Несмотря на рыночные преобразования (или благодаря им?), левая идея в нашем Отечестве по-прежнему популярна. Причем не только среди тех, кто воспитан и взрослел при социализме, но и среди молодежи. О современной левизне "Огонек" решил поговорить с лидером "Авангарда красной молодежи" (АКМ) и основателем Левого фронта Сергеем Удальцовым
— Как становятся коммунистом в современной России? Как превращаются в революционера, идеал которого — бородатый дядька в берете с автоматом Калашникова наперевес?
— С автоматом я никогда не бегал. Моя семья, мои родители придерживались коммунистических взглядов даже в 80-е годы Советского Союза, когда уже говорить о чистоте идей коммунизма было довольно сложно. Мне это передалось. Они очень переживали, наблюдая, как разваливается СССР. Родители работали в Институте истории Академии наук. Отец изучал историю большевистских революций 1905 и 1917 годов.
— И почувствовал себя выброшенным на обочину жизни в конце 80-х?
— Дело не в этом. Безусловно, материальное благосостояние семьи резко изменилось, как и у всех научных работников. В начале 90-х буквально встал вопрос, что кушать, как одеться. Кто-то донашивал чьи-то вещи, все это унизительно и абсолютно неправильно. И этот социальный обвал, с одной стороны, и идеологические взгляды родителей, с другой, постепенно сформировали и мое мировоззрение. 1993 год, расстрел парламента стали для меня рубежом: после этого у меня сформировалась четкая жизненная позиция — левая. Наверное, в 1996 году я начал активно включаться в политический процесс.
— И сразу примкнули к коммунистам?
— Тогда это была основная сила, основной тренд — красный реванш, советский реванш. Сейчас это не очень актуально, а тогда наоборот.
— Но вы примкнули не к КПРФ, а почему-то пошли вместе с радикальными коммунистами, сталинистами. В КПРФ заскучали?
— Я не состоял в ней ни одного дня. В 1996 году Зюганов мог мирно взять власть, но ни он, ни его команда не поборолись. После этого у меня наступило разочарование и в партии, и в ее лидере. Мы создали организацию "Авангард красной молодежи", потому что считали: надо действовать более радикально, стараться людей организовывать и двигать их на массовый протест. Десять лет назад мы были большими идеалистами, чем сейчас. Нет уже АКМ, а есть более широкое движение — Левый фронт.
— А Зюганов пытался же вас как-то втянуть в свою организацию?
— Ну, безусловно, КПРФ борется за молодежь.
— Почему вы не согласились?
— Он предлагал вступить в партию, работать там и в перспективе стать депутатом, еще что-то. Сделать правильную в их понимании карьеру. Мне это не близко. Я человек свободолюбивый, и люди, которые состоят в нашей организации, тоже люди свободолюбивые. Для нас главное — свобода действий, свобода мысли, чтобы не было жестких рамок.
— Вы пытаетесь стать "настоящим коммунистом" в отличие от Зюганова? Вам не хватает в лидере КПРФ сталинской железной хватки и безжалостности к врагам?
— В России есть люди, называющими себя коммунистами, но по сути таковыми не являющиеся. Это в основном люди пожилого возраста, которые живут прошлым. КПРФ эту ностальгию эксплуатирует многие годы, это дает им электоральный результат. Люди пригрелись, получили места в законодательных органах, в Госдуме, в региональных парламентах и на этом успокоились.
— А вы еще не успокоились?
— Мы за диалог с властью, но раз нет диалога, нет желания понять, нет желания развивать низовое гражданское движение, гражданское общество, значит, наши действия будут радикальными.
— Но последнее время, согласитесь, власти явно ослабили давление на ваших соратников...
— Сегодня много говорят об оттепели, но на практике пока серьезно мы этой оттепели не ощущаем. Просто изменилась тактика властей. Три-четыре года назад действовали более топорно, сейчас стали действовать более изощренно, но не менее последовательно и жестко. Если раньше предпочитали сажать и проводить показательные процессы, то людей просто на крючок сажают. Понятно, что если у тебя условный срок или ты под следствием, то сильно ограничен в своих возможностях, в свободе своих действий. Активные оппозиционеры остаются под прессингом, им создают проблемы на каждом шагу.
— Вы поэтому решили трансформировать радикальный АКМ в более умеренный Левый фронт?
— Мы немножко взрослеем, появляются ростки нового рабочего движения, есть ростки социального движения. Задача сегодня все это аккумулировать и сделать надстройкой политическую организацию, политическую партию. Сегодня действительно мы не зовем никого под автоматы, под ружья. Мы за диалог, за эволюционный процесс. Но если эволюции не получается, а такое, к сожалению, часто бывает, мы не отрицаем и революции. Излишний радикализм был в молодости. С годами немножко все уравновешивается, но это не значит, что все должно прийти к тому, что еще через 10 лет я откажусь от своих взглядов и впишусь в общий мейнстрим, вступлю в КПРФ и засяду в Госдуме, как в бункере.
— Но, судя по всему, вы же стремитесь назад в СССР?
— Я не хочу сводить все к упрощению, например: мы выступаем за модель, как было в СССР, или мы за китайскую модель.
— Но если речь идет о версиях коммунистов, то, согласитесь, выбор у вас невелик...
— Что есть коммунизм, почему я себя называю коммунистом? Я убежден и считаю, что в перспективе посредством развития технологий, коммуникаций, образования и вообще развития это приведет к тому, что государство будет отмирать. И постепенно общество приобретет вид самоуправляемых коопераций.
— Да вы скрытый анархист! Разве опыт не показывает, что коммунисты приходят к власти под красивыми идеями равенства и братства, а заканчивается все жесточайшим государственным контролем?
— Это такой штамп распространенный. К сожалению, это длительный путь, мы не обещаем там коммунизм к 2020-му или к 2050-му. Но я считаю этот путь гораздо более прогрессивным в исторической перспективе для всего человечества, чем путь либеральной рыночный модели, который породит глобальные конфликты и бури. Нас, новых левых коммунистов российских, пытаются сравнивать с коммунистами сталинской России, Камбоджи: дескать, если вы придете к власти, то будет новый сталинский режим, море крови, ГУЛАГ и лагеря. Это дешевый прием. Абсолютно это не так. Расписаться кровью, что мы против лагерей?
— Но все предыдущие коммунистические эксперименты по всему миру именно так и закончились...
— Режимы, которые базировались не на коммунистических идеях, а на рыночных и капиталистических, тоже были диктаторскими с лагерями и кровью. Если власть бесконтрольна, что бы она ни декларировала, она будет деградировать, она будет скатываться к диктатуре и закручиванию гаек. Мы делаем упор на развитие самоуправления. Будущее за этим.
— Ваша жена была членом партии Лимонова. Она более радикальна по взглядам, чем вы?
— Нет. Если брать национал-большевистскую организацию, там по взглядам сплошная эклектика. Нельзя сказать, что там одни большевики или только националисты. Это попытка Лимонова создать что-то новое. Жена давно из нее вышла.
— Может, просто время спокойной жизни пришло — сыновья родились, тут не до революции...
— Наша семья нормальная. Мы сохраняем свои позиции, сохраняем ясность, живость ума и понимаем, что участие в политических и общественных процессах — это залог того, что в том числе и наши дети будут иметь шанс жить в более прогрессивном обществе. В этом плане я считаю себя абсолютно счастливым человеком. Гармония в семье присутствует. Конечно, бывают и проблемы, и сомнения, и уныние, но это всем свойственно. Но в целом пока оптимизм удается сохранять.
— А деньги как вы зарабатываете? Все-таки семью надо кормить...
— Это выбор каждого, как хочешь зарабатывать. Если тебе это близко, иди и занимайся бизнесом. Мне это не близко. У меня юридическое образование, у жены тоже, кстати, юридическое образование, она еще и в журналистском деле развивается. На хлеб мы себе заработать можем. Плюс у нас все-таки организация и там какая-то взаимопомощь идет, а большего нам и не надо. Официально, по трудовой книжке, я работаю в оппозиционной газете "Гласность" юристом.
— Гласность разрушила советский режим! Вы работаете в газете с таким неприятным для коммунистов названием?
— Я далек от таких фетишей. Это газета левой направленности.
— Случается, вы выходите на акции протеста вместе с демократами и либералами. Они вас не раздражают?
— У нас сегодня есть общая цель. Свободы наши ущемляются, значит, мы должны, нравится мне кто-то из них или нет, бороться вместе. Мы сегодня в этом плане союзники, и все симпатии или антипатии должны отойти на второй план.
— А кто вас больше раздражает: коммунист Зюганов или либерал Немцов?
— Я не хочу с какими-то личными нападками выступать, потому что иногда мы оказываемся по одну сторону баррикад. Какая бы оппозиция ни была, я противник того, чтобы воевать со своими. Сегодня у нас основной противник — это бюрократия, коррупционеры, власть, наши олигархи и т. д. Не стоит нам сегодня клевать друг друга. В целом левые мне ближе, чем люди противоположных взглядов. Но сегодня те, кто свою позицию достойно отстаивает, выступает, не боится, у меня вызывают как минимум уважение. Все пороки КПРФ я указал...
— Ваш дядя был послом в Латвии, сейчас он — посол в Словакии. Он не пытался отговорить вас от оппозиционной борьбы с властью, частью которой он является? Вы же ему можете карьеру испортить.
— Он мою политическую позицию не разделяет, но, с другой стороны, какого-то резкого давления не оказывает. Были такие разговоры, но больше дискуссионного плана. К чести моих родных, давления никогда не было. Я свою позицию всегда мог отстоять. К своим родным и близким я отношусь с большим уважением, любовью, почтением и считаю, что они абсолютно правильно себя ведут.
— Как вы отдыхаете от революции? Бабочек, как Проханов, уничтожаете?
— Бабочек я не уничтожаю. Я абсолютно обычный, нормальный человек со своими эмоциями и способами расслабляться. Я бы не назвал себя трудоголиком, но от нагрузок, от общественной работы я испытываю удовольствие. Чем больше ответственности, чем больше нагрузки, тем больше кайфа. Я достаточно спортивный человек, люблю с друзьями в футбол погонять, в спортзал иногда сходить, железки поднимать. Я слушаю песни не только про Ленина, Сталина и марши какие-то. Я люблю и российский рок конца 80-х — начала 90-х годов.
— А главная цель в жизни какая — борьба?
— Да, и другого мне не надо. Я уверен, что в течение ближайших 10 лет в России будет мощное новое левое движение. За такую цель стоит побороться.
