Сегодня в Кремле пройдет последний из трех концертов заслуженного артиста РФ Стаса Михайлова, презентующих новый альбом "Только ты...". Главная звезда русского постшансона демонстрирует публике 13 новых песен, "за которые можно отдать жизнь". ОЛЕГ КАШИН, побывавший на первом концерте в пятницу, склонен видеть социальные причины феноменального успеха этого артиста.
Перед концертом я спрашивал зрительниц (именно зрительниц, но не потому, что сознательно выбирал только женщин, а потому, что таков гендерный состав аудитории Стаса Михайлова; мужчин на концерте почти не было), за что они любят этого музыканта. Отвечали примерно одно и то же — душевный, красивый, добрый, поет о важных вещах и т. п. У очередной поклонницы спросил, согласна ли она, что Стас Михайлов поет для разведенных женщин. Зрительница растерялась: "Да, вы правы, я в разводе", но потом добавила, что если бы она была по-прежнему замужем, то все равно слушала бы Стаса Михайлова.
За десять минут до начала концерта, когда все женщины уже расселись по местам (зал, конечно, был полон), на сцене зажегся круглый экран с таймером обратного отсчета; потом в течение всего концерта на этом экране будут показывать специальный видеоарт — то лежащую на спине женщину, у которой вместо волос водопад, то скалистый утес в штормовом море — на утесе горит свеча, которую закрывают от ветра две сложенные домиком гигантские женские ладони. Наиболее впечатляющим из сюжетов на круглом экране стоит, очевидно, назвать иллюстрацию к песне "о мужчинах, которые не состоялись как отцы" — вешалка с пиджаком, из одного рукава торчит мужская рука с букетом алых роз, а внутри пиджака вместо человека, на котором он мог быть надет,— колосящееся поле и небо над ним, и пока Стас пел, в этом поле то появлялась, то исчезала девушка, расчесывающая волосы.
Концерт состоял из двух отделений. В первом на артисте был черный пиджак, во втором — белый, но неизменной оставалась базовая вещь — черная рубашка, расстегнутая до того предела, чтобы зрителю были видны волосатая грудь и крест на ней. Выйдя на сцену (сразу, как только отщелкал свое таймер), Стас Михайлов прокричал: "Будем вместе петь и вместе кайфовать!", потом исполнил минутное гитарное соло, потом сказал "Ну а теперь привет, дорогие!" и стал петь песни из нового альбома. Анонсируя свои новые произведения, он сказал, что это "сразу 13 песен, за которые можно отдать жизнь" и что эти песни "будут для вас откровением", и по поводу каждой пояснял — вот эта песня, может быть, жестковата, потому что она о тех женщинах, которые портят нам жизнь ("Разрушительница"), вот эта песня — "одна из моих показательных, она хорошо характеризует мое творчество и мироощущение" ("Спаси меня"), а эта, например, "через год будет восприниматься по-другому, потому что будет у всех на слуху" ("Непрощенный"). Время от времени Стас Михайлов, исполнив песню, говорил: "Все по-настоящему", а один раз добавил: "В этом моя суть михайловская". После каждой песни к сцене выстраивалась очередь из женщин с цветами, Стас терпеливо принимал цветы, иногда вступая в диалог с подносительницами. Когда одна женщина спросила его, почему он такой красивый, Стас ответил, что это заслуга Бога, а когда еще одна сказала ему, что у него щека испачкана губной помадой, Стас ответил, что еще бы она была не в помаде — его же все целуют, и, кстати, он давно заметил, что когда его целуют, в зале повисает "завистливая тишина".
Все новые песни были об одном и том же — даже песня про солдата, которую, как сказал Стас, ему важно было исполнить именно в Кремле, заканчивалась словами "уж сколько таких сиротливых глаз ждут вечно мужей домой". Единственная песня, в которой никто никого не любил и не бросал и в которой лирический герой не просил Бога дать ему допеть, называлась "Русь" и была аттестована Стасом как "песня про всех нас": обращаясь к "побитой неприкаянной Руси", Стас обещал ей, что она "встанет с колен", пел "ой, страна моя бедовая, в голос хочется рыдать", а отдельный куплет был посвящен ее врагам, которые "как шакалы лают истово", но, по мнению Стаса, ничего не добьются — "Полетят все ваши головы с благословения икон". Больше никаких политических высказываний со сцены не звучало, зато звучало "нарыдаюсь всласть, поцелую мать и пойду кутить, по Руси бродить". В какой-то момент Стас прочитал написанное им в восьмом классе стихотворение, а когда зал взорвался аплодисментами, неожиданно перебил их — "Секунду!" — и произнес что-то вроде проповеди: "Желаю вам, чтобы ощущение ненужности ни к кому из вас не подступило. Это мерзкое ощущение мне знакомо. 15 лет я все ждал, что что-то произойдет, а когда дождался, уже не нужно было. Поэтому я в этом долбаном шоу-бизнесе не уживаюсь, слава богу, хоть Кремль принял". В повисшей в зале тишине были отчетливо слышны всхлипы зрительниц, а Стас, приняв очередную порцию букетов, перешел к главным своим хитам (в продававшейся по 400 рублей программке они были проанонсированы как "бисы"): "Все для тебя" ("В моей судьбе есть только ты, одна любовь и боль моя, с тобою повстречались мы, родная женщина моя") и "Берега мечты" ("Континенты не помеха нам, я весь мир сложу к твоим ногам, мы любви своей воздвигнем чудный храм, храм, храм"). После "Берегов мечты" упал на колени.
Проще всего, конечно, было бы посмеяться над всем этим, и, может быть, посочувствовать поклонницам Стаса и их вкусу, устроенному так, что эта концентрированная пошлость заставляет их плакать и три вечера подряд заполнять весь кремлевский зал. Но смеяться над популярностью Стаса значило бы игнорировать ее социальную природу, а она сегодня — может быть, самое интересное, что только есть в России. То, что стране оказался сегодня нужен именно такой певец, характеризует страну более наглядно и понятно, чем любые социологические сводки. Вместе петь и вместе кайфовать, Русь и оторванные с благословения икон головы ее врагов, букет алых роз и золотой крест на волосатой груди, страх ненужности и главный вопрос — "Почему ты такой красивый?" В достасовские времена казалось, что эту потребность вполне удовлетворяют наследники советской эстрады, но исполняемый Стасом Михайловым нетюремный шансон если и не победил постсоветскую попсу, то заметно ее потеснил. И вновь обретенная безальтернативность ценностей Стаса Михайлова выглядит куда более удручающей, чем безальтернативность "Единой России", имеющей (аудитория ведь одна и та же), очевидно, ту же самую непобедимую природу.