Чего ждет Москва от предстоящего саммита Россия--ЕС? На каких направлениях двустороннее сотрудничество успешно развивается, а на каких, напротив, сталкивается с проблемами? Об этом постоянный представитель РФ при ЕС ВЛАДИМИР ЧИЖОВ рассказывает обозревателю "Ъ" ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО.
GUIDE: Как вы оцениваете нынешнее состояние отношений РФ с Евросоюзом? Со стороны они порой выглядят достаточно проблемными. Серьезные разногласия возникают по самым разным вопросам: от оценки ситуации в Сирии и конфликта вокруг Ирана до итогов выборов в Белоруссии и на Украине, прений вокруг работы "Газпрома" в ЕС и мнений о политической ситуации в России. В отношениях РФ--ЕС больше негатива или позитива?
ВЛАДИМИР ЧИЖОВ: В отношениях России и ЕС всегда есть и позитив, и негатив. Наши отношения сложные, многоплановые. Впрочем, Россия в этом плане не является уникальным случаем. Если вы зададите вопрос, легко ли иметь дело с ЕС, то я уверен, что большинство государств мира, во всяком случае, все ведущие государства, ответят примерно одинаково: ЕС никогда не был, не является и не будет легким партнером.
Вы перечислили ряд сложных внешнеполитических сюжетов. По ним наши взгляды действительно не совпадают. Но ведь есть и другие, более позитивные примеры. Так, например, мы неплохо работаем с ЕС в составе ближневосточного "квартета", сотрудничаем в сфере поддержания стратегической стабильности. А что касается того же Ирана, то если и можно говорить о каких-то расхождениях, они скорее тактического характера. Шестисторонний формат диалога с Тегераном по иранской ядерной программе, который координируется ЕС,— наглядное подтверждение того, что наше сотрудничество является деловым и конструктивным.
Естественно, какие-то спорные вопросы возникают на стороне ЕС, в том числе по ситуации в России. Впрочем, и у нас порой возникают вопросы по проблемам в ЕС, в том числе по ситуации с соблюдением прав человека. Стратегическое партнерство тем и отличается от простых взаимоотношений, что оно включает механизмы, которые позволяют обсуждать такие сложные сюжеты и находить ответы.
G: Граждан РФ при обсуждении отношений с ЕС прежде всего волнует визовый вопрос. Почему, с вашей точки зрения, все же не получилось согласовать вопрос об отмене виз для обладателей служебных паспортов и таким образом дать ход процессу существенной либерализации визового режима? Россия проявила недостаточно гибкости? Или же ЕС вообще не был готов к уступкам по этому вопросу?
В. Ч.: Визовый вопрос по вполне понятным причинам волнует большинство российских граждан. Эта тема затрагивает их интересы самым непосредственным образом. Когда мы обсуждаем, например, такие вопросы, как квоты на сталь или тарифы на поставки удобрений, это волнует сотни или, может быть, тысячи людей, занятых в этих сферах деятельности. Визовая же тема волнует миллионы. По статистике за 2011 год российским гражданам было выдано более 5 млн шенгенских виз. Несколько меньше, но тоже существенная цифра — количество российских виз, полученных гражданами стран ЕС.
Прежде же чем непосредственно отвечать на ваш вопрос, хочу пояснить: мы параллельно ведем два переговорных процесса. Первый — по реализации совместных шагов, ведущих к отмене визового режима. Второй — по усовершенствованию соглашения о визовых упрощениях 2006 года. В рамках второго трека мы вплотную приблизились к принятию обновленной редакции соглашения 2006 года. Речь идет о расширении практики выдачи многократных виз, уточнении некоторых вопросов, упрощении ряда процедур. В ходе обсуждения адаптации ныне действующего соглашения Россия предложила распространить безвизовый режим на краткосрочные поездки, действующий для обладателей дипломатических паспортов, также на обладателей служебных паспортов.
G: Такое соглашение у ЕС уже действует с Украиной.
В. Ч.: Совершенно верно. Хочу подчеркнуть, что между РФ и пятью странами--членами ЕС подобный режим тоже действует на основании двусторонних соглашений.
Почему процесс застопорился? Не потому, что Россия проявила недостаточно гибкости. Наоборот, мы предложили распространить действие этого режима только на обладателей биометрических служебных паспортов.
G: Которые составляют лишь небольшую долю из общего числа служебных паспортов.
В. Ч.: Да. Наших европейских партнеров изначально смущало именно число обладателей служебных паспортов в РФ (притом что их меньше, чем в самом ЕС). Большие цифры связаны прежде всего с тем, что служебные паспорта выдаются российским военнослужащим, проходящим службу на территории стран СНГ. Эта категория составляет больше половины от общего числа обладателей служебных паспортов. Так, например, весь персонал Черноморского флота России имеет служебные паспорта. Но не биометрические, конечно.
На мой взгляд, у стран--членов Европейского союза просто не хватило политической воли для того, чтобы пойти на договоренность по отмене виз для следующей категории граждан. И это вызывает сожаление.
G: И как теперь будет развиваться ситуация?
В. Ч.: Посмотрим, как будут идти переговоры, не хотелось бы предвосхищать их результаты. Наши предложения известны.
G: Они остаются в силе?
В. Ч.: Да. Могу сказать, что, по нашим оценкам, большинство стран--членов ЕС готово пойти на такие договоренности. Но похоже, что этого большинства недостаточно для принятия Евросоюзом соответствующего решения.
G: А что касается первого переговорного трека, с вашей точки зрения, удастся ли уже в первой половине 2013 года, как это неоднократно заявляли представители РФ, перейти к работе над соглашением об отмене виз?
В. Ч.: Технически и организационно такая возможность есть. Сейчас в порядке реализации перечня совместных шагов проходит обмен ознакомительно-инспекционными визитами по соответствующим направлениям.
G: Они проверяют работу границ?
В. Ч.: Одна такая группа экспертов из ЕС побывала в нашей стране еще в октябре. Они знакомились с тем, как у нас обеспечивается защищенность документов. Не только самих загранпаспортов, но и тех документов, на основании которых таковые выдаются. Вторая группа должна тоже скоро приехать. А потом российская экспертная группа поедет осматривать механизмы и процедуры на стороне ЕС. Будут ли выдержаны названные сроки — это опять-таки вопрос наличия необходимой политической воли.
G: А насколько вероятно, с вашей точки зрения, что ЕС примет аналог "закона Магнитского", если на это пойдут США?
В. Ч.: Такие дискуссии имели место в стенах Европарламента. Впрочем, там много чего говорят.
G: И критические резолюции по РФ принимают часто.
В. Ч.: Да, но ни одна из этих резолюций не имеет обязательной силы для исполнительных структур ЕС. Все они рекомендательные. Я думаю, что все-таки здравый смысл возобладает и до принятия подобного закона на уровне ЕС дело не дойдет.
G: В какой стадии находятся переговоры о новом базовом соглашении о сотрудничестве РФ--ЕС? Предполагалось ведь, что стороны согласуют новый вариант документа после завершения процесса вступления РФ в ВТО — периода, который вы назвали "затянувшейся технической паузой". РФ приняли в ВТО, но на пути к соглашению возникли новые помехи.
В. Ч.: Конечно, мы заинтересованы в обновлении договорно-правовой базы наших отношений. В данном случае я говорю и о российской стороне, и о ЕС. Мы приняли совместное решение о необходимости разработки нового базового соглашения еще в 2006 году. Но только в 2008 году, после того как Совет ЕС одобрил соответствующий переговорный мандат, переговоры начались. С тех пор прошло уже 12 официальных раундов. Это довольно сложно структурированный переговорный процесс. Потом действительно была техническая пауза, связанная с необходимостью прояснения тех условий, на которых Россия вступает в ВТО. Переговоры по ВТО завершились, как вы знаете, в конце прошлого года.
Сейчас переговорный процесс формально остается в состоянии технической паузы, однако неформальные беседы идут. Говорить о том, что мы не ведем никаких обсуждений, было бы неверно. Но когда состоится 13-й раунд переговоров, пока не ясно.
Стоит отметить, что ситуация не стоит на месте. За время, прошедшее после предыдущего раунда, активизировался процесс экономической интеграции на евразийском пространстве.
G: Это влияет на переговоры с ЕС?
В. Ч.: Да, все это необходимо учитывать, потому что целый набор компетенций Россия с национального уровня передала на уровень Евразийской экономической комиссии. Игнорировать этот факт на переговорах с ЕС уже нельзя. Кроме того, в ВТО-то мы вступили, но ведь вступить — это лишь полдела. Сейчас идет неизбежный период адаптации российской экономики к требованиям ВТО. Образно говоря, российская экономика "переваривает" членство в ВТО. Это тоже надо учитывать, так как российские экономические операторы пока не готовы идти семимильными шагами в направлении договоренностей о более либеральном по сравнению с ВТО торговом режиме с ЕС.
G: А Брюссель хочет большего?
В. Ч.: Да, Брюссель предлагает нам ВТО+. Мы же считаем, что сначала надо крепко встать на ноги в ВТО, а потом идти дальше. Тут важно не наломать дров.
G: Прошлогодний декабрьский саммит РФ--ЕС был назван прорывным: на нем был подписан пошаговый план к отмене виз. На июньском же саммите никаких важных документов принято не было. Чего ожидать от очередного саммита в декабре? Будут ли подписаны какие-то важные документы?
В. Ч.: Предстоящий саммит будет 30-м, юбилейным. Как человек, наверное, единственный, который из 29 прошедших к настоящему времени саммитов участвовал в 27, могу сказать, что успех или неуспех такого мероприятия определяется не количеством подписанных документов. На большинстве саммитов у нас никаких итоговых документов и не принималось. Однако это не делало их менее успешными.
Мы серьезно готовимся к предстоящему саммиту, готовим конкретные договоренности. А в какой форме они будут зафиксированы — это уже другой вопрос. Да и вообще дело не в каких-то пышных церемониях, а в содержании той дискуссии, которая проходит на саммитах, и в содержании тех договоренностей, которые на них достигаются. Пусть даже устных.