В Киле (Германия) открылась выставка "Самоидентификация. Позиции в санкт-петербургском искусстве с 1970-х до наших дней" — первая большая ретроспектива петербургского искусства последнего двадцатилетия. О выставке как оригинальном опыте самоидентификации художественной культуры одного города рассказывает заведующий Отделом новейших течений Русского музея АЛЕКСАНДР Ъ-БОРОВСКИЙ.
Проблема, над которой поколениями бились на интеллигентских ленинградских кухнях: "Чем все-таки наше, питерское, отличается от московского?" — озаботила и наших немецких коллег. В эпоху унификации художественного процесса попытки понять сущность регионального в искусстве редко венчаются успехом, даже когда речь идет о национальных школах (если уж сосредотачиваются на региональном, то стараются укрупнить масштаб, как это сделал нью-йоркский Музей современного искусства, организовав выставку южноамериканского искусства). Тем не менее, кураторы выставки пошли на риск, учитывая те мифы, которыми обросли взаимоотношения двух культурных столиц.
Историко-культурный центр выставки — раздел 70-80-х годов, когда многие художники и группировки, за неимением лучшего, действительно считали проблему идентичности одной из главных. Правда, устроители, почтительно снимая шляпу перед историей, не смогли уберечься от того, что кто-то на последней кассельской Documenta удачно назвал "новым трибализмом" — зависимостью индивидуального выбора поведения от законов художественного племени-стаи. А именно — не смогли избежать железных объятий нынешней петербургской тусовки, которая, как, впрочем, и московская, неплохо структурирована и стремится распространить свою иерархичность не только на текущую арт-практику, но и на прошлое. Племя выбирает предков, тотемы, мифы, кого-то укореняя, а кого-то наказывая забвением. В нашем случае эта операция проведена достаточно гуманно и выглядит не как экзекуция, а как естественная — столько лет прошло — аберрация памяти. И все же (коль скоро речь идет о самоидентификации, а не о самопрезентации пусть и самого сильного на сегодняшний день художественного племени) заметим эти пропуски.
Вполне корректно показав героическую историю андерграунда от группы Александра Арефьева до ныне благополучно работающих Владлена Гаврильчика, Анатолия Белкина, Владимира Овчинникова, не забыв стерлиговцев, потрафив "митькам", заявив о "новых", немало которых, увы, так и не перевалило рубеж 90-х, устроители многих не взяли на борт машины времени. Напрочь вылетел "левый ЛОСХ", в недрах которого с 60-х кипели умеренно оппозиционные страсти, в том числе и по поводу областной судьбы великого города. Забыт Михаил Шемякин — каким бы назойливо политизированным и коммерциализованным он не выглядел сегодня, в свое время, в пору "метафизического реализма", именно он со своей группой бился над проблемой петербургской идентичности. Но, как это ни парадоксально, особенно досадным выглядит отсутствие академического искусства. А ведь академия, двигаясь, естественно, в русле официального, государственного искусства, твердо настаивала на своей самостоятельности и даже самодостаточности. И действительно, совершенные в техническом отношении построения Андрея Мыльникова и Евсея Моисеенко, явно превышали по своим масштабам тот скромный участок идеологической борьбы, который им отводило государство. Сегодня, когда консервативно-охранительные аспекты деятельности академии утратили идеологическую подоплеку, а полная нефункциональность академического проекта в целом воспринимается, скорее сочувственно, его забвение трудно объяснить. Тем более, что лидеры постмодернистской версии неоакадемизма, столь популярной сегодня, от таких родственников вряд ли бы отказались. Какие-нибудь "Купающиеся мальчики" Моисеенко не только по степени профессионализма, но и по своему классицистическому гедонизму, который столь дорог Тимуру Новикову, остаются желательным образцом.
Напротив, современная арт-практика показана, на мой взгляд, корректно и добросовестно. Искусство Петербурга предстает как оно есть — в реальных и наиболее актуальных образцах. Здесь, конечно, Новая академия изящных искусств Тимура Новикова, в большой степени определяющая здешний арт-дискурс. Стоит, наверное, отметить большую разницу между работами мэтра и собственно академистов. Как ни неистов Тимур в своем культуртрегерстве, его творчество далеко не исчерпывается идеей неоакадемизма, его же последователи в ней как раз и черпают жизненные силы. Так и с Африкой, ему пока единственному по силам сохранять высокий уровень художественной провокации — последователям же удаются лишь маленькие чинные даже не скандалы, а розыгрыши в домашнем кругу на жгуче актуальные темы микробиологии, консервирования и так далее. Некрореалисты с Евгением Юфитом. Несколько сравнительно новых имен — Андрей Попов, Ольга Тобрелутс. Хороша и впервые показанная фотография, — как правило, 80-х годов — целиком еще в русле модернизма. Удачно вкрапление трех бывших петербуржцев, давно уже укоренившихся на Западе — Игоря Захарова-Росса, Лены Лив, Юрия Календарева. Полезно задуматься о том, что их явно теперь отличает, — о высоком уровне технологичности работ, а также продуманности каждого выставочного жеста.
В целом же, говоря о сегодняшней ситуации, мы явно имеем дело с личной ориентацией каждого в русле общемирового художественного процесса. Как ни приятно ностальгически держаться за руки, каждый реализуется или забывается в одиночку. Есть, конечно, старая добрая мифология — она, при всех провалах, отражена в историко-культурном разделе экспозиции, да и у нас в памяти. Есть, наверное, и своеобразие петербургского художественного быта, в атмосферу которого любят окунаться гости, кураторы и некураторы. Но вот групповую городскую самоидентификацию как предмет экспозиции мне обнаружить не удалось. Да похоже, уже трудно нечто подобное обнаружить. В любом отдельно взятом городе. Как черную кошку в темной комнате. Особенно — если ее там нет.
В феврале выставка переедет в Берлин, затем в Осло, Сопот, Ригу, а в конце следующего года откроется и в самом Петербурге. Выставка подготовлена при поддержке культурной программы Ars Baltica, объединяющей министерства культуры всех балтийских стран, и при участии Фонда восстановления дворцов Русского музея. Россия впервые принимает участие в мероприятиях Ars Baltica в качестве полноправного участника этой престижной программы.