Выставка живопись
В московском музее ART4.ru открылась ретроспектива Игоря Вулоха, приуроченная к семидесятилетию художника. Произведения классика отечественной абстракции рассматривала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Создатель первого в России частного музея современного искусства Игорь Маркин никогда не скрывал, что, хотя, как и подобает музейщику, пусть и приватному, он покупает и выставляет всяческий концептуализм, объекты, инсталляции и видео, сам он чуть ли не больше всего любит добротную живопись нонконформистов-шестидесятников. Так что выставку одного из своих любимых авторов — Игоря Вулоха он постарался сделать с размахом. На ней представлено более 120 живописных и графических произведений — из фондов самого музея, частных коллекций, а также собрания семьи художника, из которого взяты в основном совсем новые, сделанные в нынешнем году вещи, что по идее должно свидетельствовать об успешности автора, у которого произведения подолгу не залеживаются. Не слишком просторный музей изрядно потеснил постоянную экспозицию — работы Игоря Вулоха выставлены с редкой для ART4.ru, предпочитающего экстремальную шпалерную развеску, вольготностью.
Игорь Вулох учился в родной Казани в художественном училище, в котором некогда учился основоположник российского кубофутуризма Давид Бурлюк. Впрочем, для того рода абстрактной живописи, которой Игорь Вулох начал заниматься в 1960-е годы, важнее был опыт не русского авангарда, но американских абстрактных экспрессионистов — Джексона Поллока, Марка Ротко, Уильяма де Кунинга, чьи произведения поразили многих наших художников на знаменитой американской выставке в Сокольниках в 1959 году. Игорь Вулох к тому времени уже переехал в Москву.
Абстракции Игоря Вулоха — не поиски объективной, высшей геометрической истины, но выражение каких-то сугубо личных настроений, озарений и ощущений. Начинал он с этакого беспредметного импрессионизма. Свои полотна 1960-х — начала 1970-х годов художник еще называет "пейзажами", "интерьерами" и "экстерьерами". И правда, в желто-лиловых клубах и пятнах безошибочно угадывается туманный жухлый осенний лес, проникнутый столь свойственной русскому пейзажу меланхолией. Переливающиеся сиреневым, голубым, синим и золотистым горизонтальные полосы на желтом фоне так и называются "Желтая река". В нагромождении чего-то угловатого, серебристо-сизого и асфальтово-голубоватого опознаются полуразрушенные хибары и бараки. А в изжелта-белом приземистом прямоугольнике на грязно-охристом фоне видится отнюдь не абстрактная форма, а продавленный казенный диван.
В 1970-е его полотна становятся все более и более отвлеченными. Вместо "интерьеров" и "пейзажей" он пишет, например, просто "Синее" — переливающийся разными оттенками синевы прямоугольник с рваными краями, выступающий из фона того же колорита. Но русский художник отнюдь не становится минималистом. Напротив, утрачивая детали, его произведения все больше и больше переполняются всевозможными фактурами, рельефными мазками, переливчатыми прожилками, изощренными нюансами. И становятся все более и более безвоздушными, то вязкими, то, напротив, окаменевшими в какой-то ископаемый панцирь.
Какое-то живое движение остается разве что в графике — черно-белых абстрактных иллюстрациях к поэзии, в том числе к стихам друга Игоря Вулоха Геннадия Айги. Это сочетание минимализма композиции, сведенной к одному-единственному пятну или линиям, и перегруженности всевозможными живописными красотами является, похоже, отличительной чертой отечественной нонконформистской абстракции, где простота рисковала сойти за поверхностность и ценилась серьезность, глубокомысленность и та трудоемкая сделанность, которая сегодня, увы, часто кажется декоративной и вычурной.