Новый посол США в России ДЖОН БАЙЕРЛИ прибыл в Москву в начале июля, а ровно через месяц началась война в Грузии. В своем первом интервью российским СМИ он рассказал корреспонденту "Ъ" АЛЕКСАНДРУ Ъ-ГАБУЕВУ о том, какими будут отношения между Россией и США после войны.
— Отношения между Россией и США переживают крайне непростое время, прежде всего — из-за ситуации в Грузии. Как в Вашингтоне оценивают причины конфликта?
— Действительно, это сложное время для российско-американских отношений. Я работаю в этой сфере большую часть своей жизни и видел как очень благоприятные периоды в наших отношениях, так и кризисные ситуации. Главный вывод, который я сделал, состоит в том, что на наших странах лежит особая ответственность, что наши отношения должны способствовать стабильности во всем мире. Дело не только в нашем ядерном статусе, но и размерах наших территорий и способности вместе способствовать решению таких задач, как нераспространение ядерного оружия, борьба с международным терроризмом, потеплением климата, бедностью. Именно поэтому крайне важно, чтобы и в периоды напряженности в наших отношениях мы продолжали диалог.
Что касается ситуации в Грузии, то прежде всего я хочу сказать, что как представитель американского народа и просто как человек я глубоко сожалею о гибели людей и тех страданиях, которые мы видим со всех сторон этого конфликта. Невозможно остаться равнодушным при виде людей, оплакивающих своих близких, оплакивающих погибших солдат. С самого начала мы повторяли, что силой этот конфликт не решить. Вплоть до самого последнего момента мы убеждали грузинскую сторону не идти на это. А сейчас мы убеждаем российскую сторону уважать соглашение о прекращении огня и вывести свои войска с грузинской территории.
— Никто из первых лиц США вроде президента Буша и госсекретаря Райс никогда не критиковал обстрел Цхинвали. Означает ли это, что США поддерживают подобные действия?
— Тот факт, что мы очень настойчиво убеждали грузинскую сторону не идти на этот шаг, ясно говорит о том, что мы не хотели, чтобы все это произошло. Многие годы мы вместе с Россией были вовлечены во всевозможные международные механизмы вроде группы друзей генсека ООН по Грузии по разрешению этих замороженных конфликтов на грузинской территории. И мы не хотели перехода к насилию и использованию силы — эту позицию США четко обозначили. Мы видим, что российские войска вполне обоснованно ответили на нападение на миротворцев РФ в Южной Осетии. Но теперь эти силы перешли на грузинскую землю, и территориальная целостность Грузии оказалась под угрозой.
— То есть реакция России в связи с нападением на миротворцев была законной, а незаконным был выход российских войск за пределы зоны конфликта?
— Мы видели разрушение гражданской инфраструктуры, а также призывы некоторых российских политиков сменить демократически избранное правительство Грузии. Некоторые ставят под вопрос территориальную целостность Грузии. Вот почему мы считаем, что Россия зашла слишком далеко. Да мы не одни так считаем — эту позицию разделяют многие члены международного сообщества.
— Кондолиза Райс говорит, что Россия отреагировала неадекватно. А какой, на ваш взгляд, должна была быть адекватная реакция России?
— Сейчас для России важно соблюдать мирный план из шести пунктов, предложенный президентом Франции и подписанный всеми сторонами в конфликте. И чем скорее российские войска отойдут к рубежам, на которых они находились до начала конфликта, тем скорее мы сможем ввести в зоны конфликта международных наблюдателей, а затем, возможно, и международных миротворцев, а потом начать работать над урегулированием конфликтов.
— То есть присутствие международных миротворцев в Южной Осетии необходимо?
— Это должно произойти на более позднем этапе. Сейчас ОБСЕ согласовала отправку первых 20 наблюдателей в зону конфликта в кратчайшие сроки. Мы надеемся, что к ним скоро присоединятся еще 80-100 международных военных наблюдателей. Все говорит о том, что нужны объединенные международные усилия, чтобы разрешить этот конфликт.
— Каким США видят реализацию шестого пункта мирного плана президентов Медведева и Саркози? Россия утверждает, что решить вопрос о безопасности Абхазии и Южной Осетии можно только путем изменения их статуса.
— Процесс должен начаться с признания территориальной целостности Грузии в пределах ее международных границ. Решение должно также учитывать принцип самоопределения наций. Вот с чего должен начаться диалог, в котором должны участвовать Россия, Грузия, такие страны, как США, Евросоюз, власти Абхазии и Южной Осетии. Но все мы должны исходить из того, что территориальная целостность Грузии признана международным правом.
— Названные вами принципы явно противоречат друг другу.
— Невозможно не заметить, что эмоции после этого трагического конфликта очень накалены. Очень сложно начать этот процесс и сложно довести его до конца, но мы должны видеть разрешение конфликтов как достижимую и возможную цель.
— Может ли процесс урегулирования происходить по тому же сценарию, что между Сербией и Косово?
— Наша позиция заключается в том, что Косово — это совершенно особый случай, который не может служить прецедентом. Природа и последовательность событий, которые привели к независимости Косово, были сами по себе беспрецедентными. Косово девять лет управлялось ООН. За это время способность края к самоуправлению была доведена до нынешнего уровня. Два года продолжалась работа под эгидой ООН, направленная на то, чтобы защитить этнические меньшинства, сохранить культурное наследие. Поиск взаимоприемлемого решения продолжался многие годы, но спустя 11 лет интенсивных переговоров все возможности были исчерпаны. Независимость Косово была сразу признана множеством стран, сейчас их почти 50, включая подавляющее большинство членов ЕС. А в Южной Осетии насилие только что закончилось, и эмоции еще не остыли.
— После геноцида в Косово территориальная целостность Сербии не была исходным пунктом на переговорах. Почему этот принцип должен ставиться во главу угла теперь?
— Я не думаю, что вы можете сравнивать прекрасно документированные примеры этнических чисток, которые стали результатом действий режима Милошевича, с тем, что происходило в Южной Осетии и Абхазии. То, что случилось в этих регионах в начале 1990-х, и то, что произошло сейчас,— это, конечно, ужасная трагедия. И надо расследовать все, что происходило, причем со всех сторон. Вот почему нужно международное вмешательство. Но я не думаю, что эти ситуации сопоставимы.
— Повлияет ли конфликт в Южной Осетии на решение декабрьского совета НАТО, где будет рассматриваться просьба Грузии о предоставлении ей плана действий по членству (ПДЧ)?
— Сейчас еще слишком рано об этом судить. Я думаю, что серьезное влияние окажет то, насколько Россия будет уважать свои обещания и насколько быстро она выведет свои войска. Свою роль сыграет и выполнение грузинской стороной своих обязательств. На встрече НАТО в Брюсселе США поставили подпись под заявлением, в котором ясно говорится, что все члены альянса поддерживают стремление Грузии присоединиться к ПДЧ, и мы и наши союзники по НАТО намерены серьезно рассмотреть этот вопрос в декабре, принимая во внимание, что именно будет происходить с нынешнего момента и до декабрьской встречи.
— Является ли соглашение о размещении противоракет США в Польше ответом на кризис в Грузии?
— Первое, что надо сказать об объектах ПРО,— они призваны защитить Европу от угроз с Ближнего Востока, от стран вроде Ирана. Они не направлены против России. Мы четко слышим российскую озабоченность, что эти объекты могут стать элементами более глобальной системы, которая может быть направлена против России. Это не так, но мы не игнорируем ваше беспокойство. Вот почему нами был установлен диалог, где мы обсуждаем некоторые меры транспарентности, которые, как мы надеемся, позволят рассеять опасения России. Я знаю, что российское правительство хочет возобновить эти переговоры, и надеюсь, что мы это сделаем очень скоро. Мы предложили России стать нашим партнером по созданию глобальной системы ПРО, и это было четко отражено в Сочинской декларации.
— Кстати, об угрозах с Ближнего Востока. Как полагают в Вашингтоне, может ли пострадать диалог между Россией и США по Ирану из-за последних событий?
— Россия — это очень ценный партнер в переговорном процессе по иранской ядерной программе. Особенно ценно то, что у Москвы хороший контакт с иранским руководством. Но все это не одолжение кому-то со стороны России, ведь она сама защищает свои национальные интересы, потому что не заинтересована в Иране, вооруженном атомной бомбой.
— Отразится ли конфликт в Грузии на экономических отношениях с США и на перспективах присоединения России к ВТО?
— США четко высказываются за вхождение России в ВТО. Мы уверены, что это отвечает интересам самой России и всего мира. А экономические отношения между Россией и США, которые развиваются очень динамично, могут служить неким громоотводом при политических неурядицах между Москвой и Вашингтоном. Но американские инвесторы сейчас глядят на ситуацию вокруг России с тревогой и задаются вопросами.
— Вы не первый раз в России и хорошо ее знаете. В США не опасаются, что под давлением со стороны Запада Россия скатится к изоляционизму?
— Действительно, большая часть моей карьеры связана с Россией и бывшим СССР. Быть послом — большая честь, но для меня служить в России — это особая привилегия. Мой отец был единственным американским солдатом, который послужил и в советской армии во время второй мировой войны. Он был одним из десантников, которые высадились в Нормандии в 1944 году, но затем он был взят в плен немцами. Отец бежал из плена в начале 1945 года. Дело было на территории современной Польши. Его подобрала советская часть, и он сражался в ее рядах, пока не получил ранение. Отца эвакуировали в военный госпиталь, где ему повезло — он имел честь встретиться с маршалом Жуковым, который помог ему вернуться в США через Москву.
Как я уже говорил, у меня есть опыт работы в кризисных ситуациях, в периоды напряженности в наших отношениях. В то же время я был свидетелем тесного сотрудничества между нашими странами. Мы видим необходимость сотрудничать с Россией, потому что Америке проще достичь стоящие перед ней цели и решить проблемы, с которыми она сейчас сталкивается, имея Россию в качестве партнера. США и Россия должны выстраивать свои отношения ответственно, потому что от этого зависит стабильность не только в наших странах, но и во всем мире. И сейчас мы не хотим, чтобы Россия изолировалась от мира. В истории уже были такие периоды, и они для мира хорошо никогда не кончались.