Мечта российских чиновников, с 2005 года пытающихся создать российский биржевой сорт нефти и добиться "справедливых" цен на сырье, скоро осуществится. В конце года заработает нефтепровод Восточная Сибирь--Тихий океан, а через несколько месяцев на бирже начнутся первые торги поставочными фьючерсами на восточносибирскую нефть. Что нужно сделать, чтобы компании пришли на биржу и зачем им может понадобиться эта торговая площадка, в интервью "Ъ" рассказал президент Санкт-Петербургской международной товарно-сырьевой биржи СЕРГЕЙ МАСЛОВ.
— Биржа проработала чуть больше года, совпадают ли результаты с вашими ожиданиями?
— За год нам удалось доказать, что созданная система — работоспособна. Не было никаких сбоев, торги проходили в нормальном режиме. Позиция нашего куратора, вице-премьера Игоря Ивановича Сечина (и эту задачу он ставил передо мной) — необходимо создать все механизмы, которые могли бы стимулировать биржевую торговлю, чтобы нефтяники сами пришли на биржу. Я всегда говорю своим специалистам: биржа — это сервисная компания. Она должна предлагать нефтяникам услуги и инструменты, в которых они нуждаются. А уже сами компании, в зависимости от своих потребностей, будут решать, чем конкретно воспользоваться. Нужны спотовые сделки и форвардные контракты? Нет проблем. Нужны фьючерсы и хеджирование? Пожалуйста — у нас готов механизм.
— До сих пор на бирже торговались только спотовые контракты на нефтепродукты, когда появятся фьючерсы?
— Наши специалисты заканчивают создание программы, которая позволит начать работу на срочном рынке. Ориентировочно в декабре--январе мы приступим к тестовым торгам фьючерсами. Я уже говорил, что для развития полноценной биржи у нее должен быть весь набор инструментов и биржевых механизмов. Но на создание программ, с которыми уже работают такие мировые площадки, как NYMEX или сингапурская биржа, уходит как минимум год. Эти программы увязывают фьючерсный рынок с финансовым клирингом, отслеживают фиксацию всех контрактов. Но систему еще нужно протестировать, ведь для нас самая большая опасность — запустить необкатанный механизм, а любой сбой может отразиться на репутации биржи.
— Фьючерсы будут расчетными или поставочными?
— И теми и другими. На первом этапе мы планируем ввести в обращение поставочные контракты. До сих пор в России не было биржевого сорта нефти, поскольку мы экспортировали смесь разной нефти — Urals, которая образуется после того, как к западносибирским сортам подкачивается сырье из Татарии, Башкирии, Коми. И качество этой смеси все время меняется. А биржевой сорт должен соответствовать единому жесткому стандарту. Поэтому одним из эталонов является сорт Brent — его состав стабилен. Мы попытаемся сделать биржевой сорт из нефти, которая будет поставляться по ВСТО (трубопровод Восточная Сибирь--Тихий океан.— "Ъ") в порт Козьмино. В "Транснефти" говорят, что технически никаких проблем для этого быть не должно — ее резервуарный парк дает возможность обеспечить стабильное качество. Состав нефти с месторождений самой Восточной Сибири тоже позволяет это сделать. На втором этапе, по мере роста доверия к формируемым на организованном рынке ценовым индикаторам, появится возможность создания расчетных фьючерсных контрактов.
— А сами компании готовы торговать фьючерсами?
— Когда мы начинали торги, нефтяные компании внимательно смотрели — заработает биржа или не заработает, сможем мы ее запустить или нет. Сначала они выходили на торги с объемами, о которых сейчас даже смешно вспоминать. А теперь в день реализуется до 10 тыс. тонн нефтепродуктов. У нефтяников появилась уверенность, что механизм работает. По мере увеличения ликвидности растет интерес к производным инструментам. Хочу заметить, что именно крупные нефтяные компании и трейдеры в большей степени готовы к началу торгов срочными инструментами, поскольку уже имеют опытных специалистов и большой опыт работы на западных биржах. Мелкие трейдеры и конечные потребители пока далеки от биржевых технологий даже по спотовому рынку. В первую очередь для нас сейчас важно добиться создания репрезентативных индикаторов цены российской нефти, которая будет экспортироваться из Козьмино. А для этого необходимо добиться ее стабильного качества и регулярности поставок. По мере того как международные участники убедятся, что правила игры неизменны и их не ждут сюрпризы, появятся предпосылки для фьючерсной торговли на этом базисе поставки.
— Одной из целей биржи было формирование внутреннего рынка нефти. Когда на бирже появятся спотовые контракты на нефть и почему их не было до сих пор?
— Внутренний рынок нефти довольно узок и характеризуется малым количеством участников. Как правило, нефтяные компании отправляют добываемую нефть на собственные нефтеперерабатывающие заводы, а оставшуюся часть экспортируют. Лишь незначительные объемы попадают на свободный рынок. С недавними изменениями на уфимской группе заводов количество компаний, работающих по давальческой схеме переработки, уменьшилось, что привело к еще большему сжатию рынка. Тем не менее вместе с "Транснефтью" мы разрабатываем проект по торговле спотовыми контрактами на западносибирскую нефть.
— У вас не возникает опасения, что биржа нужна нефтяникам только для того, чтобы обосновывать уровень цен перед ФАС?
— Мне кажется, что нефтяным компаниям самим интересно понимать, какая рыночная цена складывается в тех регионах, где они торгуют нефтепродуктами. Сейчас реальную цену они не видят. Ежемесячно или ежеквартально утверждается баланс поставок нефтепродуктов для дочерних предприятий. А они хотят получить продукт подешевле, оставить деньги на собственное развитие и приводят обоснование, что рыночная цена находится на таком-то уровне.
— Но для определения рыночной цены компаниям необязательно существенно увеличивать оборот на бирже.
— Невозможно говорить о формировании рыночной цены, опираясь на мизерный объем торгов. По мнению биржевых специалистов, для формирования рыночного ценообразования необходимо реализовывать на торгах 15-25% от объема внутреннего рынка. Увеличению оборота могло бы способствовать создание института маркетмейкеров, то есть компаний, которые помогали бы поддерживать на рынке стабильную ликвидность.
Основная функция маркетмейкера — постоянное предложение значимых объемов товара на продажу и одновременное выставление заявок на покупку с минимальной разницей между ценами покупки и продажи. В данном случае продавцы уверены, что всегда найдут на бирже платежеспособный спрос, а покупатели знают, что смогут купить необходимые объемы товара по рыночной цене. Но для реализации этого нужны дополнительные средства, резервуарный парк по хранению на льготных условиях.
— Вы обсуждали эту идею с Росрезервом?
— И с "Транснефтью" говорили, чтобы она выделила резервуарные парки "Транснефтепродукта". Сейчас переговоры продолжаются. Но чтобы механизм был полноценным, нужны значительные оборотные средства. Поэтому создание института маркетмейкеров — это комплексная программа.
— Какими объемами, на ваш взгляд, мог бы оперировать маркетмейкер?
— Маркетмейкеров должно быть несколько — одной компании не под силу организовать такую работу на всей территории страны. В совокупности объем нефтепродуктов в распоряжении маркетмейкеров должен находиться на уровне от 300 тыс. до 500 тыс. тонн, которые будут находиться у них на хранении.
— Некоторые нефтекомпании уже говорили о возможности увеличить объем торгов, однако считают, что не смогут привлечь необходимого количества покупателей. Что для этого делает биржа?
— У нас тоже есть пожелание к нефтяникам — если сделка заключена на бирже, то она должна быть приоритетной и соответственно исполняться в первую очередь. А пока получается, что компании сначала закрывают экспорт, потом поставляют нефтепродукты собственным сбытовым предприятиям — и только потом исполняют обязательства по биржевым сделкам. Сейчас регламент предусматривает срок поставок, в зависимости от разных базисов, до 30 дней. В изменении такой ситуации должны быть заинтересованы сами нефтяники: ведь никто из их клиентов не хочет замораживать деньги на длительный срок. Покупатель предпочитает заключить сделку и получить товар в течение 1-3, а не 15-20 дней. И такой механизм мог бы стать хорошим стимулом для увеличения объема торгов.
— Вы не просили у правительства принять какие-либо меры по стимулированию биржевой торговли?
— Есть пакет документов, который мы передавали в правительство и обсуждали с нефтяными компаниями. В него, кстати, входит приоритетное право отгрузки. В российском законодательстве было несколько моментов, которые плохо стыковались с задачами биржи. Основным камнем преткновения по фьючерсным контрактам было обязательство по начислению НДС, которое возникало сразу после заключения сделки. А какой смысл заключать фьючерсный контракт, если поставка будет в январе, а деньги нужно заплатить сразу? Сейчас поправки, которые устранят такую ситуацию, рассматриваются Думой.
Чтобы стимулировать торговлю, можно сделать еще несколько вещей. Например, сейчас при экспорте продукции срок возврата НДС доходит до шести месяцев, и это фактически замороженные деньги. Если тем, кто торгует на бирже, НДС будет возвращаться через месяц, это может стимулировать торги, поскольку позволит получать дополнительные оборотные средства.
— А какие еще продукты кроме фьючерсных контрактов вы планируете запустить?
— Мы рассматриваем возможность организации географических свопов, уже ведем переговоры об этом с "Транснефтепродуктом". Например, компания имеет завод в центральном регионе, а ей необходимо обеспечить поставки в Тюменскую область. Вместо того чтобы вести туда нефтепродукты, компании проще направить объем с ближайшего чужого завода, а в обмен сделать замещение в центральном регионе. Также ведется работа по созданию сервиса для участников торгов по расчету железнодорожных тарифов при отгрузках с НПЗ до места назначения. Этот сервис, на наш взгляд, будет востребован у наших участников.
— Вы ведете переговоры с компаниями, которые пока не пользуются услугами биржи?
— Мы ведем переговоры со всеми компаниями. Ожидаем, что вскоре на площадку выйдет "Башнефть". Но не всегда нефтяникам легко сломать существующую схему реализации продукции, по которой они работают много лет. Мы плотно работаем с "Роснефтью", она выходит на торги с очень большими объемами. А что касается "Газпром нефти", хотелось бы, чтобы они начали работать активнее.
— У них есть собственная электронная площадка.
— Электронная площадка — это не биржевой механизм. Это, попросту говоря, доска объявлений, где вы можете сообщить, что сегодня, к примеру, продаете 50 тыс. тонн нефтепродуктов. И на этой доске вы видите, сколько предложений от покупателей вам поступило. А потом конкретные люди из профильного департамента выбирают, чье предложение лучше. А у нас, во-первых, продавцы и покупатели обезличены, во-вторых, сделка — это вопрос цены, а не выбора менеджера, который решает, что одному я продам, а другому нет. На бирже такой человеческий фактор отсутствует.
— Привлекать покупателей можно и за счет госкомпаний. Еще в феврале вы подписали соглашение с "Транснефтью".
— Пока "Транснефть" не закупает на бирже нефтепродукты.
— А другие крупные потребители, например ОАО "Российские железные дороги"? Или частные энергокомпании?
— ОАО РЖД как одному из наших учредителей мы предоставляем информацию о ходе торгов. Мы, конечно, хотели бы, чтобы, увидев, как все работает, ОАО РЖД тоже начало бы присоединяться к торгам. Тем более что учредители могут делать это бесплатно. Но пока дальше всех мы продвинулись в обсуждении перспектив с Минсельхозом, с которым формируем механизм закупки нефтепродуктов сельхозпроизводителями. Эту идею мы выдвигали еще весной первому вице-премьеру Виктору Зубкову, но нам просто не хватило времени, чтобы подготовить нужную программу и отработать все тонкости. Поэтому до сих пор нефтяники напрямую продавали сельхозпроизводителям топливо. В следующем сезоне мы постараемся представить новый механизм.
— Каким он будет?
— Сегодня конечный производитель сельхозпродукции не может привлечь кредиты даже от Россельхозбанка. А дотации на топливо получает только после сдачи урожая. Поэтому возникает цепочка посредников, которые предоставляют топливо аграрным компаниям, а потом практически за бесценок забирают товар для погашения этих товарных кредитов. Но мы можем выстроить схему, чтобы конкретный сельхозпроизводитель мог напрямую покупать нефтепродукты под гарантии или вексель Россельхозбанка.
— На какие объемы торгов вы рассчитываете в следующем году?
— Если мы сможем выйти на оборот в 1 млн тонн в месяц на спотовом рынке, будет здорово.
— Еще одним крупным покупателем могли бы стать структуры Минобороны.
— Это непростой вопрос. У таких организаций, как Минобороны, Росрезерв, есть определенные условия покупки, связанные с государственной тайной. Поэтому мы оформляли необходимые лицензии. Теперь наши программы сертифицированы в ФСБ, мы получили возможность шифрования и кодирования данных. Но даже если в дальнейшем Росрезерв будет выходить на биржу и закупать там нефтепродукты, эта информация раскрываться не может.
Есть и другая проблема для организации через систему биржевых торгов закупки товаров для государственных нужд, в том числе и для нужд Минобороны. Я говорю об изменениях, внесенных в закон "О размещении заказов на поставки товаров для государственных нужд". В июле этого года из текста закона была исключена седьмая глава, определявшая порядок размещения заказов для государственных нужд на товарных биржах. В результате государственные заказчики лишились механизма закупок на бирже, несмотря на то что возможность размещения заказов на товарных биржах предусмотрена статьей 10 того же закона. Ситуация абсурдная.
— ФАС настаивает на развитии биржевой торговли, она предъявляет к бирже какие-либо требования?
— Нужно понять, какие параметры торгов будут устраивать ФАС. К примеру, за одну сессию было заключено десять сделок по купле-продаже дизеля. Результат этих сделок определяет рыночную цену или нет? Или нужно сто сделок, а может быть, достаточно трех? Пока такого критерия нет. Мы сейчас разрабатываем механизм формирования рыночных цен с ФАС и ФСФР, нашим непосредственным куратором. Пока, и это ни для кого не секрет, за любой нефтекомпанией стоит целая цепочка посредников, которая накручивает цену для конечного потребителя.
— Почему конечные потребители не начали активно участвовать в биржевых торгах?
— Биржа просто дает доступ к торгам. Но участие в них не в последнюю очередь — это вопрос кредитования. Даже имеющему 100 заправок потребителю нужен кредит на покупку нефтепродуктов. Сейчас продукцию на реализацию ему дают посредники, закупающие нефтепродукты у компаний. И конечный потребитель находится в кабале: чтобы заплатить процент посреднику и заработать самому, приходится поднимать цены на нефтепродукты. И в результате никто не понимает, почему на заводе топливо стоит 15 тыс. руб. за тонну, а на заправке — 26 тыс. руб. Нужно, чтобы покупатель мог прийти в банк и сказать: мне на закупку нефтепродуктов нужен кредит под 3% или под 4% годовых. Сейчас ему если и дадут такой кредит, то под 18-20%, и при этом он еще заложит землю и АЗС.
— Вы не собираетесь снижать стоимость участия в торгах для привлечения игроков?
— У нас существуют различные варианты торговли: можно заплатить 6 млн руб. и стать постоянным членом биржи, за 3 млн руб.— постоянным членом секции "нефтепродукты". Заплатив 50 тыс. руб., вы можете стать разовым посетителем. Можно прийти к брокерам, которые работают на нашей бирже, и вообще не платить биржевой взнос, а договориться о стоимости обслуживания. Сам биржевой сбор составляет 0,06% от объема сделки.
— Вы не опасаетесь, что ФАС начнет обвинять вас в монополизме, если объем торгов будет увеличиваться?
— Мое мнение, и я так думаю не потому, что возглавляю Санкт-Петербургскую товарно-сырьевую биржу,— в России не должно быть 60 бирж. Это смешно. Должна быть одна, но нормальная. Если вы возьмете список товарно-сырьевых бирж мира, то сможете пересчитать их по пальцам. Мы не должны публиковать список из 40 бирж, где написано, что на бирже у Иванова дизель стоил 15 тыс. руб., на бирже у Петрова — 16 тыс. руб., и так далее. Должен быть нормальный индикатор рынка и нормальные объемы.
— Но это и есть монополизм.
— Но это логично. Это рыночный механизм для государства. Как вы себе представляете работу 40 бирж? Это размывает ликвидность. Американцы же не создают в Оклахоме одну биржу, в Лос-Анджелесе — другую, в Техасе — третью. Если бы они пошли по нашему пути, то открывали бы биржу в каждом районе. Наоборот, NYMEX работает не только на американский рынок, но и на другие страны.