Восточная творческая кухня

Советская Азия в галерее на Солянке

Выставка

В Москве стартовал третий международный Форум культурных пересечений Rozamira, проводимый агентством Marka:ff под эгидой Шанхайской организации сотрудничества и представляющий различные искусства стран ШОС и при поддержке Московского ипотечного центра. Одним из центральных событий фестиваля стала открывшаяся в галерее на Солянке выставка "В Бухаре пускают змея. Советские художники 1930-1950-х годов в Средней Азии". Работы из запасников Музея Востока отбирала Зельфира Трегулова — один из самых известных российских музейных кураторов. Ориентальным соцреализмом восхищалась ИРИНА Ъ-КУЛИК.

Один из первых музеев, учрежденных советской властью, существующий с 1918 года Музей Востока начал закупать произведения художников, посвященные строительству социализма в азиатских республиках, в начале 1930-х годов. Примерно тогда же художников стали посылать в творческие командировки в союзные республики. Впрочем, в Азии представленные в галерее на Солянке авторы оказались по разным причинам. Кто-то там родился, как Александр Волков, в чьих работах, вопреки кондовым сюжетам и названиям типа "Колхозник" или "Штурм бездорожья", все же угадывается рука автора знаменитой "Гранатовой чайханы". Кого-то занес туда романтический порыв, как, например, ученика Казимира Малевича Александра Николаева, в начале 1920-х годов попавшего в Самарканд и оставшегося там (художник даже принял ислам и сменил имя на Усто Мумин). Кто-то регулярно ездил туда на этюды, как Семен Чуйков и его супруга Евгения Малявина, из года в год проводившие лето в Киргизии, а потом писавшие искренние (несмотря на дежурный пафос) картины про обживающих вольные степи простых и мужественных людей. Многих эвакуировали туда во время войны, как Меера Аксельрода, представленного этюдами оцепеневших, тесных и в то же время пустынных азиатских улочек; как Владимира Фаворского или Роберта Фалька, впрочем, бывавшего в Азии и до этого, в 1938 году. Ученик Филонова ленинградец Павел Зальцман, направленный на Алма-Атинскую киностудию после прорыва блокады Ленинграда, сам решил остаться в Казахстане, и даже "Библейский город" на его рисунке 1965 года населяют люди с непроницаемыми, раскосыми азиатскими лицами.

В отношении Средней Азии пресловутое выражение "национальное по форме, социалистическое по содержанию" впервые начинает восприниматься как парадоксальное сочетание заведомо несовместимых слов. Ортодоксальные названия полотен поневоле вступают в вопиющее противоречие с самим изображением: кажется, что этикетки взяты от других экспонатов. Так, "Письмо с фронта" Павла Бенькова (1945) представляет трех узбекских гурий в узорчатых одеяниях, с рассыпающимися из-под тюбетеек косами, томно беседующих над водами арыка, в кружеве импрессионистских бликов. А его же "Портрет колхозника-ударника" оказывается изображением седобородого мудреца в чалме. Впрочем, иногда и сами подписи звучат почти абсурдно. На этюде Льва Крамаренко "Шах Мухамет, таджикский рабочий" изображен именно что шах — величавый, властный, утонченный. "Национальная форма" стала отличным алиби для формальных поисков: за следование народной традиции можно было выдать все что угодно, в том числе наследие модернизма или даже отсылки к иконописи и ренессансным фрескам, как у того же Усто Мумина в полотне 1934 года "Белое золото", запечатлевшем сбор хлопка. Или в живописи работавшего в Узбекистане уроженца Нагорного Карабаха Николая Карахана.

Но азиатская экзотика не стала всего лишь прикрытием для "тлетворного влияния Запада". Так или иначе, Восток стал неотъемлемой частью советской мифологии: не случайно свое предисловие к каталогу куратор Зельфира Трегулова начинает с упоминания культового советского "истерна" "Белое солнце пустыни". В каком-то смысле именно столкновение с извечным, радикальным экзотизмом Востока и очарованность им и уравнивали советских строителей социализма и буржуазных "колонизаторов", обрекая и тех и других на своего рода "бремя белого человека" — искушение раствориться и потерять себя в этом мире, среди его обитателей, словно бы неподвластных ни своему времени, ни его трагическим обстоятельствам.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...