15 ноября концертом в Москве группа "Алиса" отметит 20-летие выхода альбома "Шестой лесничий".
Этот альбом для своего времени был прорывом: новый звук, новый дизайн, новый язык. Константин Кинчев одной ногой стоял в андерграундном прошлом, другой — в стадионном будущем. Страна переживала невиданные перемены, а музыкант в это время находился под угрозой ареста, терпел побои и унижения. Перед концертом в Лужниках "Огонек" вспоминал вместе с лидером "Алисы", что это было за время, слушал совсем новые песни группы и пытался понять, насколько все изменилось за 20 лет.
— В 1989 году, наверное, ни презентации альбома "Шестой лесничий" не было, ни слова такого не существовало?
— Нет, конечно. Тогда мы жили сегодняшним днем, потому что завтра могло и не наступить, учитывая, что в тот момент, когда создавался этот альбом, я был под следствием. Песни писались, когда я еще по судам ходил. В феврале 1988-го Александр Башлачев выбросился из окна, и я помню, что это было время, когда прессинг в отношении меня достиг апогея.
Меня то закрывали, то выпускали под подписку о невыезде. Я был уверен, что меня посадят, буквально готовился к зоне, так что мне нужно было как можно быстрее сделать этот альбом. Нужно было зафиксировать те песни, которые были, кроме того, я уже следующий альбом сочинял — "Шабаш", уже были песни "Шабаш", "Все это рок-н-ролл" и "Армия жизни". На меня тогда просто охота была, писал кровью в течение полугода, потому что все время били. Отлежишься после очередных побоев — и с ребенком гулять. Я гулял, а в голове песни вертелись. Так что было не до вопросов о том, как бы нам публике новый материал представить. К тому времени, как альбом вышел, дело в отношении меня было закрыто, но я до конца не верил, что меня не посадят.
— Дизайн альбома был для своего времени очень прогрессивным, по этой причине, насколько я помню, он даже на сходках рок-коллекционеров ценился наравне с зарубежными. Мне кажется, обложка полностью соответствует теме тоталитаризма, которая в альбоме главная.
— Не совсем так. Для меня там главные песни — "Осеннее солнце" и "Стерх". "Осеннее солнце" — посвящение моему другу, с которым мы вместе росли и учились в школе. Он умер в 1986 году, и это была первая такая потеря в моей жизни. Душа вот так трагически запела. Ну, и "Стерх" — это для меня главная песня на диске, мостик в направлении альбома "Шабаш". А для названия альбома лучше всего подходил "Шестой лесничий", хотя одноименная песня в моем понимании и не была заглавной. Эта песня написана не мной, а моим товарищем Андреем Киселевым. Это очень емкий образ, предполагающий простор для толкований, многое можно домыслить. Я сам не всегда понимаю, о чем тексты моих песен, когда пишу их. Разум позже подключается. Главное — поймать изначальный импульс и зафиксировать его.
— Давайте вернемся к теме тоталитаризма. За эти 20 лет ваше отношение к самому этому понятию изменилось?
— Если считать, что тоталитаризм-- это давление определенной идеологии, то сейчас, слава богу, нет никакой идеологии, которая могла бы подчинить себе народ через страх.
— "Нас уже невозможно пасти"?
— Да, но песню "Аэробика", из которой эта строчка, я сейчас с удовольствием исполняю как некое предостережение. Она в общем-то не утратила актуальность.
"Я — и вот еще обойма!"
— В этом году вы выпустили замечательный трибьют Рикошета (Александр Рикошет Аксенов, лидер группы "Объект насмешек", скончался в 2007 году. — "О"). При жизни Рикошет не получил того внимания, которого заслуживал. Как вы считаете, этот сборник его песен что-то изменил?
— Не думаю, что удалось довести тот проект до большого количества людей, хотя в рейтингах продаж он был в первой десятке, когда вышел. Это было неожиданно для меня. Я эту работу делал с любовью. Я задвинул все остальное, и "Алиса" в течение года занималась этим альбомом. Я выступил в роли продюсера и саундпродюсера. Был альбом, который Рикошет хотел издать, как свой greatest hits, назвал его "Выход дракона", а в итоге эти песни записали после его смерти другие музыканты.
— Вы в этом году также имели отношение к созданию нового фестиваля — "Рок над Волгой" в Самаре. О нем говорили чуть ли не как о конкуренте "Нашествию".
— Да, те, кто затевал этот фестиваль, обратились за помощью ко мне. Что касается программы, то я в основном занимался молодыми артистами. Группы я отбирал, в общем, исходя из своего вкуса.
— Как, собственно, вы им сейчас помогаете? Вот раньше, например, группа "Сплин" или группа "Пилот" ехала в турне с "Алисой", и люди узнавал о том, что существует "Сплин" или "Пилот". А сейчас? Вы имеете влияние на радио, например?
— Если бы все было так просто, мои протеже звучали бы уже на радио. Группу "Дайте2" с моей подачи поставил Андрей Бухарин в программе "Уроки русского" (ведущий авторской программы на радио Maximum. — "О"). Группа прозвучала один раз. Третий год говорю: "Поставьте группу FPG!" Не ставят. У них свои методы, я не вмешиваюсь. Но я могу говорить о группах в интервью. Или делаю их участие условием участия "Алисы" в фестивале. Я — и вот еще обойма! Ну, а для телевидения я сам — персона закрытая. Один раз наш концерт показали на Первом канале, всего шесть песен, но Андрей Лукинов из Real Records, который бился за этот эфир, считал это огромным завоеванием.
— Я тут в YouTube обнаружил несколько кавер-версий ваших песен, сделанных в таком народном ключе, ансамблями песни и пляски какими-то. В частности, это касается песни "Небо славян". Со вкусом там явные проблемы.
— Ну, да, клюква такая... Но у меня разрешения не спрашивают, мне ведь не всегда и права на песни принадлежат, они все у Real Records. За правами обращаются туда и перерабатывают без моего ведома. Мне принадлежат только совсем новые песни. Новый альбом, я думаю, выйдет осенью 2010 года.
"Герой в ситуации безысходности"
— В одной из ваших новых песен есть слова: "А я, вне игры, остаюсь дурак дураком". Это позиция человека, который не имеет полной картины происходящего в мире и не верит ни одной из сторон?
— Это герой в ситуации безысходности, потому что не можешь никак повлиять. Невозможно сделать так, чтобы все жили в мире. В момент конфликта между Грузией и Осетией мне казалось, что он перерастет в более серьезный. Все было на грани. Не дай бог, чтобы подобные вещи опять возникали. До конца разобраться в том, что там происходило на самом деле, невозможно. Это дело журналистов.
— Но вот журналистов как раз всегда обвиняют в том, что они ангажированы и занимают чью-то сторону.
— Но в этой-то ситуации весь мир был ангажирован одной из сторон. И России пришлось прилагать огромные усилия, чтобы убедить мировое сообщество в том, что все не так, как рисуют определенные СМИ. Ангажирован весь мир. Счастья и благолепия в мире вообще нет. Мироустройство несовершенно, вот в чем беда. Эту планету неминуемо ждет ядерный коллапс.
— Нет ли в таком случае ощущения напрасно потраченных усилий?
— Нет, ведь душа поет! Я благодарен чудесному мистическому импульсу, который до сих пор не иссякает и в душу приходит. Песни пишутся, о какой же депрессии может идти речь?
"Угар цикличных революций"
— Как вы относитесь к сегодняшней позиции Михаила Борзыкина (лидер группы "Телевизор", автор острых оппозиционных песен — интервью с ним можно прочесть в N 24 "Огонька")? Вы ведь были близки, а сейчас он — ваш прямой оппонент.
— Его позиция абсолютно радикальная, и она меня немножко страшит.
Ломать — не строить. А те, кто все время ломает... Ну, в нашей с вами истории есть примеры чудовищных катастроф. Новая наша песня "Зона" — как раз об этом: "угар цикличных революций"... а потом друг друга начинаем поедать. Это ведь уже аксиома. Революция всегда пожирает своих детей. Меня страшит позиция "все разрушить". Предложите что-нибудь. Тогда можно и дискуссию вести.
— А когда вы с ним в последний раз дискутировали?
— Года два назад. Всю ночь беседовали. Миша — человек, с которым можно говорить. Он не принимает мои аргументы, я не принимаю его позицию, но есть возможность диспута.
— Представить себе вас в контексте чего-то, подобного "Маршу несогласных", под любыми знаменами, все же сложно, в отличие от того же Борзыкина или Юрия Шевчука.
— Меня в этой ситуации больше устраивает компания Бориса Гребенщикова. Ценен внутренний мир, внутренняя свобода. У меня нет иллюзий, что общество, государство в принципе можно переделать таким образом, что всем вдруг станет хорошо. Тому пример — весь мир. Он чудовищен, коррумпирован. Весь. А чего тогда менять шило на мыло? Надо жить в тех условиях, в которые тебя судьба поставила, если удобнее так выражаться. Мне проще говорить — Господь.
— Мне кажется, в той музыке, которую вы играете, изначальный посыл состоит в том, что можно что-то изменить.
— Да! Внутри себя!
— Время баррикад, на которых и вам довелось побывать, ушло?
— Я не любил коммунизм, и я остался на этих же позициях. Мне не нравится, что "Единая Россия" все больше становится похожа на КПСС. Если государство своими поступками заставит выйти на улицу, я выйду. Декларации-то очень хорошие, а дела совершенно иные. Но сейчас я в основном занят тем, что стараюсь не доставлять неприятностей окружающим. Этого уже достаточно.
— Смирение — это хорошо, но есть совершенно очевидные вещи, на которые невозможно не реагировать. Скажем, строительство небоскреба "Газпрома" в не чужом для вас Питере.
— Ну, я против, конечно.
— Но подписывать письма протеста вы не будете?
— Нет, потому что я реалист и понимаю, что, если эти "машины" решили что-то сделать, им по барабану общественное мнение, они все равно сделают. Но это будет их ответственность перед людьми, которые живут сейчас и будут жить потом.
— Но есть ведь такая точка зрения, что во всех городах когда-то что-то строили впервые.
— В Купчино пусть строят, в этом чудесном районе, на родине президента, пожалуйста!
— Чему вы научились за 20 лет, прошедшие после выпуска альбома "Шестой лесничий"?
— Я не знаю, чему я научился. Чудо, что я еще жив. Видимо, для чего-то я нужен. Пока буду нужен, буду жить. Кинчев в обратном направлении читается как "вечник".
"Дело Кинчева"
ДОСЬЕ
В феврале 1988 года газета "Смена" опубликовала статью ""Алиса" с косой челкой", в которой "Алиса" и ее лидер были обвинены в пропаганде нацизма. Инцидент активно обсуждается в прессе и на телевидении, становится скандально известным. В конце февраля его и других членов группы несколько раз вызывают на допросы. Кинчеву предъявляют обвинение в злостном хулиганстве. 11 июля 1988 года суд подтвердил несправедливость обвинений в адрес Кинчева. Дело было прекращено, газета "Смена", не дожидаясь решения суда, опубликовала опровержение и извинения.