Ранее при согласовании сказывались политические установки власти. Если тема была им не приятна, но им казалось, что она не заинтересует общество, и это будет маргинальное мероприятие, то они согласовывали. Так, например, согласовали митинг против войны в Сирии осенью позапрошлого года после решения о вводе туда российских войск. Я полагаю, его разрешили, так как посчитали, что он не будет иметь большой общественной поддержки. И действительно, митинг оказался не очень большой. Но осенью прошлого года власти уже отказались согласовывать такой митинг, даже не предложив какого-то другого места, заявив, что у них начинается подготовка к рождественским и новогодним фестивалям. Тогда его заявила коалиция разных организаций, но организовывал его фактически я. Когда департамент региональной безопасности Москвы возглавлял Алексей Майоров — до сентября 2016 года, они еще что-то согласовывали. Конечно, если персонально касалось президента, то это не согласовывали. С приходом нового руководителя департамента Владимира Черникова уже ничего не согласовывали. Были исключения: траурное шествие в память об убитых адвокате Станиславе Маркелове и журналистке Анастасии Бабуровой и марш в память об убитом Борисе Немцове. Но это гуманитарные поводы. Все остальное с сентября по март было невозможно согласовать. Отказывали. Причем с явными нарушениями закона, то есть даже не предлагали альтернатив. А вот когда 26 марта люди вышли, несмотря на отказ в согласовании, после этого власть стала более-менее согласовывать. Правда, тоже с оговорками, с естественным изменением места, но все же. Тогда только по одной реновации прошло 4–5 митингов, самые крупные — на проспекте Академика Сахарова, на улице Вавилова, на Суворовской площади. Очевидно, что подход изменился, хотя, конечно, с предложением неприемлемых мест, незаконной цензурой, с собственным представлением, что соответствует целям мероприятия, а что нет.