Выставка современное искусство
В московской галерее "Е. К. Артбюро" открылась выставка "Южнорусская концептуальная школа. Из собрания Московского архива нового искусства (МАНИ)". Редкие образчики немосковского концептуализма рассматривала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Самое значимое течение послевоенного отечественного авангарда привычно называется московским концептуализмом. Что не совсем точно. Конечно, сложился концептуализм именно в Москве, но в начале 1980-х в него влилась группа молодых художников из Одессы. Оттуда появились Сергей Ануфриев и Юрий Лейдерман, вместе с москвичом Павлом Пеперштейном основавшие группу "Медицинская герменевтика", Игорь Чацкин, Леонид Войцехов, две творческо-супружеские пары — Светлана Мартынчик и Игорь Степин и "Перцы" (Олег Петренко и Людмила Скрипка), Лариса Резун, а также Александр Петрелли — именно их работы и можно увидеть на выставке в "Е. К. Артбюро".
Строго говоря, одесские художники недолго оставались одесскими. Все они к середине 1980-х оказываются в Москве. Да и сам феномен одесского концептуализма возник под сильнейшим московским влиянием — во многом благодаря Сергею Ануфриеву, регулярно наведывавшемуся в столицу и привозившему последнюю информацию — в форме рассказов и слухов. Но тем не менее в Одессе начали заниматься чем-то вроде концептуального искусства еще до того, как узнали сам этот термин,— создавать объекты или устраивать перформансы и акции абсурдистского толка. Так, акция, устроенная Юрием Лейдерманом и Игорем Чацкиным в 1982 году, приглашала зрителей на "первый в истории человечества пилотируемый полет мысли". Одесситам, в отличие от москвичей, был чужд соц-арт и вообще социально-критическая составляющая. Московское искусство называли "водочным", а одесское — "плановым".
Раритетные работы ранних 1980-х, которые можно увидеть в "Е. К. Артбюро", вообще трудно отнести к одному направлению. Конечно, тут есть вещи, вполне похожие на московский концептуализм, а то и пародирующие его. Как, например, альбомы-открытки Леонида Войцехова: на обложке, например, с помпой написано "к 100-летию", а внутри — "век бы не видал". Или объект Игоря Чацкина — транспарант "Все художники этого направления — хромые", водруженный на два костыля. Есть вроде бы заведомо трэшевый и в то же время изысканный объект "Перцев" — видавшая виды раковина словно с коммунальной кухни, тщательно размеченная какими-то математическими графиками. Есть погруженные в сугубо личную мифологию произведения Юрия Лейдермана, например, полотно, где на фоне затхлого обойного узорчика написано "Гостелерадио" и "Краматорск". Название украинского города заинтересовало автора своим созвучием со словом "крематорий": художник посвятил немало произведений и эссе исследованию кладбищ и колумбариев. Но есть и произведения совсем иного рода. Псевдопримитивистская работа Светланы Мартынчик "Хочу замуж!" с двумя монструозными женщинами-эмбрионами. Лубочное полотно Ларисы Резун "Русские" — желтоволосый Иванушка с зайчиком в обрамлении двух дедушек-атлантов.
Впрочем, этот стилистический разнобой не должен особо удивлять. Как и собственно московский концептуализм, его одесская ветвь изначально была скорее компанией, чем школой, объединенной не теорией, а общим драйвом, который и сейчас вызывает завистливую ностальгию. Тем более что из представленных на выставке художников на нынешней российской арт-сцене остались далеко не все. Работы Юрия Лейдермана, живущего в Берлине, легче увидеть на Западе, чем в Москве, художница Светлана Мартынчик превратилась в писателя Макса Фрая, а чем занимаются Игорь Чацкин и "Перцы", толком не знает никто.