Анатолий Лысков: суд — это орган государственной власти
Вряд ли у кого-то возникают сомнения в том, что находящийся в настоящее время под стражей М. Ходорковский является деятельным человеком: и в рамках свободы, и даже в жестких условиях режима по исполнению уголовного наказания систематически предпринимает попытки путем публицистики осмыслить российскую действительность.
Избранный им способ осмысления заслуживает по меньшей мере человеческой поддержки. На подобную открытую дискуссию способны только обладающие глубокими познаниями и высокой гражданской ответственностью люди.
Ознакомившись с его очередной статьей "Россия в ожидании суда", посчитал для себя необходимым вступить в заочную дискуссию, так как увидел в статье в отличие от прежних публикаций элементы недопонимания многих аспектов места и роли суда, а порой и неточное использование понятий.
В связи с этим, полагаю, будет правильным, если публикуемые М. Ходорковским утверждения будут предварять мои рассуждения.
"Эффективная защита прав и свобод граждан реальна только в той стране, где граждане могут пожаловаться на ущемление своих прав и свобод в полностью независимую от исполнительной и законодательной власти инстанцию — суд. И рассчитывать на непредвзятый вердикт..."
Принципиальной в приведенном тезисе ошибкой является то, что он рассматривает суд как инстанцию по отношению к исполнительной и законодательной власти, необходимую для подачи жалоб на ущемление прав и свобод граждан и вынесения непредвзятых вердиктов.
Мое представление о суде несколько иное.
Еще много веков назад римские юристы пришли к правовому выводу — Justitia regnorum fundamentum. В переводе с латыни это означает: "Правосудие — основа государства". Только такое государство может быть по-настоящему сильным в интересах населяющих его граждан.
Из данного вывода следует прежде всего то, что суд, обладающий полномочием творить правосудие, является властью. Внутри суда, конечно же, существуют инстанции (первая, апелляционная, кассационная, надзорная). Но называть суд в целом инстанцией — это неверно. Это точно так же, как называть в прежние времена комсомол партией, хотя принято было величать его резервом партии. Думаю, что последнее Михаилу Борисовичу понятно — как бывшему комсомольскому лидеру. И понятно, что могло бы произойти, если бы комсомол подавался обществу выше партии.
Действительно, основная роль и предназначение судебной власти определены в статье 10 Конституции Российской Федерации. В ней, в частности, предусмотрено положение о том, что государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны.
В статье же 118 Конституции Российской Федерации формы деятельности судебной власти конкретизированы: правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, а судебная власть — посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства.
Итак, суд — это орган государственной власти. Точно такой, как высший орган исполнительной власти — правительство РФ или высший законодательный орган — Федеральное собрание России.
Но дело в другом. Таковы ли место и роль судебной ветви государственной власти в современной России, как понималось это еще в Древнем Риме?
По нашему мнению, в новейшей российской государственности судебная власть пока еще не утвердилась на том месте и той высоте, где ей предстоит быть по Конституции Российской Федерации, по всем канонам разделения властей.
И это, кстати, высокопрофессиональной интуицией юриста прочувствовал наш президент Дмитрий Анатольевич Медведев, что дало ему повод выступить с целой программой действий по совершенствованию деятельности судебной власти и ее органов — судов.
Поскольку предметом данной статьи является другое исследование, то полагаю достаточной полемику по вышеупомянутому тезису моего заочного оппонента. Что касается непредвзятого вердикта, то такие судебные акты выносятся только по уголовным делам и только с участием коллегии присяжных заседателей. Граждане же заинтересованы в судебной защите по гражданским и административным делам. Поэтому смею утверждать, что вопрос должен рассматриваться несколько шире, чем это делается Ходорковским.
"Приоритетные шаги в направлении радикального реформирования российского судопроизводства должны предполагать, на мой взгляд, возрождение независимости каждого судьи и судейского сообщества в целом... Сегодня очевидно: мы должны добиваться, чтобы судьи стали профессиональной корпорацией, независимой от внешних воздействий".
И в данном утверждении, как писал в XIX веке тезка Ходорковского Михаил Лермонтов, "смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий сплелись в протяжный вой".
Выше уже показано, что судебная власть осуществляется посредством судопроизводства (конституционного, административного, гражданского и уголовного). Радикального реформирования перечисленных судопроизводств не требуется, соответствующие федеральные законы действуют. Осталось принять Кодекс административного судопроизводства. Вопрос же независимости судей — это вопрос статуса судьи в системе судебной власти. Это нечто иное, чем судопроизводство: речь идет о правовом положении судьи в системе государственных институтов. По инициативе президента в Госдуме уже находятся законопроекты, направленные на укрепление независимости судьи. Мы в комитете считаем, что независимость судьи в значительной степени зависит от уровня профессиональной подготовки. Иными словами, от готовности отправлять правосудие самостоятельно, индивидуально. Поэтому внесли в Госдуму законопроект, направленный на систематическое, каждые три года, повышение квалификации судей, и он уже принят в первом чтении.
Но совсем уж плохо, если мы заговорили о профессиональной корпорации судей. Мне хочется уберечь наших граждан от подобных корпораций. Наоборот, следует разрушать внутри судебной власти всякую корпоративность. Это тупиковое развитие, стимулирующее всякого рода негативные явления. Руководствуясь конституционным положением о праве граждан участвовать в отправлении правосудия, целесообразно развивать институты участия граждан в деятельности судебных органов. Формы могут быть различными, и следует не только ограничиваться институтом присяжных, как это предлагает мой оппонент. Мы, как Иваны, не помнящие родства, забыли, например, хороший институт народных заседателей, подарив этот опыт другим странам.
"Надо придать нынешнему Совету судей — по сути, совещательному форуму — статус саморегулируемой общественной организации, которая будет среди прочего:
— самостоятельно формировать половину состава Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного судов;
— наделена исключительным правом лишать судей их статуса".
Должен заметить, у нас и сейчас процедура отбора кандидатов в судьи и продвижения судей осуществляется в рамках рекомендуемых европейских стандартов.
Судейское сообщество в виде общественных институтов (квалификационных и экзаменационных коллегий) не отстранено ни на миллиметр от участия в поиске кандидатов.
Наделяют же полномочиями судей три государственных института: Совет федерации — судей высших судов России, президент Российской Федерации — судей судов субъектов Российской Федерации и районных судов, законодательные органы субъектов РФ — мировых судей.
Предлагаемое наделение Совета судей полномочиями по лишению статуса судей трудно назвать какой-либо новацией, так как на сегодняшний день существует равноправный Совету судей другой общественный орган, называемый Высшей квалификационной коллегией судей. Последний по процедуре равного представительства разных уровней судов тайным голосованием избирается на Всероссийском съезде судей.
Категорически не согласен с тем, чтобы саморегулируемые общественные организации, какими бы хорошими внешне они ни выглядели, имели право наделять государственными полномочиями судей. Секрет прост: такие организации не представляют все гражданское общество страны. В связи с этим будет срабатывать принцип "послушного меньшинства" и развиваться недопустимая "корпорация". Отсюда — все производные негативные последствия.
Как представляется, существующая в настоящее время практика лишения полномочий судьи общественными органами судейского сообщества подлежит не концентрации в одном из высших его органов, а пересмотру в другую плоскость. Если государственными полномочиями наделяет государство (описано выше), то соответствующий государственный орган должен и лишать государственных полномочий. Вопрос: где ему быть?
А это, пожалуй, главное в интересах обеспечения независимости судебной власти. По нашему мнению, такой орган в виде, например, административного суда или комитета должен действовать внутри судебной системы с пропорциональным представительством судов и только с одним полномочием — рассмотрением вопросов о лишении полномочий судей.
"Повысить изначальные требования к судьям".
С этим тезисом можно было бы согласиться, если бы не искусственно завышенные требования по нижнему пределу возраста судьи. Надеюсь, читатель и мой оппонент согласятся, что мировой судья старше 35 лет — многовато. Ныне — 25 лет.
Но, как нам представляется, более глубоко должны изучаться личность кандидата в судьи, его психологический портрет. По опыту убежден, не каждый готов к самостоятельности, а в этом залог института независимости конкретного судьи, принимающего ответственные решения от имени государства. Не каждый способен к ограничениям в связи с исполнением полномочий судьи. Какой выход? Выход есть, но это тема другой статьи. Думаю, что мы к этому не готовы в силу предстоящих затрат.
"Пожалуй, самое важное. Расширить сферу компетенции суда присяжных, добиваясь в идеале его распространения на большинство категорий дел".
Компетенция суда с участием коллегии присяжных заседателей и ныне достаточно широкая. Практически она охватывает объем подсудности дел судов субъектов Российской Федерации, Москвы и Санкт-Петербурга.
Возможно, в далекой перспективе это и произойдет. С этим связан огромный пласт проблем — начиная от поиска заседателей и заканчивая потребностями в финансировании процессов с участием коллегий присяжных. И это на фоне многонациональной России, где есть регионы, не позволяющие широко распространять деятельность упомянутых судов.
Замечу, что расходы, например, по уголовному делу, которое рассматривает суд с участием коллегии присяжных заседателей, почти в 20 раз превышают расходы по такому делу, рассматриваемому судьей единолично или коллегией в составе трех профессиональных судей.
Готово ли к этому сейчас наше государство? Ответ напрашивается отрицательный.
Возвращаю читателя к началу повествования и тезису о сильном государстве. Государство является достаточно древним институтом человеческой цивилизации, возникшим около 10 тыс. лет назад в первых земледельческих общинах в Месопотамии. На протяжении тысячелетий государство с высокоразвитой бюрократией существовало в Китае. В Европе уже несколько столетий существует государство, которое независимо от национальных особенностей способно поддерживать правопорядок, безопасность, право собственности и сложившиеся экономические системы. В настоящее время широко распространена идея о необходимости утверждения гражданского общества. Но в условиях укоренившегося правового нигилизма реализация идеи встречает немало трудностей. Ключом к решению должна явиться привитая гражданам привычка соблюдать законность. А в этой сфере судебной власти принадлежит если не решающая, то весомая роль. И чем сильнее будет судебная власть, тем значительнее результат ее деятельности. Тем сильнее государство в целом.
Поэтому появление подобных публикаций является своеобразным стимулом для российского законодателя к квалифицированному изучению потребностей общества в целях последующего удовлетворения их в законах нашего государства. Законах, созданных в интересах всех граждан, в интересах каждого индивида, включая и автора публикации "Россия в ожидании суда".
Сергей Пашин: надо встать над системой
Частично предложения Михаила Ходорковского перекликаются с тем, что предлагалось в 1991 году в концепции судебной реформы, которая была официально принята. И тогда мы, как и он, исходили из того, что надо создать судейскую корпорацию и передать самому судейскому сообществу, как он пишет, "вопросы функционирования и развития судебной системы". На практике этого не получилось. Судебное сословие, воспитанное в советское время и развращенное олигархическим правлением, не смогло стать гарантом своего реформирования. Поэтому предложение наделить нынешний Совет судей во главе с Сидоренко (Юрий Сидоренко, председатель Совета судей РФ.— "Власть") какими-то новыми функциями — совершенно утопическое. И более того, опасное. Впрочем, и бесполезное.
Ходорковский предлагает, чтобы судьи были выходцами из практикующих юристов. Это частично реализовано: судьи в основном набираются из работников правоохранительных органов, то есть из тех же прокуроров, из секретарей судебных заседаний. Они имеют достаточный опыт. Но вот опыт чего? Опыт не исследования права, а опыт "чего изволите?". Опыт выполнения воли начальства. Так что это предложение тоже ничего хорошего нам не сулит.
Ходорковский предлагает, чтобы для членов Конституционного суда критерием отбора был стаж не менее десяти лет работы в суде. Вообще-то во всем мире конституционные суды формируются не из судей, а скорее из профессоров права. И это правильно, так как если человек связан с системой, то он связан с ней навсегда. А тут надо встать над системой и решать все из чисто правовых и конституционных возможностей.
Ходорковский пишет, что "принимать решение о лишении судьи его статуса может только независимая организация судейского сообщества" — Совет судей. Но, во-первых, Совет судей зависим — это чисто бюрократическая структура. А во-вторых, и сейчас квалификационные коллегии принимают эти решения. Формально они тоже независимые организации судейского сообщества. Я думаю, что было бы лучше, если бы администрация президента контролировала лишение статуса. И еще чтобы работали дисциплинарные институты, какие есть в Германии. Или совет магистратуры, как во Франции и Италии. Вот такие органы действительно дееспособны. А Совет судей и квалификационные коллегии способны лишь выполнять волю начальства.
Теперь насчет неприкосновенности судей. Фактически и сейчас она действует, эта неприкосновенность. Ходорковский предлагает привлекать судей к ответственности только с согласия суда вышестоящей инстанции. Это неправильно в принципе: мало того что в вышестоящем суде контролируют процессуальную деятельность судьи — отменяют и изменяют его приговор, но еще могут и согласиться на привлечение его к уголовной ответственности! По сути, круг замкнулся: судья нижестоящего суда находится в абсолютной зависимости от вышестоящего суда — дисциплинарная, процессуальная ответственность и еще уголовная. Так что это очень опасное предложение.
Что касается предложения, чтобы судьи сами выбирали председателя суда,— ничего хорошего из этого, кроме раскола внутрисудейской корпорации, видимо, не получится. Проблема в том, чтобы председатель не был начальником над судьями. Не был барином, который может творить что хочет. Вот это действительно важно. Обычно на Западе, например в США, председатель суда — это фигура, которая выполняет церемониальные функции и никакой власти над судьями не имеет. Так отпадает и проблема выборов — не надо выбирать. Наоборот, это дополнительная ноша, которую никто не хочет. Ни машины с мигалкой, ни санитарно-курортных развлечений. В общем, председатель суда на Западе — это человек не номенклатурный. Вот это действительно важно — чтобы председатель был первым среди равных.
Распределение дел по жребию — это правильное предложение. Собственно, я его давно предлагал. Это было еще в 1996 году, когда писался закон о судебной системе, но Верховный суд встал стеной, и из-за этого предложение не удалось провести.
Расширение компетенции суда присяжных — это совершенно правильное предложение.
*Статью Михаила Ходорковского см. в N 23 "Власти" от 15 июня, комментарий бывшего заместителя председателя Конституционного суда РФ Тамары Морщаковой — в N 25 от 29 июня, комментарий председателя Конституционного суда РФ Валерия Зорькина — в N26 от 6 июля.