Бывший председатель КГА и главный архитектор города АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВ подвел итоги своей деятельности в интервью АННЕ ПУШКАРСКОЙ.
— Впервые за последние 20 лет должности главного архитектора и председателя комитета по градостроительству и архитектуре разделены. Испытывали ли вы противоречия между должностью главного архитектора и председателя КГА?
— Я никогда не разделял их для себя, хотя мне нередко напоминали об этом. Например, требовали отвечать на жалобы в течение трех дней. Но есть ситуации, когда важнее не в срок отвечать, а принимать обоснованное решение. Это касается и согласования проектов — мы четыре раза гоняли через градсовет "Балтийскую жемчужину", чтобы найти оптимальный вариант.
— Известно, что вам предлагали остаться главным архитектором. Почему вы отказались?
— Есть некий рубеж, на котором я решил сменить декорации. Мы только что завершили разработку Правил землепользования и застройки. Когда я приходил в комитет, думал, сейчас генплан доведем, и заживем счастливо. Однако нас "накрыл" новый Градостроительный кодекс РФ. В соответствии с ним пришлось срочно вносить поправки в генплан и принимать Правила, хотя сам кодекс оказался несовершенным и над его корректировкой бьются который год. Для нас же это вылилось в четыре с половиной года непрерывной двойной работы. И моим преемникам теперь будет гораздо легче, потому что систему ограничений, на основании которых ведется проектирование и выдается разрешение на строительство, мы отработали.
— На ваш взгляд, какие полномочия должны остаться у главного архитектора?
— Профессиональные полномочия — куда их денешь? Дело в том, за кем будет последнее слово, поскольку регламентированные ограничения еще не дают архитектурного решения. На сегодняшний день, если не контролировать архитектуру — вакханалия начнется. Уровень культуры наших застройщиков еще далеко не таков, при котором они будут нанимать профессиональных, грамотных, опытных архитекторов. Это будет происходить только в тех случаях, когда место очень престижное и очень хочется подороже продать. И то сомнительно, если вспомнить "Монблан". А на небольшие объекты вообще нередко нанимают студентов и несут в КГА такое...
— Приходилось ли вам согласовывать проекты, с которыми в лично были не согласны?
— Нет. Я был обязан доверять своему профессиональному вкусу и знаниям, и в спорных случаях мог доказать, что проект, например, сделан с нарушением элементарного правила композиции. Если же возникали серьезные сомнения, я выставлял проект на градсовет. Это был наиболее серьезный рычаг.
— Ну а как же тогда появились градостроительные ошибки, вокруг которых столько скандалов? Например, здание биржи?
— Если говорить о бирже — ее согласовывал мой предшественник, когда еще не было высотного регламента. Может быть, тогда и были какие-то давления, может быть, просто доминанту не просчитали. Это сейчас мы набили шишек и знаем, где подстелить соломку. Компьютерные методики оценки влияния объекта на городское пространство появились только сейчас.
— При этом постановление №1731 с высотным регламентом, которым вы заменили действовавший с 2004 года документ, пока не имеет законной силы — оно носит рекомендательный характер. И вы имели формальное право согласовать 396 метров на территории "Охта-центра". Почему вы этого не сделали?
— Для меня не важно, какую юридическую силу имел этот регламент. Я исполнял постановление правительства. А там было записано — 100 метров.
— А задачу, поставленную губернатором по продвижению проекта "Охта-центра", вы выполнили?
— Мы обсуждали "Охта-центр" только как планировочный элемент. О высотных параметрах вопрос не ставился. А дальше — жизнь покажет.
— Теперь вы не чиновник. Можете сказать прямо: как относитесь к "Охта-центру"?
- Зачем? Я уже все сказал: можно сделать большое, а можно — значимое. И то, и другое будет заметно.
— Зависит ли судьба таких знаковых объектов, с вашей точки зрения, от персонального влияния председателя КГА?
— Наверное, зависит, но, скорее всего, условно. Сегодня для нас главная условность — сохранение панорамы города. Но если завтра весь город скажет: "хотим, чтобы у нас Нью-Йорк был", — подход КГА изменится, потому что таково будет состояние общественного мнения. В Лондоне собор святого Павла стоит рядом с фостеровским "огурцом" — у них другое отношение. Там важнее не градостроительный аспект, а объемный. Зато у них там действительно интересные дома, построенные известнейшими архитекторами. А у нас важнее градостроительная составляющая.
— В чем тогда задача главного архитектора города?
— Регулировать частное мнение застройщика с позиций общественного мнения. Например, заказчики "Монблана" рекламировали не сам объект, а вид из его окон. Это эксплуатация городского пространства, и она недопустима.
— Как вы относитесь к кандидатуре нового главного архитектора Юрия Митюрева
— Он профессионал, делает достаточно большое количество объектов и представляет костяк петербургской архитектурной общественности, наиболее активно работающей в городе последние 18 лет. Дело в том, что в Петербурге за эти годы сложилась принципиально другая схема проектирования, чем в Москве, где остались все институты и минимальное количество творческих мастерских. А у нас — наоборот, кроме "Ленниипроекта" назвать нечего, потому что когда работы не было, все разбежались по мастерским. Не знаю, хороша или плоха эта местная особенность, но она означает, что разнообразия проектов в Петербурге больше.
— Какие опасности вы видите сегодня в градостроительной сфере?
— Принципиально опасна для города великая страсть нашего строительного сообщества плодить кварталы многоэтажек. То, что мы сейчас шлепали в угоду необходимости, придется переделывать так же, как застройку 60-х годов. Я в этом абсолютно уверен. Но есть и исключения: например, "Балтийская жемчужина", "Юнтолово", то, что ожидается в "Северной долине". Это должно быть гуманное жилье с хорошим озеленением и благоустройством. Сегодня достаточно много хороших архитектурных проектов, но в основном не в больших объемах, а в штучных "игрушках". Но это ко мне никакого отношения не имеет — это заслуга авторов.
— Градостроительная политика администрации стала более консервативной лишь в последние полгода. Чем вы это объясняете?
— Это ответная реакция на какие-то ошибки.
— Вы уже видели новый проект "Мариинки-2"? Говорят, что его уже показывали администрации?
— Кого-то Гергиев предложил. Но я не видел проекта. В любом случае, он должен пройти градсовет.
— Что вам не удалось завершить на своем посту?
— Не успел отремонтировать новый зал для градсовета.
— Когда вас назначили главой КГА, вы считались креатурой Владимира Когана (бывший совладелец Промстройбанка, директор департамента капитальных вложений Минрегионразвития). Вы не обсуждали с ним свою дальнейшую карьеру?
— Пока нет. Мы c Владимиром Коганом учились не только в одном институте, но и в одной школе, правда, с разницей в 7 лет. Но такая школа была — все, кто там учились, фактически становились членами единого братства
— Куда вы уходите из Смольного?
— Не знаю, заниматься этим некогда было. Были благие намерения уйти в проектирование, но там нужна раскрутка, а я нахожусь на госслужбе уже почти 20 лет. Да и в связи с кризисом у всех работа кончается.
— Что, на ваш взгляд, может измениться в градостроительной сфере из-за кризиса? Например, Саркози уже предложил повысить застройку за бульварами Парижа. Устоит ли КГА в аналогичной ситуации?
— Загадывать не стоит. Я же не знаю, какое будет давление со стороны бизнеса. Но хотелось бы все-таки оптимистичный прогноз сделать. Например на Западе, где уже нет такого бурного развития и объемов застройки, внимательно относятся к благоустройству и экологии. Может быть, и нам кризис поможет изменить сознание.
- - Вы не боитесь, что через несколько лет о согласованных вами проектах тоже скажут, что это была ошибка?
— Вполне возможно. Могу сказать, что злого умысла ни в чем не было. Никаких вынужденных решений. Возможно, был недосмотр подчиненных — что-то там недоделали и подсунули на подпись. Но в целом, надеюсь, что принципиальных проектов, которые город сильно исказят, не будет. Потому что есть негативный опыт того, что раньше было сделано. Ведь во второй половине 90-х годов для моего предшественника была достаточно тяжелая ситуация, когда толком не было никаких правил, а все только — давай, давай, хочу. Но сообщества, и архитектурное, и строительные, все заинтересованы, я в этом уверен, в четких правилах. Вот когда их нет, когда они размыты, начинаются неприятности. Сегодня мы имеем проблемы, несмотря на жесточайшие ограничения. И еще неизвестно, что было бы, если бы у города не было таких правил, а полная свобода. Мы бы сейчас жили в очень случайном наборе объемов.
Александр Викторов родился в 1955 году в Ленинграде. В 1978 году окончил архитектурный факультет Ленинградского инженерно-строительного института по специальности "архитектура". С 1978 по 1989 годы работал архитектором в проектном НИИ. С 1989 года — в КГА (районный архитектор Петроградского района, затем начальник отдела комплексного развития центральной планировочной зоны Санкт-Петербурга). С 2001 года — замначальника управления государственной вневедомственной экспертизы. С 2004 года — председатель КГА, главный архитектор города. Член Союза архитекторов, академик Международной академии архитектуры.