Вечером во вторник в галерее "Студия 20" Центра современного искусства открылась выставка "Из книги Дзен" дизайнера-графика Андрея Логвина. В приглашении, написанном вольно-поэтически самим художником, перед словом "выставка" стояла частица "как бы". Однако продемонстрированные серия графики и тексты к ней доказывали, что частицу, выражающую предположение, следовало бы из приглашения вымарать.
Андрей Логвин относится к новому поколению активно работающих в графическом дизайне художников и входит в ту модную "десятку", без которой и самой профессии вроде бы и не нет. Он сделал и делает много хорошего — плакаты, буклеты, календари и каталоги. Два года назад Логвин занимал вполне ответственный пост — был главным художником издательства "ИМА-Пресс", а ныне стал сотрудником фирмы "Линия График", нового лидера в профессиональной сфере. Очевидно, что Логвин наделен развитым проектным мышлением, без которого успеха в его профессии достичь невозможно. Так же невозможно изменить собственному мышлению ради одной выставки.
Потому всякие "как бы" и другие намеки на несерьезность выставочной затеи можно расценить как кокетство или упреждающий удар по критикам. Что вполне понятно, ведь показаны были не заказные работы, а логвинское задушевное свободное творчество. Серия графики — иллюстраций к книге Дзен, написанной Логвиным — изображала "жизнь пятна", некоей получившейся вроде бы спонтанно кляксы, созерцая которую, настоящий дзен-буддист может достичь просветления, ибо просветление зависит от степени готовности самого буддиста быть просветленным и качество пятна в этом случае совершенно неважно. Таким образом, факт, что пятно Логвина было похоже на физиономию и обладало уловимым портретным сходством с одним из коллег автора, можно посчитать несущественным, как и различные трансформации главной героини серии (клякса двоилась, множилась, исчезала), составляющие некий сюжет, что также противоречит буддистской эстетике.
Развешанные на выставке тексты из книги Дзен, написанной Логвиным, также некорректны с точки зрения подлинного дзен-буддизма. В основе десятка отрывков, предложенных вниманию зрителей, сюжеты из домашней жизни художника, а заключительные абзацы каждой странички напоминают басенную мораль, выданную от имени Умани, странно похожей на резонера, которых в дзен-буддизме просто не бывает. Глубже проанализировать работу Логвина под силу специалисту-востоковеду.
Всячески подчеркивая мистификаторский характер своей выставки, художник Логвин наивно пытался избежать серьезной оценки. Он, видимо, не до конца осознал, что, делая уже вторую (первая называлась "Андрей Тыквин. Логвины") как бы ироничную выставку, начал очень сложное дело — создание личной легенды в сфере художественного быта. Последнюю всеми признанную победу на этом поприще удалось одержать митькам, сумевшим, кстати, представить уникальный вариант почвеннического дзена. Успехи других представителей современной художественной среды пока не столь очевидны. Кроме митьков, выставка Логвина, отсылает к распространенному в кругах московских дизайнеров вполне серьезному увлечению дзенской практикой. Выросло оно, можно предположить, из восхищения работами японских коллег. Хотя их уникальные достижения определяются не только традиционным национальным мировоззрением, но и свободным обращением с исключительно развитыми технологиями.
Судя по выставочным текстам, просветление настигает Андрея Логвина повседневно, виной чему не восточная практика, а счастливый характер. Чтобы достичь подлинного сатори, ему как послушнику дзенского монастыря придется, видимо, пройти череду унижений. Впрочем, герой известного американского писателя, не в шутку увлеченного дзен-буддизмом, утверждал, что сфера, в которой можно достичь освобождения, — это избранное ремесло, а в своем ремесле Андрей Логвин достиг многого.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА