Череда больших и маленьких скандалов потрясла в этом году государственные культурные институты. Начинаясь в сфере административной, а то и в криминальной, они с удивительным постоянством начали привлекать внимание к финансовой деятельности музеев, театров, библиотек. Это обозначило некоторую новую ситуацию: в сфере традиционного государственного искусства оказывается есть, что делить. Появились деньги, частная инициатива, менеджмент, легальные, полулегальные и вовсе нелегальные операции по извлечению частных денег из национальных художественных сокровищ, доселе лежавших мертвым грузом. История, происшедшая в Мариинке, которую Ъ рассматривал 14 октября, весьма представительна для национальных театров. Не менее представительной для национальных музеев может оказаться и деятельность Русского музея в Санкт-Петербурге.
Чисто криминальная история
Первый удар по престижу музея нанесла история с похищением рисунков Павла Филонова. Рисунки в музейных фондах оказались копиями, а подлинники были проданы в коллекцию Музея современного искусства парижского центра Помпиду. В мае и июне на разных пресс-конференциях об этом говорили чиновники ФСБ и дирекция музея. Газеты выступили в жанре "доколе?", скандал вышел громкий, что не помешало трезвым наблюдателям понять: речь идет никак не о правиле, а о явном исключении. Согласимся с ними, и тогда в этой статье история с Филоновым заслуживает лишь упоминания.
Меж тем еще за месяц до первого громкого "доколе?" в петербургские оперативные сводки попало странное ограбление. У гражданина Германии (с 1982 года) русского художника Йозефа Киблицкого неизвестные отобрали в подъезде $80 тыс. и DM40 тыс. Этот печальный факт привлек бы скорее внимание отдела происшествий и преступности, если бы петербургские журналисты не объявили, что Йозеф Киблицкий — заместитель директора ГРМ, что он действует совместно с другим заместителем Евгенией Петровой и что украденные деньги предназначались музею. Что вызвало понятно нервную отповедь администрации. В экстренном внутреннем циркуляре, озаглавленном "Вниманию сотрудников Государственного русского музея" администрация наконец-то объяснила сотрудникам то, что, казалось бы, всем в музее давно должно быть известно. А именно что "Й. Киблицкий работает с ГРМ на основе договора от 1 ноября 1994, заключенного сроком на один год в качестве консультанта... приносит музею большую пользу... особенно в сфере издательской деятельности и организации зарубежных выставок... г-н Киблицкий ввозил деньги совершенно легально, оформив ввоз на таможне, для расчета с многочисленными подрядчиками вне музея" ("Принять на еженедельном рабочем совещании администрации 17. 05. 95".) Принято.
Чисто музейная история
До середины 80-х годов Государственный Русский музей находился в подчинении Министерства культуры РФ. И в отличие от Эрмитажа или ГМИИ, сам не занимался организацией выставок за рубежом. Результат — во-первых, отсутствие опыта и связей, необходимых для успешной международной выставочной политики, и, во-вторых, незаинтересованность западных музейщиков в контактах с ГРМ. Просто потому, что его мало знали.
Спрос на русский авангард существенно изменил ситуацию. Русский музей, обладающий одной из лучших коллекций классического русского авангарда, стал желанным партнером для крупнейших музеев мира. С 1993 года наблюдатели отметили почти лихорадочную активизацию деятельности Русского музея на Западе. В течение последних лет сборные и персональные экспозиции, на которых можно было увидеть работы Малевича, Кандинского, Шагала из собрания ГРМ, гастролируют по всему миру, посещая разные по качеству залы и музеи. Годовые отчеты ГРМ свидетельствуют, что с 1993 года персональные экспозиции Малевича переезжали по крайней мере 6 раз; Шагала — 4 раза; сборные экспозиции художников 1910-1930-х в различных комбинациях — 13 раз.
Как зарабатывают достойные деньги?
Существует сотня способов увеличить бюджет художественного музея. Русский музей выбрал лишь некоторые. Основной акцент сделан на международных выставочных проектах — именно на них, по словам директора музея Владимира Гусева музей "научился достойно, не теряя репутации, зарабатывать достойные деньги — это не миллионы, но это сотни тысяч долларов". Большинство крупных международных проектов связано с именем Киблицкого. Дирекция ГРМ приписывает ему основные заслуги в улучшении материального положения музея.
Во-первых, музей прокатывает наиболее удачные с коммерческой точки зрения выставки по нескольку раз. В каждом случае он получает компенсации от партнеров за использование работ, и одни и те же произведения годами не возвращаясь домой приносят значительный доход.
Во-вторых, музей является инициатором нескольких долгосрочных проектов, среди которых самый заметный — "Музей Санкт-Петербурга" в японском городе Отару. Размещенная в перестроенном отеле экспозиция (дизайн Йозефа Киблицкого) выглядит, однако, не столько музейным, сколько коммерческим предприятием. Время от времени меняя выставленные там произведения русского искусства (из фондов нескольких петербургских музеев), можно постоянно пополнять свой бюджет аккуратно выплачиваемыми японцами компенсациями.
Третий способ известен практически всем культурным институциям бывшего СССР — игра на разнице статуса. Под грифом Русского музея открываются иностранные выставки сомнительных художественных достоинств. А вещи из второго национального музея России оказываются в местах, слишком удаленных от центров цивилизации (типа Отару).
Между тем, компенсация потому и компенсация, что компенсирует тот ущерб, который нанесен произведению искусства и музею. Жить на компенсацию все равно что регулярно ломать себе ногу ради получения медицинской страховки. В случае же с Русским музеем это тем более очевидно, потому что нарушая все мыслимые сроки пребывания произведений искусства вне постоянного хранилища, музей эксплуатирует одни и те же, наиболее "ходовые" вещи.
На что их тратят?
У Русского музея три заботы. Глобальная реконструкция и перестройка постоянной экспозиции, которую ведет музей с тех пор, как получил три новых здания. Научная работа и выставки, свидетельствующие о ней. И наконец, международные выставки и проекты. По идее, все три направления должны быть связаны друг с другом. На вопрос, куда идут деньги, полученные от столь удачной международной деятельности музея, директор г-н Гусев и его заместитель по науке г-жа Петрова объяснили — "на оборудование, издание и приобретение произведений".
Попробуем разобраться. Средства на реконструкцию выделяются Министерством РФ, и директор музея свидетельствует — реконструкция проводится именно на бюджетные деньги. Повышать зарплату сотрудникам музея за счет прибыли, полученной от выставок, не разрешено нынешним законодательством. Основные закупки делаются музеем также из бюджетных средств, и только треть от общей суммы изымается из денег, заработанных самим музеем. В интервью, данном корреспонденту Ъ зимой этого года, г-н Гусев рассказал, что в последнее время Русский музей все чаще покупает вещи специально для новых выставок. Таким образом, издание новых каталогов и альбомов, покупка выставочного оборудования и приобретение вещей для планируемых экспозиций — не что иное как механизм воспроизводства новых выставок. Практически вся прибыль от международных проектов идет на новые международные проекты. На это же, в сущности, и работает большая часть сотрудников музея.
Самый болезненный вопрос существования Русского музея — реконструкция зданий и постоянная экспозиция — остается в тени выгодных "гастрольных" программ. Сейчас постоянная экспозиция ГРМ откровенно бедна, полна лакунами, кое-где слишком подробна и невнятна, а в других местах просто безвкусна. Неужели несколько залов россики (Мраморный дворец) или целая анфилада парадных портретов (Инженерный замок) содержательнее полной экспозиции русского искусства первой половины ХХ века? Почему нужно выстраивать экспозицию, подчиняясь давно устаревшим догмам советского музееведения, а не законам логики, заставляющей весь музейный мир демонстрировать в первую очередь именно то лучшее, что у него есть, понять нелегко. Обвинения в том, что такая программа новой экспозиции музея продиктована желанием и в будущем продолжать эксплуатировать наиболее выигрышные в прокатном отношении произведения (в основном, конечно, русский авангард) руководство музея отрицает. Но многое, к сожалению, заставляет этого опасаться.
Частное издательство национального музея
С 1993 года все зарубежные и многие внутренние выставки Русского музея сопровождались отличными каталогами. Издательства, которые значились рядом с копирайтом ГРМ, а иногда и копирайтом дюссельдорфской фирмы-посредника "Интерартекс", были разные. Руководители музея объяснили корреспондентам Ъ, что постоянного партнера-издателя нет и работа ведется издательской группой музея под руководством Йозефа Киблицкого. Но поскольку все чаще музейные издания маркировались логотипом PALACE EDITION с изображением Русского музея, пришлось попросить у г-на Киблицкого уточнений: "Это издательство, которое официально зарегистрировано в Германии. Оно издает каталоги по искусству и для Русского музея тоже. Оно организовано мною. Это мое издательство...". По словам владельца, другие руководители музея непосредственной доли в предприятии не имеют. Издательство — немецкое, подчиняется немецким законам, но значится издательством, выполняющим заказы Русского музея.
Легко оценить, какие возможности предоставляет владельцу издательство, использующее марку музея и находящееся в частных руках. Трудно понять, как в этих условиях разграничиваются, например, авторские права, на каких условиях используются музейные репродукции или предоставленные сотрудниками статьи и справки. Впрочем, г-н Киблицкий уверяет, что "практически вся прибыль идет музею. То есть вся прибыль от продажи (я к продаже отношения не имею, я издатель), все от реализации идет музею. Мое вознаграждение минимальное, это скорее престижно".
Мораль (и есть ли она)
Как создалось это странное положение, понятно. Музею нужны свободные деньги. Чтобы оплачивать транспортировку, печатать каталоги, содержать рабочих, отправлять сотрудников в командировки, нужны деньги, причем свободные, не связанные несовершенными финансовыми инструкциями. То есть деньги частные, лучше всего иностранные, наличные, в валюте, легко конвертируемой в России.
К этому выводу приходили и руководители других музеев, пробовавшие создавать совместные предприятия с иностранными партнерами (пример — тихо исчезнувшее с горизонта СП "Эрмитаж"). В Русском музее эта система заработала с удивительной активностью. И произошло это потому, что в цепочке, связывающей Йозефа Киблицкого, Евгению Петрову, Владимира Гусева, Интерартекс, PALACE EDITION, Государственный Русский музей, Министерство культуры, русское искусство, наконец, никаких разделительных знаков с самого начала не устанавливалось. Где кончается выгодный для музея менеджмент Киблицкого, а где начинается выгодный для Киблицкого Русский музей, надо разбираться, имея для этого особое желание.
Национальные музеи западных стран (не частные) финансируются не только из государственного бюджета. Помимо разовых или регулярных спонсорских взносов, денег, полученных от имеющихся практически в каждом крупном музее Обществ друзей музея, музей может являться организатором различных специальных фондов, ежегодный процент от прибыли которых используется музеем в собственных нуждах.
В международной музейной практике существует понятие Museum Mission, то есть устав. В этом документе четко формулируются приоритеты деятельности конкретного музея. Либо это по-преимуществу закупочная, коллекционерская деятельность, либо это активная экспозиционная политика, либо составление специфического "национального" собрания. Вариантов не слишком много, но формула устава, конечно, наряду со многими другими факторами, влияет на престиж музея и его общий статус.
Случай Русского музея выглядит исключительно русским. Это удивительное для мировой практики фантастическое смешение частных, корпоративных и государственных интересов. Удивительное и даже, сказали бы мы, скандальное. Коммерческая деятельность музея перевешивает собственно музейную, ГРМ все отчетливее поворачивается в ту сторону, откуда приходят деньги, переставая быть собственно музеем и становясь арт-менеджерской конторой с богатейшими фондами и квалифицированными кадрами.
И хорошо, если долгожданная постоянная экспозиция музея рассеет эти подозрения. Ждать осталось недолго.
КИРА Ъ-ДОЛИНИНА,
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ