2-3 июня состоялось заседание Парижского клуба стран-кредиторов России. О судьбе внешнего долга России и его реструктуризации в 1994 году дискутировали и. о. министра финансов Сергей Дубинин и глава клуба Кристиан Нуайе. Поединок был явно неравным: в портфеле у г-на Нуайе лежали долговые претензии к Москве на сумму $32,5 млрд, а в кошельке у российского министра — всего $4,1 млрд, выделенных Госдумой на погашение всего внешнего долга, включая и долю Лондонского клуба.
История о том, как Россия нажила себе союзные долги
Теперь уже никто, кроме Украины, не претендует ни на долги, ни на активы рассыпавшегося СССР. Их правопреемницей стала Россия, унаследовав долговые обязательства на сумму более $80 млрд. Из них $26 млрд — коммерческим банкам, объединенным в Лондонский клуб, $36 млрд — странам Парижского клуба, а остальное — коммерческим фирмам-экспортерам. Это богатое наследство складывалось так.
Еще 28 октября 1991 года по настоянию кредиторов большинство республик СССР подписало меморандум о взаимопонимании, предусматривавший их правопреемство и солидарную ответственность по внешнему долгу. Смысл его состоял в том, что СССР и каждая из республик ответственны за 100% всего долга, то есть кредиторы имели право потребовать от каждой из сторон расплатиться по всему долгу целиком. А 5 декабря 1991 года бывшие республики СССР подписали договор о правопреемстве в отношении госдолга и активов, определив в них свои доли. Но лишь участие в погашении долга гарантировало права собственности и на активы бывшего СССР. Уже к осени 1992 года стало очевидно, что ни одна из республик (кроме России) не перевела во Внешэкономбанк ни цента. Кредиторы же предъявляли требования только к России. И именно ей грозила финансовая блокада (замораживание счетов за рубежом, перевод доходов от экспорта etc).
По данным вице-премьера Александра Шохина, пик платежей выпадал на 1992-1995 годы. В 1992 году предстояло выплатить $21 млрд (включая просроченные платежи по импорту). А в 1993 году с учетом привлечения новых кредитов набегало около $40 млрд, что равно сумме годового экспорта страны. Поэтому уже летом 1992 года Россия подписала первые соглашения с республиками о "нулевом варианте", позднее замененные договоренностями о правопреемстве России по долгам и активам СССР. И в апреле 1993 года Парижский клуб признал это юридической основой для соглашения о реструктуризации долга.
России, главным образом стараниями Александра Шохина, удалась без преувеличения ювелирная операция: из требуемых $40 млрд кредиторам заплатили (по взаимному согласию) лишь 2, отсрочив остальное. И сложившаяся сейчас платежная ситуация может показаться даже более благоприятной: бери выделенный Госдумой на погашение внешнего долга кошелек ($4,1 млрд — именно такой порог платежей установили думцы) и ни в чем себе не отказывай, да и сумма платежей в этом году поскромнее ($32,5 млрд). Прибывшему на переговоры с Парижским клубом и. о. министра финансов Сергею Дубинину предстояла (на фоне успехов Александра Шохина) самая малость: убедить председателя клуба Кристиана Нуайе как минимум в том, что предусмотренных бюджетом средств вполне хватит всем кредиторам, включая и Лондонский клуб. А каким образом эти хлеба поделить между странами-донорами, должен решить уже сам г-н Нуайе.
Итальянские романсы про финансы
Однако сложившаяся "легкость бытия" лишь кажущаяся. Во-первых, в этом году придется расплачиваться не только по старым — союзным — но и уже по своим, чисто российским долгам. В свое время правительство Гайдара набрало кредитов почти на $12,4 млрд. Кабинет Черномырдина оказался почти вдвое скромнее — $5-6 млрд (среди заимствований — ряд краткосрочных, поэтому суммировать их нет смысла). Вместе с тем, на 1994 год по чисто российским обязательствам платежи составляют $2,6 млрд — и сумма эта съедает большую часть порога платежей, оставляя на долг бывшего СССР $1,5 млрд, то есть даже меньше, чем заплатили кредиторам в прошлом году.
Во-вторых, даже если сейчас применить прошлогоднюю схему реструктуризации, предложенную Парижским клубом, то по ней набегает почти $7 млрд (а не $4,1 думских миллиарда).
И, наконец, переговоры России с Парижским клубом осложняет затянувшийся спор с Италией из-за так называемого "тереховского продовольственного кредита" (нареченного в честь министра торговли периода "конца СССР" — Кондрата Зигминдовича Тереха), который Рим упорно приписывает к долгу чисто российскому, а Москва, естественно, хотела бы его реструктурировать, признав обязательством СССР.
На этом обстоятельстве следует остановиться подробнее, ибо позиция Италии затрагивает не только интересы России, но и стран — членов Парижского клуба. Если действовать по логике Рима, картина вырисовывается такая (по крайней мере, такой ее видят в Москве), что Парижскому клубу достанется не более $400 млн, что, в свою очередь, может их и не устроить. То есть, за вычетом чисто российского долга, вырастающего за счет итальянского кредита, и обязательств по облигациям Внешэкономбанка клубным кредиторам остается лишь $0,9 млрд (а из них $500 млн Москва еще в прошлом году обещала Лондонскому клубу). У России же на переговорах позиция, как у героя пьесы Островского: "деньги дам, но из бюджета не выйду". Впрочем, по некоторым сведениям, на уступки Риму Москва пойти может — хотя и несущественные. Например, признать "российским долгом" обязательства по трем контрактам 1991 года, переоформленным в 1992 году ($50 млн). На остальную же часть итальянского кредита российская сторона распространяет принцип, оговоренный и с клубными кредиторами: все рамочные соглашения, заключенные СССР до 1992 года, классифицируются как союзный долг и подлежат реструктуризации. И теперь уже от руководства клуба зависит, кого в этом споре поддержать. Если подходить прагматично, то российская позиция сулит им большие дивиденды, чем итальянская. Но, по данным г-на Шохина, Рим уже успел заручиться поддержкой и Парижского клуба, и "семерки", а Италия — единственная в Парижском клубе страна, с которой Россия не имеет двустороннего соглашения по долгу. Клуб же, по определению, не может заключить рамочное соглашение с Россией до тех пор, пока не будут урегулированы все двусторонние отношения.
А потому, удастся ли Москве с ее "долговыми авуарами" вписаться в схему выплат, устраивающую Парижский клуб, вопрос сложный. Если следовать обусловленному римским упрямством "пессимистическому прогнозу", то не исключено, что российской стороне придется изыскивать резервы в рамках самой "контрольной парламентской суммы". Впрочем, в ходе дальнейших дискуссий возможны варианты.
Платить или не платить: вот, в чем вопрос
В качестве рабочей гипотезы можно, например, предположить, что Москва сочтет нецелесообразным отвечать по прошлогодним обязательствам Лондонскому клубу (коммерческим банкам-кредиторам), переговоры с которым застопорились именно из-за позиции клуба. Основания для этого имеются.
Россия строила переговоры с банками (как, впрочем, и с внеклубными кредиторами), ссылаясь на "базовую схему" соглашения с Парижским клубом (апрель 1993 г.). И конкретно — на оговоренный там принцип "equal treatment", предполагающий, что при решении вопросов о выплатах никому из кредиторов (клубных или неклубных) Россия не может предоставлять более выгодные условия, чем странам-членам Парижского клуба. И главный вопрос с руководством Лондонского клуба вице-премьеру Александру Шохину в принципе удалось согласовать еще осенью: банкиры дали предварительное согласие предоставить России пятилетний льготный период по выплате долга в $26 млрд.
Договорились и о том, что Москва выплатит банкам $500 млн в 3 взноса. А выплаты за реструктуризацию производились бы по схеме: 5 лет льготный период и 10 лет платежей. Тем не менее, денег своих Лондонский клуб ни в конце прошлого года, ни в этом так и не получил. Камнем преткновения стал вопрос о долговых гарантиях.
То есть, банки настаивали и продолжают настаивать на одном из следующих, вообще говоря, беспрецедентных для мировой практики вариантов: а) отказе России от так называемого "суверенного иммунитета", т. е. должником признается не правительство РФ, а Россия как государство; б) соглашение о реструктуризации должно, по их мнению, рассматриваться как "коммерческая деятельность" и подлежать юрисдикции судов Англии, Нью-Йорка и Франкфурта, что по сути также означает отказ от суверенитета; в) ЦБ, как гарант соглашения, должен отказаться от иммунитета.
Однако в случае, если основным должником будет признана Российская Федерация как государство, а ЦБ — гарантом погашения долга, последствием любого из предлагаемых банками вариантов могут стать досудебные аресты фактически всех активов России и ЦБ за рубежом. Естественно, что активы коммерческих структур под категорию активов России не попадают, однако в любом случае активы России как государства несколько шире, чем активы правительства, например за счет зарубежной собственности государственных ведомств, различных академий etc. Однако дело не столько в сумме активов, сколько в том, что отказ от "суверенного иммунитета" позволит кредиторам арестовывать активы явочным порядком — до судебного разбирательства в Гааге.
При этом нелишне отметить, что оснований для такого ужесточения позиций у Лондонского клуба в принципе нет: на двустороннем уровне до сих пор в неплатежах Москву еще никто не упрекал. Кроме того, долгов чисто российских в обязательствах Лондонскому клубу практически нет. И столь негибкая позиция банкиров вполне может спровоцировать российское правительство на то, чтобы предназначенные Лондонскому клубу и заложенные в бюджет в прошлом году средства перераспределить между другими кредиторами, в частности, между странами — членами Парижского клуба.
Хотя уступать в Москве и не намерены — по крайней мере по части "суверенного иммунитета" — цена российского долга коммерческим банкам-кредиторам на вторичном рынке оценивается все равно высоко — 60-70% от номинала (по сравнению с долгом фирмам-экспортерам — 20-30% от номинала).
Дело спасения кредитов — дело рук самих кредиторов
Возможно, для выплаты внешнего долга у России найдутся резервы и вне прежних схем отношений с кредиторами — в частности, расширение возможностей его погашения товарными поставками. Отчасти это уже происходит в рамках Ямбургского проекта (газ). Правда, такая постановка вопроса касается и другой, весьма деликатной стороны отношений России с Западом — открытия рынков для российского экспорта. С этим и загвоздка. Буквально неделю назад Совет министров ЕС отложил вынесение окончательного вердикта по проекту соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Европейским Сообществом. Причем сделал это только из-за позиции Франции, недовольной договоренностями по урановому экспорту (подробнее см. Ъ #19, стр. 28-31). В беседе с корреспондентом Ъ глава российской делегации на переговорах с ЕС Георгий Габуния отметил, в частности, что претензии Франции и ранее были "экономически необоснованными" (состоявшиеся в конце мая в Москве переговоры с главой МИД Франции Аленом Жюппе это подтвердили), в то время как урановый экспорт "может приносить России сотни миллионов долларов в год". С Францией по урану, кажется, разобрались, но на это ушло время — в ущерб технической работе (ибо осталась только она) над проектом соглашения с ЕС. Теперь объединенная Европа обещает рассмотреть "российский вопрос" в ходе саммита ЕС на Корфу в конце июня. Дай Бог, ибо в соглашении идет речь о либерализации торговли, а это крупные для России деньги.
Ныне же ущерб от дискриминации российского экспорта только со стороны ЕС составляет $3 млрд в год. Неплохая была бы добавка к долговым платежам, особенно если учесть, что большинство стран Союза входит в Парижский, а их банки — и в Лондонский клуб. Однако складывается впечатление, что Запад склонен скорее пофилософствовать на тему реструктуризации, нежели всерьез говорить о реальном экономическом партнерстве с Россией.
И тому есть свое объяснение. Именно внешний долг и ставит Россию в неравную и весьма унизительную позицию в отношениях с Западом. Москва вполне может обойтись без дорогостоящих западных коммерческих кредитов (иное дело — финорганизации, заимствования которых льготны и по процентам и по сроку погашения), не говоря уже о так называемой "экономической помощи", дивиденды от которой получают чаще западные политики, а не Москва. Так, в начале мая американских налогоплательщиков, приученных к мысли о том, что российские реформы проводятся на их честно заработанные кровные доллары, изумила информация о том, что из всей выделенной России "помощи" реально дошло до адресата не более 9%. Остальное — осело, потерялось или застряло где-то в бюрократических структурах самих США. В этой связи нет смысла упоминать и об обещанных "семеркой" пакетах в $43,4 млрд — кроме тех же финорганизаций особой суеты по его наполнению не проявил никто. Но зато произнесено очень много слов о партнерстве и превращении "семерки" в "восьмерку" за счет России.
Долговая проблема будет, видимо, в той или иной форме обсуждаться и на июльском саммите "семерки" в Неаполе. И в отношениях с кредиторами необходимо что-то менять. Не случайно, видимо, вице-премьер Александр Шохин говорил на днях, что подумывает о некой, вероятно, более жесткой для России "среднесрочной схеме" обслуживания долга, которую можно было бы применить в 1995 и 1996 годах. Не случайно, вероятно, и руководство Парижского клуба планирует второй раунд переговоров с Россией на конец июня.
Иными словами, подискутировать о сумме выплат в текущем году еще придется, и если Россия потерпит неудачу, выход будет один — ужесточение внутреннего налогового режима.
---------------------------------------------------
Схема платежей по внешнему долгу в 1994 году
В 1994 году выплаты по долгу в СКВ (включая чисто российский долг) — $32,5 млрд. При этом, по установленному Госдумой пределу платежей по внешнему долгу, сумма выплат в текущем году не может превышать $4,1 млрд (контрольная цифра на переговорах). Из них:
--по кредитным соглашениям, заключенным правительством России после 1992 года (чисто российский долг, не подлежащий реструктуризации) — $2,6 млрд
--остальное ($1,5 млрд) — возможные платежи по внешнему долгу бывшего СССР. За вычетом платежей по облигациям ВЭБ ($0,2 млрд), Парижскому и Лондонскому клубам — $1,3 млрд
----------------------------------------------------
Схема платежей с учетом позиции Италии
--"тереховский кредит" (более $0,4 млрд) признается Италией "чисто российским долгом", в связи с чем сумма выплат по этой части долга в 1994 году может составить уже не $2,6 млрд, а около $3 млрд
--за вычетом "чисто российского" долга и суммы выплат по облигациям ВЭБ, Парижскому и Лондонскому клубам осталось бы из думского лимита — $0,9 млрд
— таким образом, с учетом прошлогодних обязательств Лондонскому клубу ($0,5 млрд), всем странам Парижского клуба — $0,4 млрд
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА