Не тейпом единым

6 сентября в Чечне празднуют День республики. При генерале Джохаре Дудаеве это был День независимости. Новая чеченская власть пытается доказать, что между Ичкерией и Чечней — большая разница

Павел Шеремет, Москва — Грозный

Поездка в Чечню до сих пор — тревожная командировка. Военным и милиционерам здесь, правда, уже не платят "боевые" и новости о терактах и столкновениях с боевиками чаще теперь приходят из других республик Северного Кавказа, но, собираясь в Грозный, вы не можете отделаться от ощущения тревоги. Все чеченское кажется опасным, а все опасное — чеченским. И до сих пор в любом конфликте люди первым делом ищут чеченский след. На поверку потом оказывается, что угонщики машин были ингушами, борсеточники — грузинами, смертницы приехали в российскую столицу из Дагестана, а похитители бизнесмена — самые что ни на есть русские парни. Но первая реакция на любое ЧП всегда одинаковая — чеченский след. Социологи подобрали этому определение — чеченский синдром...

Портретное сходство

У стойки регистрации в аэропорту на рейс Москва — Грозный вы ожидаете столкнуться если не с ваххабитами, то с брутального вида бородачами. Но бородачей нет. В Грозный летят несколько женщин, парочка милиционеров, группа федеральных чиновников, есть еще английский журналист, генерал из Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков и несколько молодых людей явно не кавказской наружности. Поначалу мы смотрим друг на друга с подозрением, мало ли какие у кого дела в Грозном, не на курорт же летим. "Да вы не волнуйтесь, я уже второй раз за месяц лечу. Там все спокойно",— неожиданно улыбается парень в спортивном костюме. "А вы спортсмен? — спрашиваю у парня.— На соревнования летите?" "Я не спортсмен, я связист". "Военный?" — я все еще цепляюсь за свои представления из прошлого, когда других связистов в Чечне, кроме военных, в принципе быть не могло. "Почему военный? — удивляется парень.— Мы там телефонные линии прокладываем в новых районах. Специалистов же нет, вот нас и приглашают на неделю-две"...

Здание аэропорта в Грозном - новое, с иголочки. На фасаде — портреты президентов: Кадырова-отца и Дмитрия Медведева. С другой стороны здания — портрет Владимира Путина, огромный плакат главы республики Кадырова-сына и подпись "Счастье — в служении народу". В Грозном вообще очень много портретов. Чаще всего встречается изображение Ахмад Хаджи Кадырова. Портреты, как правило, подписаны: "Мы помним, мы любим", "Он ушел непобежденным" (это цитата из Путина). Еще много портретов самого Путина и Дмитрия Медведева. Здесь считают, что такая наглядная агитация воспитывает уважение к власти. Это, надо понимать, объясняет множество портретов других героев — Рамзана Кадырова, его покойного брата (на фасаде концертного зала), его матери и ближайших соратников.

В конце августа отмечали день рождения Ахмад Хаджи Кадырова. Обычно это сопровождается масштабными торжествами, но сейчас в Чечне священный месяц рамадан, правоверные мусульмане держат уразу (30-дневный пост, во время которого надо воздерживаться от пищи, питья, игр и зрелищ до наступления темноты), и торжества отменили. До восьми вечера закрыты практически все кафе и рестораны, исчез с прилавков алкоголь.

Улицы города патрулируют активисты Центра духовно-нравственного воспитания и развития, читают людям проповеди прямо на тротуаре. Они настоятельно просят владельцев кафе не работать днем, чтобы не искушать мусульман. Владельцы проявляют сознательность: подавляющее большинство заведений общепита закрыто. Еще активисты останавливают и проводят воспитательные беседы с девушками, которые, на их взгляд, одеты слишком вызывающе — например, ходят без платка на голове или носят кофточки без рукавов. Ссылки на 35-градусную жару не принимаются.

Исмаил дежурит возле центральной городской библиотеки на проспекте имени Путина, это бывший проспект Победы. Он вернулся в Чечню из Тюмени несколько лет назад. С работой трудно, вот он и стал активистом центра.

Я указываю Исмаилу на проходящую мимо эффектную молодую чеченку, одетую вполне себе провокационно с точки зрения нормального молодого парня.

— Вот она, например, провокационно одета?

— Нет, нормально. У нее рукав ниже плеча и платок есть.

— А вот другая девушка идет без платка.

— Да, она представляет для нас опасность. Мы ей уже несколько раз говорили, но она нас не слушает,— вздыхает Исмаил. Он провожает ее взглядом и добавляет: — У нее наверняка сильный характер.

Борьба за нравственность

Мало кто из чеченцев сейчас решится здесь демонстрировать свою независимость. Пару месяцев назад в Грозном какие-то молодые люди нападали на неподобающе одетых девушек, обстреливали их краской из пейнтбольных ружей. Люди говорили, что это делают кадыровцы, потому что нападавшие разъезжали на черных тонированных машинах марки "Лада-Приора". На таких машинах ездили рядовые бойцы президентской гвардии. Но руководство Центра духовно-нравственного развития официально осудило такие нападения, и теперь борьба за чистоту нравов проходит без эксцессов. Директор центра Ваха Хашханов говорит, что "сейчас не ичкерийские времена, когда людей силой принуждали к вере".

Вахе Хашханову 32 года. В середине 1990-х годов Ахмад Хаджи Кадыров отправил его учиться в Ташкент, в Высший исламский институт. Теперь ему поручена важная миссия воспитания чеченской молодежи и противодействия в ее среде ваххабизму. Подозреваю, что и сам центр был создан в том числе, чтобы взять под контроль толпы молодых людей, слоняющихся без работы. Каждый активист получает в центре зарплату примерно 8 тысяч рублей. В условиях, когда найти работу тяжело, это хорошее подспорье.

До войны, по-моему, в Грозном не было ни одной крупной мечети, а сейчас в центре города стоит самая большая мечеть Европы и в разных концах города видны минареты. Справедливости ради надо сказать, что первой в городе восстановили церковь Михаила Архангела, но прихожан в ней практически нет. Набожные грозненские бабушки обижаются, что даже высокие гости из Москвы обходят ее стороной: в мечеть обязательно заедут, а про церковь почему-то забывают. Еще примета — храм круглосуточно охраняют милиционеры из Екатеринбурга.

В Чечне сейчас все делается с именем Аллаха на устах. Даже в перерыве футбольного матча "Терек" — "Спартак" люди молятся за победу родной команды. Молится в отдельной комнатке на стадионе глава республики Рамзан Кадыров, молятся и его соратники. Он побрил голову на время рамадана, побрились и его соратники. Почти все чиновники одеты в арабского типа одежду, длинные рубахи, кафтаны и прочее, как и положено истинному мусульманину.

Рамзан и его команда

Этот всплеск религиозного рвения пугает приезжих из других регионов России. Многим кажется, что в отдельно взятой республике строится исламское государство, которое будет жить по законам шариата, а не Российской Федерации. "Мы все граждане России и хотим жить в сильном и спокойном государстве",— успокаивает вице-премьер Магомед Даудов. 30-летний Герой России курирует в правительстве силовые структуры. В Чечне его все знают как Лорда. Почему Лорд? Такое прозвище-позывной дал Рамзан Кадыров. "На первую встречу с главой республики я пришел в черном костюме и белой рубашке. Рамзан Ахматович сказал, что, мол, мне про тебя всякое говорили, а ты нормальный человек и вообще выглядишь как английский лорд. С тех пор так и приклеилось",— рассказывает Даудов.

Когда началась вторая чеченская война, Магомеду было всего 19 лет. И его, как и многих других молодых парней тогда, в лес загнали жесткие зачистки, которые проводили федеральные войска, видевшие в каждом молодом чеченце потенциального врага. Он вспоминает, как голодный бродил по горам и не понимал, что здесь делает. "Когда Ахмад-Хаджи объявил амнистию, я прятался у своей тетки. На мне не было крови, я сразу же вышел из леса, как и тысячи парней",— говорит Магомед. Его обижают подозрения или сомнения в лояльности нынешней российской власти. "Меня коллеги в России ничем упрекнуть не могут. Я днями и ночами гонялся по горам за настоящими боевиками и террористами. У меня есть Звезда Героя России, но я ее стесняюсь надевать, чтобы не было барьера между мной и людьми. Мы за закон, за сильную и единую Россию. У нас сейчас больше порядка и спокойнее, чем во многих российских регионах",— сверкает глазами молодой вице-премьер. Таких "боевиков" — большинство в окружении Рамзана Кадырова.

Но есть и те, кто реально воевал против федеральных сил. Абу Арсунукаев — начальник охраны Джохара Дудаева, Магомед Хамбиев — министр обороны при Аслане Масхадове. Они старательно избегают публичности и общения с прессой, числятся советниками президента и, как говорят, выполняют его деликатные поручения. Пожизненным муфтием Чечни избран бывший глава Шариатского суда при Масхадове Султан Мирзоев. Многие главы районов и руководители различных подразделение в силовых структурах — это люди, прошедшие через лес и горы. Но не они сегодня — главные игроки. Команда молодого лидера сформирована более замысловатым образом.

Разделение на тейпы и кланы еще недавно считалось главным принципом формирования власти в Чечне. Рассказов и легенд про тейпы множество, звучат они красиво, но реальность сегодня все же иная - в Чечне сейчас вся власть сосредоточена в руках Рамзана. Его авторитет непререкаем, его слово — закон. Ни один клан не осмелится выступить против власти. Означает ли это, что Чечней правит клан из селения Центорой, родового села семьи Кадыровых? Не означает: землячество уже не является основным фактором вхождения в команду, главное — личная и многократно доказанная преданность.

Конечно, в руководстве Чечни много выходцев из Центороя и родственников главы республики. Например, родная сестра Рамзана Кадырова — Зарган --руководитель департамента в министерстве образования. Двоюродный брат - премьер-министр. Но даже самой большой семьи в Чечне не хватит, чтобы черпать из нее кадры для всей республики.

Например, мэр Грозного Муслим Хучиев. Раньше городом управляли либо генералы, либо полевые командиры. Сейчас — бывший журналист. До 2004 года Муслим жил в Москве, работал на канале РТР, занимался ресторанным бизнесом, теперь - всей чеченской столицей. Или ректор Грозненского нефтяного института Хасан Таймасханов, бывший министр сельского хозяйства, его семья была всегда в оппозиции Дудаеву и Масхадову, а Рамзан Кадыров вспоминает, что любил ходить мимо дома Таймасхановых с ичкерийским флагом, дразня соседей. Теперь они в одной команде. А брат ректора — представитель главы Чечни в Москве.

Деньги в республике есть под любые проекты, не хватает специалистов. Поэтому людей активно зазывают возвращаться домой. "Меня призвала республика", — типичное объяснение любого вновь назначенного чиновника. Зазывают как чеченцев, так и русских. Особенно старается министр культуры Дикалу Музакаев. Известный хореограф, руководитель ансамбля "Вайнах", он пережил войну в Ингушетии, а теперь пытается возродить культуру в Чечне и собирает людей по всему миру. Недавно в Грозный переехал из Минска дирижер Алексей Ткачук. Ему поручено создать симфонический оркестр, пусть хотя бы и малый, состоящий из 45 музыкантов. Есть и первые музыканты, его ученики: Павел (труба), Сергей (туба) и Дмитрий (тромбон). На них смотрят как на экзотических персонажей...

* * *

Весной 2000 года я снимал документальный фильм о Грозном. Фильм назывался "Город-призрак". Тогда это совсем не казалось художественным преувеличением, мечта Джохара Дудаева перенести чеченскую столицу в другое место едва не воплотилась — город представлял собой груду развалин. Главным человеком в Грозном был тогда человек с автоматом, лучшим видом транспорта — БТР.

Сейчас в чеченской столице невозможно найти следов войны и сегодня это, наверное, действительно самый красивый город на Северном Кавказе. Люди смотрят на эту красоту и не верят своим глазам. За это они готовы простить Рамзану Кадырову многое, даже культ личности.

Правда, не решена проблема с рабочими местами. Зарабатывать оружием чеченцам запретили, других возможностей прокормить себя пока не так много. Как будут жить в Чечне, когда уменьшится поток дотаций из Москвы? Как прокормить многочисленную гвардию главы республики и прожорливые силовые структуры? Как переживут искушение неограниченной властью молодой лидер и его команда? Вопросов много, стереотипов и страхов из прошлого — тоже. Чеченцы привыкают жить в условиях мира, но будущее не выглядит абсолютно безоблачным.

Хотя перемена, безусловно, есть: возвращаясь домой из Грозного, уже не пугаешь близких военными историями, а удивляешь описанием самой большой в Европе мечети, квартала небоскребов, рассказами о чеченских футбольных болельщиках, которые смотрят футбол на стадионе стоя, но в порыве чувств не палят из всех стволов даже в небо.