Событие недели — "Человек, который упал на Землю" (The Man Who Fell To Earth, 1976) Николаса Роуга, фильм, в котором свою первую роль сыграл Дэвид Боуи, только что изменивший мировую рок-сцену в сторону красочной театральности (1 августа, "Первый канал", 0.30 ****). На сцене он был Зигги Стардастом, инопланетным пришельцем-андрогином. Поэтому и Роугу не пришло в голову ничего более оригинального, чем предложить Боуи роль выходца с некоей погибающей от засухи планеты, упавшего с небес в пустыне Невада. Никаких спецэффектов от этого в своем роде шедевра поп-эстетики ожидать не стоит. Едва ли не единственный эффект: сцена, в которой девушка мистера Ньютона, как именует себя пришелец, заходит в ванную комнату и видит любовника в его подлинном обличье безволосого монстра с желтыми глазами и вертикальными зрачками. А в космических флешбэках просто кувыркаются какие-то фигуры в серебристых комбинезонах. Да безутешные жена с детьми усаживают Ньютона в космолет, похожий на допотопный вагон. Сюжет — вполне банальное противопоставление романтики иных миров и земного царства чистогана. Используя техническую продвинутость своей планеты, Ньютон строит финансовую мегаимперию, готовит частную галактическую экспедицию, но становится жертвой конкурентов-завистников, подвергается медицинским экспериментам и в конце концов навсегда лишается возможности воссоединиться с семьей. Но все слабости фильма, его старомодность искупаются действительно фантастическим экранным присутствием Дэвида Боуи. Вот уж, право слово, не актер, изображающий пришельца, боящегося лифтов и поглощающего программы десятка телеканалов одновременно, а существо не от мира сего. Огненно-рыжий, исхудавший, постоянно находившийся, по свидетельствам очевидцев, под действием промышленных доз кокаина, он то царственно спокоен и галантно высокомерен, то реагирует на проявления цивилизации так, словно у него содрана кожа. Пожалуй, фильм и стоит смотреть именно как соло Боуи, не обращая внимания на не очень внятный сюжет и наивную мораль. "Сириана" (Syriana, 2005) Стивена Гэгхэна — разыгранный силами лучших голливудских актеров политический манифест о том, как омерзительна нефтегазовая цивилизация, этакий игровой вариант "Фаренгейта 9/11" Майкла Мура (3 августа, НТВ, 23.55 ***). Перенаселенный фильм, в котором переплетаются несколько сюжетных линий, очень напоминает своей структурой "Трафик" Стивена Содерберга, эпос о наркоторговле. И немудрено: именно Гэгхэн писал сценарий "Трафика". Принц-реформатор из вымышленного эмирата дает от ворот поворот американским компаниям ради сотрудничества с Китаем. Агент ЦРУ готовит покушение на принца в Бейруте, но сам попадает в ловушку. Адвокат, переживший семейную трагедию, консультирует принца. А Пентагон в рамках войны с терроризмом накрывает одним точечным ударом и правых, и виноватых. Все это очень правильно и благородно, но персонажи так быстро мелькают на экране, что в памяти остается лишь неаппетитный эпизод, в котором герою Джорджа Клуни на крупном плане вырывают ногти. "Березина, или Последние дни Швейцарии" (Berezina oder der letzten tage der Schweiz, 1999) Даниэля Шмидта, заслуженного кинопровокатора — по-швейцарски суховатая, рациональная, но очень забавная издевка над политическими интригами (3 августа, "Культура", 23.00 ***). Ирина, роскошная русская девушка по вызову, стремительно делает карьеру, обслуживая швейцарскую элиту, включая выживших из ума, заигравшихся в солдатики генералов, некогда составивших план военного переворота. Естественно, в результате ее сексуальных забав план невзначай приводится в исполнение. "Красная пустыня" (Il deserto rosso, 1964) — шедевр и первый цветной фильм Микеланджело Антониони (1 августа, "Культура", 23.55 *****). Сюжет — такая же драма некоммуникабельности, как "Ночь". Джулиана, пережившая автомобильную аварию, мучается сама не понимая чем, бродит среди станков на фабрике своего мужа, бросается в реку, проводит не приносящую облегчения ночь с его другом. Но для Антониони главным было то, что фильм цветной. Не довольствуясь цветами реальности, он красил не только стены, но и деревья, и траву в невозможные цвета, создав на экране совершенно фантастическую рамку для вполне обыденной истории.