкарабкавшись своими силами из трудностей, вдруг обнаружили, что власть за все это время не сделала ничего, чтобы хоть чем-то им помочь. Поэтому, когда им предложили сказать этой власти все, что они о ней думают, они охотно согласились.

Кстати, такой подход вполне соответствует выявленной социологами особенности российского мировосприятия: свои собственные перспективы наши граждане неизменно оценивают выше, чем перспективы страны в целом. Именно этим во многом объясняется, скажем, тот факт, что даже в случае ухудшения общей экономической ситуации желания публично выражать свой протест у россиян не прибавляется: просто каждый из них полагает, что лично он из трудностей непременно выпутается.

Но у этой медали есть и оборотная сторона: если государство начинает откровенно покушаться на личные интересы граждан, то их протестная активность может резко возрасти, даже если положение страны в целом особых опасений не внушает. А появление среди протестующих представителей традиционно чуткой к веяниям времени творческой рок-интеллигенции (подробнее об антиправительственном выступлении Юрия Шевчука на концерте в Москве см. материал "На рок-фронте без перемен") лишь подтверждает этот вывод.