Есть в перечне наших воззрений на то как должна строится политика государственного управления реформой еще одна "сильная", но несколько крамольная по нынешним временам мера, требующая отдельного разговора. Рискуя прослыть мракобесами, тем не менее, назовем ее: контроль за ценами.
Несколько легче становится от того, что в компании мракобесов мы окажемся не одиноки. Сочетание регулируемого и свободного секторов ценообразования неоднократно использовалось для борьбы с инфляцией. Так управлялись экономики США (в 30-х и 40-х годах), стран Восточной Европы, послевоенной Японии, да и экономика России — до недавнего времени. Однако контроль за ценами с последующим дозированным ослаблением этого контроля нигде, кроме России, не воспринимался как самоценное направление экономической политики. При помощи этого государственного инструмента правительства "стран капитала" готовили национальные экономики в технологическом и структурном отношении к новому этапу посткризисной экспансии на внешних товарных (или в случае с США — валютных) рынках.
Страны же переходных экономик в период снятия ценовых регуляторов готовились (также в структурном и технологическом плане) к экспортно-импортному "открытию" своих экономик. Задача и в том и в другом случаях ставилась одна — сделать в итоге экономику такой, чтобы применение импортной продукции ее не разорило, а издержки по производству экспортируемых товаров не были бы выше мировых.
В России же либерализация цен с точки зрения макроэкономической политики все-таки имела преимущественно ритуальное значение. Кроме соображения, что в условиях рынка регулировать цены "не положено", либеральные реформаторы не дали других, пусть столь же иррациональных объяснений необходимости абсолютности этого преобразования.
Но как контролировать цены? Метод их принудительного назначения себя не оправдал, ну не умеем мы планировать цены, хоть плачь. И замораживать их на нынешнем уровне не умеем, да и не следует этого делать: еще как-то это проходило на Западе, но там этапам замороженных цен предшествовали длительные периоды рыночного регулирования, устанавливающего нормальные ценовые соотношения. У нас же, несмотря на почти два года либерального ценообразования, чуть ли не каждый месяц происходит очередной ценовой шок, влекущий за собой очередной всплеск неплатежей. Консервировать такие пропорции нежелательно.
Проблема контроля над ценами настолько фундаментальна и сложна, что мы можем сейчас предложить лишь некий эскиз механизма контроля.
Немного экономической философии. Может прозвучать несколько парадоксально, но это факт: слишком высокие темпы инфляции являются главным препятствием для успешной борьбы с ней монетарными методами в том институциональном состоянии российской экономики, в котором она сегодня находится. Очень слаба реакция российской экономической системы на управляющие воздействия, совершаемые на макроуровне.
По существу у хозяйствующих субъектов сегодня нет иного выхода, как только повышать цены на свой товар. Каждый играет сам за себя, и потому никто не может позволить себе отставать в повышении цен от других. Иные стратегии поведения на рынке требуют слишком много времени, которого не дает инфляция. Экономическая среда оказывается слишком конкурентной не в смысле традиционной возможности снизить цену и получить тем самым преимущество на рынке, а в смысле невозможности ее не поднять тогда, когда это делает конкурент или поставщик.
Здесь необходимо остановиться на том, что из себя представляет современная индустриальная экономика, будь то западная или российская.
Джон К. Гэлбрейт различает две системы, составляющие современную экономику — рыночную и планирующую. К рыночной экономике он относит сферу бытовых услуг, мелкие предприятия розничной торговли, строительные фирмы, мелкие промышленные компании и прочее. В рыночной системе фирма подчиняется требованиям неоклассической модели, т. e. той модели, что описана во всех учебниках по экономике.
Планирующая система — это крупнейшие производственные, транспортные, энергетические и финансовые корпорации, производящие около половины всех товаров и услуг.
Конкурентная экономическая среда, описанная еще Адамом Смитом и до сих пор вызывающая восторг у ортодоксальных экономистов, не может устраивать участников рынка — она ставит их в слишком жесткие условия. Все фирмы стремятся уйти от конкуренции и контролировать экономическую среду, насколько это возможно.
Рыночной системе такой контроль почти недоступен. Планирующая система осуществляет его вполне эффективно.
Одна из причин такого различия заключается попросту в размерах фирм, составляющих рыночную и планирующую системы. Гигантские корпорации с огромными объемами продаж и прибыли, ведущие собственные научные исследования и осуществляющие инновации, имеющие связи в правительстве и средствах массовой информации и дающие работу десяткам или сотням тысяч человек в состоянии оказывать влияние на экономическую среду. Кроме того, они могут себе позволить в зависимости от ситуации менять объемы выпуска, поднимать или снижать цены.
Другой важнейший аспект планирующей системы, собственно и делающий ее "системой", — теснейшая вертикальная и горизонтальная взаимосвязь корпораций. Примеры классической ценовой конкуренции в планирующей системе (вроде имеющей сейчас место "компьютерной войны") на деле встречаются очень редко, причем обычно на стыке с рыночной системой. Реально в планирующей системе идет непрерывный процесс согласования цен как по вертикальным, технологическим, цепочкам, так и по горизонтальным связям. Это не означает, что директора корпораций регулярно проводят селекторные совещания. Синдикаты, картели, тресты, транснациональные корпорации — те формы, которые планирующая система начала вырабатывать еще сто лет назад, эффективно справляются с процессом согласования.
Сильная связанность позволяет планирующей системе поддерживать высокую устойчивость и, кроме того, демонстрировать значительную приспособляемость к меняющимся внешним условиям. Именно эти свойства системы позволили экономикам Запада преодолеть глубокий кризис 70-х годов. Основная работа была проведена на микроуровне, в крупнейших корпорациях. А последовавшие затем управляющие воздействия на макроуровне, в том числе монетарные, получившие шумную рекламу, призваны были лишь подстроить макропараметры под новые требования планирующей системы.
Обратимся теперь к российской экономике. До недавнего времени она не была ни рыночной, ни планирующей, а просто плановой. После разрушения старой системы планирования довольно быстро стала образовываться рыночная (по Гэлбрейту) система. Отчасти этому способствовала приватизация, хотя ее влияние, по нашему мнению, преувеличено. Резко сократившийся после либерализации цен совокупный потребительский спрос оказал видимое понижающее влияние на относительные цены рыночной системы. Таким образом меняющаяся среда заставляет фирмы действовать невыгодным для себя образом.
Иная картина наблюдается в том секторе экономики, который должен стать планирующей системой. Крупные промышленные предприятия, выпускающие промежуточный продукт, пользуясь своим положением на рынке, взвинчивают цены. Это главная причина инфляции издержек. Попытки посредством денежного сжатия через снижение совокупного спроса и относительных цен на конечную продукцию оказать давление на эти предприятия не увенчались успехом. Вместо снижения инфляции мы наблюдаем деградацию структуры промышленности.
В конце концов экономика страны станет преимущественно рыночной системой, похожей на ту, что описана в учебниках (со времен Адама Смита). Управляемость возрастет, и победа над инфляцией станет возможной. Однако надо отдавать себе отчет в том, что это будет уже другая экономика. Наиболее вероятный исход политики дефляционного давления — разрушение производственного комплекса в той (большей) его части, которая не обслуживает экспортные сырьевые отрасли. С точки зрения ортодокса — это логичный исход. Предприятия, выпускающие продукцию, не востребованную рынком, должны погибнуть. Однако эта точка зрения может показаться странной рядовому потребителю, который не нуждается в нефти и алюминии и тем более, не интересуется абстрактной экономической эффективностью. Ему требуется жилье, одежда, медикаменты и много других товаров и услуг. Разрушив обрабатывающую промышленность, не требующуюся рынку сегодня, мы фактически лишимся перспектив.
Рассмотренный вариант можно назвать переходом от плановой системы к рыночной. Основная проблема переходного периода — создание ядра современной экономики, эффективной планирующей системы — просто игнорируется.
Приведем пример. Летом этого года была предпринята попытка освобождения цен на уголь. Угольщики резко подняли цены на свою продукцию и вдруг обнаружили, что из-за этого закупаемая ими продукция металлургии и машиностроения становится столь дорогой, что возросшие издержки вновь делают добычу угля нерентабельной. По существу оказалось, что так любимые неоклассиками математические модели не имеют реального решения. В условиях инфляции издержек оптимальных цен не существует. Единственный разумный выход в этой ситуации предполагает работу в трех направлениях.
Во-первых, необходимо начать работу по созданию планирующей системы. Организация картелей, синдикатов, транснациональных корпораций (хотя бы в рамках СНГ) поможет стабилизировать экономику и сделать ее саморегулируемой. Этот процесс по идее должен инициироваться в основном "снизу", но при всемерной поддержке и поощрении со стороны государства. Может быть и наоборот — картелирование осуществляется "сверху" за счет слияния под холдинговой компанией или перераспределения (от потребителя к производителю и наоборот) по картельно-технологической цепочке предприятий, тех пакетов акций, которые остались еще в госсобственности. При этом, в недалеком будущем (в случае, если партнеры по СНГ не смогут погасить российские кредиты деньгами) речь может пойти и о подключении к картелю предприятий, завязанных с российскими в единый технологический цикл, но находящихся за пределами России.
Общие выгоды от картелирования мы видим в том, что появление таких структур изменит сам критерий работы фирм. Вместо того, чтобы пытаться получить максимальную прибыль на каждом шаге (не думая при этом об экономических интересах потребителя), картелированная фирма будет заботится о минимизации издержек внутрифирменного оборота и ориентироваться на глобальную максимизацию прибыли, получаемой картелем (холдингом) в целом. В результате подобную меру можно расценить как один из эффективных способов борьбы с инфляцией издержек на институциональном уровне.
Во-вторых, в краткосрочной перспективе необходимо увеличить реальную денежную массу, чтобы приостановить слишком быстрый спад производства и реанимировать инвестиционную деятельность в народном хозяйстве. А поскольку предложенный нами подход к оживлению инвестиций ориентирован на централизованные государственные и смешанные капиталовложения и требует увеличения бюджетного дефицита, то отсюда логически вытекает "в-третьих".
В-третьих, необходимо восстановить контроль за ценами в секторе, производящем промежуточную продукцию, ни в коем случае не трогая конечный сектор, в частности, потребительский рынок.
Чисто финансовый способ стабилизации цен здесь нами в расчет уже не берется. Как мы уже неоднократно отмечали, он, во-первых, ведет к быстрому свертыванию и без того уже оскудевшего производства, а во-вторых, уже просто вырабатывает свой ресурс: инфляция все в большей мере приобретает немонетарный характер.
Тогда что же остается? Гипотетически — два механизма. Первый — "в лоб": силовым методом держать определенный круг цен. Однако этот метод, на наш взгляд, не годится по крайней мере по двум причинам.
Во-первых, он очень сложен с чисто технической точки зрения, ведь под его реализацию придется разрабатывать нормативную базу, воссоздавать Госкомцен во всей его невыразимой красе, вновь учиться планировать цены, себестоимость, рентабельность и т. д. На все это требуется время, а его уже нет.
Во-вторых, он просто-таки скудоумен. А раз так, то его легко обойти. Настолько легко, что "идиотизм твердых цен" умудрялись обходить даже в период планового фетишизма (вспомним хотя бы историю с переклеиванием этикеток на водочных бутылках). Кроме того, скудоумие наказуемо, причем, что самое обидное, наказание падет на всех: и на виноватых, и на правых, все будут расплачиваться самой дорогой ценой — присной памяти дефицитом.
Второй способ — использование преимущественно косвенных регуляторов цен, в частности налогов. В самых общих чертах схема такого регулирования была предложена нами в виде ограничения рентабельности каким-то предельным уровнем и введением прогрессивных ставок налогообложения за превышение этого уровня. Попробуем оценить этот подход с трех позиций: принципиальной возможности сдерживать цены, допустимости его и механизма реализации.
Принципиальная возможность. На нее указывает элементарная эмпирика. Возьмем лежащий на поверхности пример — цены на нефть.
В прошлом и в этом (до мая) году они регулировались довольно жестко — путем фиксации предельного уровня цен и отчислений в фонд ценового регулирования (по экономической природе очень похожих на ограничение рентабельности) в случае, если цены менялись в рамках предельного уровня. Худо-бедно что-то получалось: цены скакали только тогда, когда правительство увеличивало их предельный уровень, а в промежутках между этими событиями цены, бывало, и снижались.
После отмены предельных цен, но при сохранившихся отчислениях в фонд ценового регулирования нефть стала дорожать быстрее, чем раньше, но медленнее, чем росла дороговизна в промышленности в целом. Расчеты показывают, что за период с мая по сентябрь промышленная продукция выросла в цене в 2,6 раза, а нефть — менее чем вдвое.
Весьма отчетливо проявляется зависимость между рентабельностью и ценами и на макроэкономическом уровне. Взглянем на рисунок 1, на котором изображены графики динамики рентабельности и оптовых цен промышленности в 1993 году. Отметим для начала, что наличие легко видимой противофазы в колебаниях темпов роста цен и уровня рентабельности свидетельствует о том, что сложившаяся сегодня в экономике инфляционная ситуация — это типичная инфляция издержек (выросли цены — тут же выросли издержки — упала рентабельность). При инфляции спроса рост цен тут же тянет за собой рост рентабельности.
В январе--феврале индекс цен складывался на стабильно высоком уровне, однако рентабельность в феврале "просела". Оно и понятно: в феврале очень сильно подорожали издержки производства, электроэнергия и топливо — соответственно на 42% и 58% (против 32% роста цен в среднем).
Далее, в марте динамика цен снизилась почти на 10 пунктов, и это позволило предприятиям повысить рентабельность и поправить свое финансовое положение. Высокая рентабельность была включена в цены, которые в апреле вновь ускорили свой рост и опять-таки сбили рентабельность.
В мае--июне темпы роста цен заметно снизились, что позволило промышленности вывести рентабельность на рекордный в этом году уровень — 32% по реализованной продукции. И вот после этого в наметившейся "противофазовой" закономерности произошел резкий сбой: высокая июньская норма рентабельности дала такой импульс ценам, что их бурный рост в июле--августе буквально провалил норму прибыли: за два летних месяца она снизилась почти вдвое. Закономерно, что и темпы роста цен поползли вниз.
Спрашивается, а зачем, собственно, такие катаклизмы? Не полезнее ли было прийти к некоему подобному результату без описанной ценово-рентабельной истерики? Как? Ну например, подавив июньский взлет рентабельности и переведя процесс из состояния вынужденных колебаний в управляемое русло.
Допустимость. Нам могут возразить: ограничения на рентабельность подрывают воспроизводственную базу экономики, с внедрением этого механизма предприятия и вовсе перестанут заниматься капиталовложениями. Подобная точка зрения вряд ли состоятельна: мы уже неоднократно показывали в инвестиционных обзорах, что в течение всего пореформенного периода никто прибыль на инвестиции не использовал, расходовалась она преимущественно на пополнение социальных выплат. Именно поэтому мы и предложили выше другие приемы оживления инвестиционного процесса.
Эскиз механизма реализации. Для преодоления инфляции издержек принципиально важно, на наш взгляд, добиться двух целей: подавить ценовые импульсы, исходящие из сырьевого, главным образом топливного, комплекса, и ограничить возможность распространения инфляционной волны по цепочкам межотраслевых взаимодействий.
Для этого надо прежде всего сбить рост издержек собственно ТЭКа за счет ограничения рентабельности на предприятиях, производящих нефтепромысловое оборудование. Здесь можно даже пойти дальше, а именно дотировать цены на подобное оборудование из бюджета.
Добившись этого, в ТЭКе следует вернуться к методам регулирования цен на нефть, практиковавшимся до мая этого года. Следует также жестко ограничить рентабельность гидроэлектроэнергетики — норма прибыли не должна сильно отличаться от соответствующих показателей на тепловых станциях. Это позволит не только ограничить рост издержек в металлургии (главным образом в цветной), но и вернуть конкурентоспособность отечественной цветной, особенно алюминиевой, промышленности на мировом рынке.
Следующий неотложный шаг — ограничение динамики тарифов на железнодорожном транспорте. Основания для этого — стабилизация цен на топливо и электроэнергию. Остается, правда, проблема поддержания хотя бы в минимальном порядке подвижного состава и путевого хозяйства, однако эта задача может быть решена только за счет крупных централизованных инвестиций, безотносительно к тому, регулируются ли цены на перевозки или нет.
На этом система сравнительно жестких мер, пожалуй, исчерпывается. Дальше должны быть включены механизмы более мягкого налогового регулирования. Особо отметим, что в контексте наших предложений жесткое регулирование означает лишь более прогрессивное нарастание ставки налога на прибыль при превышении желаемого уровня рентабельности, рассчитанного для каждой отрасли (см. рисунок 2). Даже в условиях жесткого (в наших терминах) налогового регулирования цен для предприятий сохраняется своеобразная зона чисто рыночной коррекции цены — интервал рентабельности, в котором налоговая ставка не меняется.
Анализ межотраслевых соотношений уровней рентабельности показывает, что следующая кандидатура на включение налоговых регуляторов — группа отраслей, относящихся к металлургическому и машиностроительному комплексу, а также химическая промышленность. Именно здесь происходит резкое усиление следующего из сырьевых отраслей импульса инфляции издержек: об этом свидетельствует заметное превышение рентабельностей в данных отраслях над средним по промышленности уровнем (см. таблицу 1).
Таблица 1
Уровень рентабельности произведенной продукции по отраслям промышленности (в процентах)
1990 1991 1992 1993 (8 мес.)
Промышленность в целом 17,8 23,4 40,4 40,8
в том числе:
электроэнергетика 19,6 24,6 23,7 25,3
топливная промышленность 20,5 20,2 41,0 31,8
черная металлургия 20,6 24,4 52,0 69,2
цветная металлургия 18,8 23,2 49,5 61,8
химическая промышленность 16,3 22,4 56,4 52,1
нефтехимическая промышленность 22,3 22,6 54,9 35,5
машиностроение и металлообработка 18,7 20,7 46,4 49,9
лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность 18,1 25,6 33,5 31,9
промышленность строительных материалов 12,4 24,5 24,0 38,0
легкая промышленность 17,4 28,0 40,3 38,0
пищевая промышленность 14,0 22,2 27,4 27,1
А вот что касается отраслей, работающих непосредственно на потребительский рынок, то здесь ограничение по рентабельности должно быть, пожалуй, еще более мягким, чем существующий сегодня жесткий лимит торговой наценки (25%). Именно в этой сфере воздействие монетарных инструментов подавления динамики цен наиболее действенно, поэтому и вмешиваться особой нужды нет.
Исключением из правила налогового регулирования той, или иной степени жесткости должны быть являются случаи, если повышенная прибыль складывается у предприятия в условиях, когда динамика цен на его продукцию отстает от сводного индекса цен по отрасли.
То есть предприятие вольно устанавливать любые цены. Но особенно выгодно окажется извлекать прибыль, замедляя рост цен на свою продукцию по сравнению с фоновым. Если же на какую-то продукцию уж совсем бешеный спрос и за нее готовы сильно переплачивать, вот тогда пусть часть переплат уйдет в бюджет.
Кстати, в сегодняшней конъюнктуре легко внедрить и еще один механизм регулирования цен. Для этого вместо принудительной векселизации (о ее недостатках мы неоднократно писали — см, например Ъ#42, стр. 4) государство должно выкупить долги предприятий, задействованных в приоритетных производственных программах, — при условии, что предприятие возьмет на себя заключение форвардных контрактов на поставку своей продукции потребителям по ценам, конечно, не сегодняшним, но индексированным с отставанием от реальной инфляции. В этом случае, как уже отмечалось, налоговое регулирование по рентабельности уже нецелесообразно.