Накануне кризиса российская внешняя политика резко преобразилась. Фраза "Россия встала с колен" утратила оттенок иронии и стала непреложной истиной, и Москва демонстрировала, что готова тратить любые средства на то, чтобы иметь право считаться супердержавой. Кризис привел к некоторому отрезвлению, однако оказалось, что российские власти готовы экономить на чем угодно — только не на внешнеполитических амбициях.
Полезный кризис
Мировой финансовый кризис еще в конце прошлого года сыграл также и позитивную роль в международной политике — он фактически предотвратил холодную войну, к которой Россия и Запад едва не скатились после войны на Кавказе. Начиная с августа 2008-го, в Европе всерьез обсуждали возможные санкции в отношении Москвы — НАТО заявила, что не может продолжать отношения с Россией "так, как прежде", а Евросоюз приостановил обсуждение соглашения о партнерстве и сотрудничестве с Россией. Ничто не указывало на то, что подобная напряженность может сама собой рассосаться.
Москва тоже не выказывала желания идти на попятную, извиняться или мириться. Наоборот, практически весь год Кремль активно боролся за усиление международного веса России. Еще до войны была опубликована новая концепция внешней политики страны, провозглашавшая, что с однополярным миром покончено и Россия окончательно встала с колен. Москва выступила с амбициозным планом заключения нового договора о европейской безопасности. В сентябре на сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке глава МИДа Сергей Лавров заявлял, что не чувствует никакой изоляции, а наоборот, после войны с Грузии голос России в мире стал еще более громким.
Однако финансовый кризис, по сути, перечеркнул все то, что российские власти были готовы записать себе в актив. Он же неожиданно сменил приоритеты внешней политики Москвы. Это фактически признал в своем итоговом интервью российским телеканалам президент Дмитрий Медведев. Отвечая на вопрос о том, каковы его основные задачи во внешней политике в будущем году, глава государства сначала сказал, что, конечно, необходимо "обеспечить достойное место России в международных отношениях". Но затем неожиданно продолжил: "Но мне кажется, сегодня нет более важной задачи, чем преодоление последствий глобального финансового кризиса". Удивительно, но еще в июне прошлого года Дмитрий Медведев заявлял, что России кризис не касается, разве что она поможет его разрешить: богатые компании придут за границу с инвестициями, Москва станет одним из мировых финансовых центров, а рубль — резервной валютой.
Уже в декабре 2008 года был разработан проект новой стратегии внешней политики России, в котором впервые зашла речь о необходимости экономить на громких международных проектах. По мнению авторов документа, Москва должна проводить исключительно прагматичную внешнюю политику, "исключающую затратную конфронтацию, в том числе новую гонку вооружений".
Показательна и ситуация, в которой оказался флагман российской внешней политики — "Газпром". Реализация двух самых мощных его зарубежных проектов уже в конце 2008 года была под вопросом. Как отмечает глава East European Gas Analysis Михаил Корчемкин, в опубликованной "Газпромом" генеральной схеме развития газовой отрасли на период до 2030 года не заложена реализация проектов South Stream и Прикаспийского газопровода. Еще в канун нового года было ясно, что "Газпрому" грозит потеря $20 млрд доходов, поэтому госмонополия начала искать западных партнеров, готовых профинансировать осуществление таких проектов, как Nord Stream и Штокмановское месторождение. В обмен на дополнительные вложения со стороны партнеров "Газпром" был готов уменьшить свою долю в проектах.
Газовая инерция
Однако осознание необходимости хотя бы немного экономить и пересмотреть собственную политику натолкнулось на силу инерции. В новый год Россия вступила с новым масштабным и амбициозным конфликтом — газовой войной против Украины. И "Газпром", и премьер-министр Путин утверждали, что причины конфликта — исключительно экономические. Однако все подсчеты показывали, что поводом для начала разборок оказались всего лишь $614 млн штрафов, на уплате которых настаивала Россия и которые Украина была готова заплатить только по решению суда.
Выдвигались и аргументы о возможных благоприятных экономических последствиях газового кризиса. Как утверждали прокремлевские аналитики, осознав ненадежность такого транзитера, как Украина, европейские потребители поймут важность строительства новых трубопроводов из России, которые пойдут другими маршрутами, следовательно, популярность Nord Stream и South Stream резко возрастет. На деле все вышло иначе.
В краткосрочной перспективе "Газпром" от конфликта недополучил несколько миллионов евро, из-за того что прерывались поставки газа. Но еще больший ущерб был причинен его репутации. Общественное мнение в Европе сочло, что "Газпром" виноват в происшедшем как минимум не меньше, чем Украина. Ответный удар был не быстрым, но сильным: в конце апреля Европарламент одобрил "третий энергетический пакет", предусматривающий либерализацию газового рынка Европы. Фактически он закрывает дорогу "Газпрому" на европейский газовый рынок. В условиях кризиса политические амбиции оказались вдвойне контрпродуктивными.
Выводы для других
Дальнейшая риторика российского руководства также демонстрировала, что единой линии поведения в условиях кризиса в Москве нет. В своих выступлениях президент Дмитрий Медведев несколько раз напрямую говорил, что в кризис надо поступиться многими амбициями. Например, он вспоминал собственную идею о том, что рубль должен стать одной из мировых резервных валют, а Москва — всемирным финансовым центром, и признавал, что в нынешних условиях о подобных прожектах можно забыть.
Впрочем, в том, что в условиях кризиса российскую внешнюю политику необходимо пересмотреть, российские власти признаваться отказывались. Так, к примеру, вице-премьер Сергей Иванов, выступая на Мюнхенской конференции по безопасности, заявил, что российская внешняя политика является последовательной, поэтому не нуждается в корректировке. Глава МИД РФ Сергей Лавров в своей традиционной январской пресс-конференции сосредоточился на том, что выводы из кризиса должны делать страны Запада. По его мнению, именно они виноваты в наступившем кризисе, именно им нужно извлекать уроки из собственных ошибок. Корреспондент газеты "Коммерсантъ" спросил министра: "Не отразится ли кризис на российской масштабной экспансии в Латинскую Америку, которая началась в конце прошлого года, на достраивании Союзного государства с Белоруссией, которое никак не достроится, на идеях сплочения СНГ, ради которых было создано Федеральное агентство по делам СНГ, и, наконец, на проектах "Южного" и "Северного потоков"?" Ответ министра был вполне ясным: "Не думаю, что перечисленные вами проекты будут отложены в долгий ящик по причине кризиса". Более того, по его мнению, "эти проекты помогут быстрее справиться с негативными последствиями разразившегося глобального финансового кризиса".
Рассуждая о кризисе, господин Лавров отметил, что "нет худа без добра", так как "глобальный финансовый экономический кризис заставляет всех сфокусировать внимание на насущных вопросах, а не на виртуальных проектах". Правда, как это ни парадоксально, к насущным вопросам Сергей Лавров отнес разработку нового договора о европейской безопасности, укрепление СНГ, ЕврАзЭС и ОДКБ. Кроме того, он сообщил: "Нельзя делать страны на пространстве СНГ заложниками чьих-то геополитических проектов. Недопустимо ставить их перед искусственным выбором: либо вы с нами, либо вы против нас". Из контекста вытекало, что в таком подходе министр обвиняет Запад, а вовсе не Россию. "Что касается СНГ и сфер влияния, то мы сфер влияния не ищем",— отрезал он.
Политическая роскошь
Действительно, весь текущий год во внешней политике Россия продолжает вести себя так, будто никакого кризиса не наблюдается. Пока экономисты хватаются за голову, геополитики не испытывают никаких затруднений. К примеру, как подсчитала газета "Коммерсантъ", всего за три дня активной внешней политики — со 2 по 4 апреля — Россия истратила примерно $12,15 млрд. Сначала Москва выделила Белоруссии кредит в $1 млрд (вторая часть $2-миллиардного кредита, договоренность о котором была достигнута еще в ноябре прошлого года) и еще один, рублевый, кредит в размере 100 млрд руб. (около $2,76 млрд); внесла в бюджет Союзного государства $88 млн). Кроме того, немалые деньги в эти же дни были потрачены на Киргизию, которая как раз объявила о намерении закрыть американскую военную базу в бишкекском аэропорту Манас. Ей РФ обещала безвозмездный грант в размере $150 млн, еще $300 млн в виде льготного кредита на 40 лет под символические 0,75% с отсрочкой начала платежей на семь лет. Кроме того, Россия обязалась в течение четырех лет дать Киргизии кредит в $1,7 млрд по ставке LIBOR + 3%. Наконец, РФ списала Киргизии $180 млн долга. И еще порядка $6 млрд Россия намеревалась внести в специальный фонд ЕврАзЭС по борьбе с кризисом.
Россия позволяет себе широкие жесты во внешней политике, невзирая на то что с начала кризиса российский фондовый рынок потерял 70% капитализации; цены на сырьевые товары, благодаря которым наблюдался рост, резко снизились; легкие заемные деньги с Запада, питавшие этот рост, ушли, а диверсифицировать свою экономику Россия так и не успела. В перечне приоритетных госрасходов в кризисный период одним из немногих растущих остается государственная пропаганда. Уверовавшие в то, что Россия окончательно встала с колен, власти готовы прилагать гораздо большие усилия для того, чтобы эта вера не поколебалась. И за ценой не постоят.