Фестиваль кино
На третьем фестивале современного кино "Завтра" прошла московская премьера нового фильма Джима Джармуша "Пределы контроля" (The Limits of Control), который выходит в наш прокат. Является ли это произведение первой неудачей мастера, замаскированной под эзотерический шедевр, неприятный и непонятный замыленному обычным кинематографом восприятию, или же, напротив, перед нами шедевр, замаскированный под косноязычный провал, ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА однозначно судить боится.
В Москве "Пределы контроля" представлял оператор Кристофер Дойл, сравнивший фильм с хокку, которое непонятно, где начинается и где кончается, и процитировал одну из ключевых фраз картины: "У вселенной нет ни середины, ни краев". Сам режиссер туманно намекал в своих интервью, что название заимствовано из какого-то эссе Уильяма Берроуза, но, видимо, словосочетание "Пределы контроля" имеет несколько издевательский смысл применительно к фильму, иллюстрирующему скорее вселенский беспредел и бесконтрольность. Этот фильм-пазл после просмотра можно долго собирать в уме, для проверки своих ощущений заглядывая в затуманившиеся глаза досидевших до конца зрителей, которые то ли просто боятся признаться, что ничего не поняли, то ли действительно пережили какой-то шок, не столько эстетический (никакого художественного вызова и провокации самодостаточный и самоуглубленный Джим Джармуш в "Пределах контроля" не предлагает), сколько психологический. Самые честные из подопытных джармушевских кроликов, которых его киноребус загипнотизировал, как взгляд удава, сначала признаются: "Я, конечно, засыпал и хотел уйти", а потом почтительно добавляют: "Но после фильма я вышел другим человеком".
В "Пределах контроля" много кинематографического контекста, и предыдущее творчество самого Джима Джармуша тоже включено в ассоциативный ряд. Вспоминается, например, фраза из фильма "Пес-призрак" (Ghostdog): "Эта древняя Япония — она такая странная", только в случае с "Пределами контроля" на место древней Японии хочется подставить Испанию, по которой перемещается герой Исаака де Банколя, в титрах обозначенный как "одинокий мужчина". Странная Испания предстает как одно сплошное место встречи героя с разнообразными связными, произносящими один и тот же пароль: "Вы не говорите по-испански?" Где-то на пятый раз один из связных добавит к паролю одну из немногочисленных в "Пределах контроля" типично джармушевских шуток абсурдистского оттенка: "Я тоже не говорю по-испански — ну разве что когда я в Испании". В свободное от конспиративных встреч время герой, смахивающий своей непроницаемостью на персонажа Фореста Уайтакера опять же в "Псе-призраке", смотрит в окно поезда, мчащего его на очередную стрелку, или делает плавные жесты руками — это любимая и самим Джимом Джармушем гимнастическая практика тайцзи. Тут можно вставить лыко в строку, вспомнив, что тайцзи переводится с китайского как "великий предел", и попробовать увязать название картины не только с Берроузом, совместив таким образом еще пару кусочков перемешавшегося в голове пазла, у которого нет единственно верной окончательной комбинации.
Выйти из кинозала другим человеком не единственное удовольствие, которое способны доставить "Пределы контроля", в основном к зрительскому комфорту и веселью равнодушные. Полноценного диалога между персонажами почти не складывается (ну за исключением сцены, когда герой вполне внятно объясняет периодически являющейся к нему голой красотке, что сексом при исполнении служебных обязанностей не занимается), однако бывает любопытно слышать афоризмы, которыми герои обмениваются, как бумажками с шифровками. По большей части возразить на джармушевские афоризмы совершенно нечего — в особенности на самый принципиальный: "Тому, кто считает себя выше других, дорога на кладбище". А когда он становится частью надрывной испанской песни, сопровождающей танец фламенко, наконец появляется повод вспомнить, что у Джима Джармуша раньше всегда было хорошо с чувством юмора. Безусловно, удался автору и сквозной комический номер, когда герой, дожидаясь очередного связного, несколько раз в одном кафе заказывает себе два эспрессо в отдельных чашках. Официант сначала тупит и пытается подсунуть двойной эспрессо, но раз на третий начинает понимать уже и без слов, и примерно так же начинает привыкать к своеобразной манере повествования зритель, которого Джим Джармуш, кажется, целенаправленно приучает к мысли, что если в ресторане клиент всегда прав, то в кино всегда прав режиссер, какой бы каприз он ни учудил.