Откуда взялся дополнительный уставный капитал — и не следует ли взять его обратно?
Хотя прием заявок на чековый аукцион по продаже акций предприятия "Юганскнефтегаз" уже закончен, инцидент с его проведением вовсе нельзя считать исчерпанным. Более того, эта история во все большей степени принимает детективный характер. Все ее участники чрезвычайно скупы на информацию, но и то немногое, что за прошлую неделю удалось выяснить, представляет, по нашему мнению, безусловный интерес. Речь ведь все-таки идет о приватизации одной из крупнейших нефтяных компаний страны.
Чем увеличен уставный капитал?
Напомним вкратце, как развивались события. Пока ключевой день всей этой истории — 19 ноября. Именно в этот день завершался прием заявок на чековый аукцион акций "Юганскнефтегаза". Именно в этот день первый заместитель председателя Госкомимущества России Петр Мостовой издал распоряжение, меняющее величину уставного капитала АО "Юганскнефтегаз". И именно в этот день — уже после (!) выхода распоряжения из Нефтеюганска в Госкомимущество пришла телеграмма, в которой говорилось о том, что объединение обнаружило (!) у себя "недооцененное имущество" на сумму 2,3 млрд руб. Об абсурдности этого случая Ъ уже писал подробно в #46: недооцененное имущество на такую сумму обнаружить нельзя. Предприятия подобного ранга согласовывают акты оценки собственного имущества гораздо тщательнее и в большем количестве инстанций, чем обычные предприятия. И вот удалось в какой-то степени выяснить историю происхождения этого невесть кем и когда потерянного имущества.
В распоряжении зампреда ГКИ Петра Мостового об увеличении уставного капитала говорится: "...по согласованию с Минтопэнерго России и нефтяной компанией ЮКОС... утвердить дополнения и изменения к уставу АО 'Юганскнефтегаз' и плану приватизации ПО 'Юганскнефтегаз', утвержденным Комитетом по управлению государственным имуществом Ханты-Мансийского автономного округа, согласно приложению..." . Как следует из упомянутого приложения, это имущество является дополнительным взносом государства в уставный капитал предприятия — а вовсе не вскрывшимся недооцененным имуществом, как это вроде бы следует из упоминавшейся телеграммы. Таким образом, союзные стороны, сходясь в главном, то есть в увеличении капитала предприятия, дают разные объяснения источникам этого увеличения. Что уже само по себе странно.
Возникает и такой вопрос: а чем именно внесло государство взнос в уставный капитал предприятия? Ведь дополнительные почти три миллиарда в ценах июля 1992 года надо было чем-то обеспечить. Однако никто в ГКИ не смог нам сказать, чем обеспечена эта сумма — так что похоже, что она не обеспечена ничем. Разве что такими нематериальными активами, как интеллектуальная собственность авторов этой затеи.
Впрочем, не до конца отринута и версия недооцененного имущества. Так, по словам одного из ответственных сотрудников "Юганскнефтегаза", который просил не называть его имени, изменение уставного капитала объясняется совсем просто: остаток на валютном счету предприятия в ТОКОбанке было указано пересчитать по нынешней рыночной стоимости доллара. Эксперты Ъ не склонны верить такому объяснению: правила оценки валютных счетов приватизируемого предприятия установлены не вчера и в ходе юганской истории не менялись.
Как бы то ни было, изменения уставного капитала должны отражаться в финансовых документах и регистрироваться соответствующими органами. Однако, по нашим сведениям, единственным пока документом в этой истории остается телеграмма из Нефтеюганска, в которой говорится об увеличении уставного капитала. Да и с ней далеко не все ясно. Основываясь на конфиденциальной информации, мы однозначно можем утверждать, что даже на самом предприятия телеграмма не была должным образом согласована в соответствующих отделах.
Остановимся более подробно на распоряжении Петра Мостового об изменениях уставного капитала предприятия. Корреспондент Ъ был свидетелем появления этого распоряжения в Госкомимуществе и паники, которая была им вызвана, — ведь это произошло, повторим, 19 ноября, то есть в день закрытия аукциона. Отметим кстати, что изумительно оперативная реакция "Юганскнефтегаза" на это распоряжение — ведь и телеграмма об увеличении уставного капитала пришла в тот же день — свидетельствует о том, что в Нефтеюганске обо всем знали заранее. Так вот, каково же было удивление нашего корреспондента, когда распоряжение попало к нему в руки: оно было датировано... 29 октября. Непосвященный человек не сразу сообразит: а зачем было датировать распоряжение задним числом? Не все ли равно, каким числом нарушать закон? Оказывается, не все равно.
Напомним, что 15 ноября председатель ГКИ Анатолий Чубайс строго указал своим заместителям (гг. Васильеву и Мостовому) на недопустимость изменений в плане приватизации предприятия во время проведения чекового аукциона. Имелись в виду те злополучные 3,8% уставного капитала, которые г-н Мостовой хотел убрать с чекового аукциона и передать в объединенный фонд акционирования работников предприятия (ФАРП) компании ЮКОС (см. Ъ ##43 и 45; кстати, по нашим сведениям, о том распоряжении г-на Мостового г-н Чубайс узнал из прессы). Естественно, что Петр Мостовой знал о незаконности подобных изменений и без распоряжения своего прямого начальника — в конце концов, существует законодательство. Однако одно дело нарушать законы (их все нарушают), и совсем другое — нарушать распоряжения начальства. Следовательно, датируя новое изменение в плане приватизации задним числом, Петр Мостовой хотя и отягчил уже полученный выговор, но избежал нового.
Хотелось бы отметить и довольно занятную позицию "демократического крыла" Госкомимущества. Во-первых, оно особо не препятствовало появлению обсуждаемого распоряжения (по слухам, г-н Мостовой пообещал г-ну Васильеву всероссийский аукцион по "Сургутнефтегазу" взамен на "Юганскнефтегаз" — чем вызвал, кстати, большое недовольство со стороны другого первого зампреда ГКИ, Александра Иваненко, который тщательно оберегал предприятие, членом Совета директоров которого он является, от всероссийского чекового аукциона). Во-вторых, эксперты ГКИ всерьез гордятся хорошим уровнем проведения аукциона. Аукцион-то, быть может, был действительно проведен на уровне и вовремя закрыт, но что делать его участникам, которые в результате купили не те акции, которые покупали? Эксперты ГКИ говорят, что это проблемы участников аукциона, ставших акционерами. Странная позиция. Ведь результаты аукциона до сих пор не объявлены, и уведомления победителям не разосланы. Таким образом, участники аукциона еще не стали акционерами. Они смогут протестовать только как участники аукциона, а права участников аукциона и акционеров несколько различны.
Qui prodest?
Государственная доля в капитале "Юганскнефтегаза" была увеличена эмиссией (кстати, где была зарегистрирована эта эмиссия?) обыкновенных акций. Несложные подсчеты показывают, что доля привилегированных акций в новом уставном капитале составляет всего 20,18%. Но, согласно п. 2 указа президента #1403, 25% уставного капитала предприятий, перечисленных в приложении к этому указу (среди них фигурирует и "Юганскнефтегаз"), являются привилегированными и не подлежат конвертации в обыкновенные при последующей перепродаже. Таким образом, распоряжение Мостового все-таки вошло в противоречие с указами президента. Да и вообще все пропорции не были пересчитаны. Формально оказалась урезанной в правах администрация предприятия, у которой в результате стало не 5%, а 4,03% голосующих акций, работники предприятия, получившие не 10%, а 8,05% голосующих акций — хотя согласно тому же пункту президентского указа, они должны получать 5% и 10% соответственно без учета ограничений минимальной заработной платы и т. д. Урезанными в правах оказались даже тщательно опекаемые народы Крайнего Севера, поскольку на проводимый для них закрытый аукцион теперь планируется вынести меньшую долю акций.
А теперь — о главном: так кому же пошли дополнительные акции? Ответ: большая часть — государству, то есть, в данном случае, — холдингу ЮКОС (доля которого в "Юганскнефтегазе" была тем самым увеличена с 38 до 47%), меньшая часть — тому же ЮКОСу на формирование объединенного фонда акционирования. Зададим себе классический вопрос детективов: кому это выгодно? Неужели "Юганскнефтегаз" действительно мечтает увеличить у себя в капитале долю государства?
Конечно нет. Компания "Юганскнефтегаз" здесь вообще является без вины виноватой — ее репутация заметно пострадала в результате чужих действий. На предприятии уже начали осознавать, что существуют экономические рычаги управления, что от нежелательных инвесторов можно избавляться вполне цивилизованными методами — например, распылением капитала (кстати, по неофициальной информации, в Ханты-Мансийском автономном округе практически не было подано заявок, т. е. предприятие не пыталось купить само себя), что вполне можно сообразовывать свои интересы и интересы закона, а не искать в любом случае пути обхода законов и т. д. На предприятии, по неофициальной информации, планировалась вполне цивилизованная новая эмиссия акций, и тут — нате.
В этой истории, очевидно, сказались трения, возникшие между "Юганскнефтегазом" и ЮКОСом по вопросам формирования объединенного фонда акционирования. Напомним, что ЮКОС, в отличие от "ЛУКойла" и "Сургутнефтегаза", получил право формирования объединенного с дочерними компаниями фонда акционирования. (Сейчас, скорее всего, подобное разрешат и "ЛУКойлу" с "Сургутнефтегазом", что неминуемо приведет к аналогичным историям.) Понятно, что это не слишком радовало лучшие из дочерних компаний — особенно "Юганскнефтегаз". Правда, президент "Юганскнефтегаза" Сергей Муравленко, по-видимому, в отличие от остальных работников предприятия, пострадал не слишком сильно, поскольку он же является и главой холдинга ЮКОС.
В таком контексте становится понятной основная (для ЮКОСа) движущая сила увеличения уставного капитала "Юганскнефтегаза": речь-то идет о получении ЮКОСом дополнительных акций в объединенный фонд акционирования. И как это сделать — снять ли 3,8% с чекового аукциона и передать их в фонд акционирования или выпустить дополнительные акции и передать в ФАРП столько акций, сколько нужно — уже дело техники. Вспомним, что 3,8% от "старого" уставного капитала "Юганскнефтегаза", которые так старательно перетаскивали в объединенный фонд акционирования — это 405588 обыкновенных акций. Столько же акций передается в объединенный фонд акционирования и при увеличении уставного капитала. Вот уж, действительно, не мытьем, так катаньем.
На самом же деле новый вариант заполнения фонда акционирования оказался даже лучше прежнего. Во-первых, сохраняется количество акций, вынесенных на открытый и закрытый чековый аукционы (хотя и уменьшается их доля в уставном капитале), то есть скандальность ситуации снижается. Во-вторых, заодно растет государственный пакет, а и г-ну Муравленко, и г-ну Мостовому выгодно, чтобы большая доля акций находилась у государства. Мостовому — потому что возрастает его потенциальная роль как члена Совета директоров и фактически уже обладателя контрольного пакета, а Муравленко — потому что на самом деле голосами Петра Мостового реально пользуется он. Кроме того, вспомним приведенные выше строки из распоряжения Петра Мостового — "...по согласованию с Минтопом...". Кому, как не Минтопу, радоваться увеличению доли государства в уставном капитале предприятий нефтяного комплекса? Кроме того, по некоторым сведениям, распоряжение Петра Мостового было согласовано на самом высоком уровне в правительстве и нашло там полную поддержку.
Из всех участников событий в наиболее сложное положение поставило себя Госкомимущество. По сведениям Ъ, в ГКИ сейчас ломают голову, утверждать или не утверждать итоги чекового аукциона с измененным уставным капиталом. Однако повторим еще раз, что изменение уставного капитала пока регламентировалось только странной телеграммой из Нефтеюганска и распоряжением Петра Мостового. Так чем ломать голову, как выбрать из двух зол меньшее (уменьшить доли победителей чекового аукциона в уставном капитале предприятия — или отменить результаты чекового аукциона и расхлебывать проблемы с его участниками по поводу замороженных на длительный срок ваучеров), не проще ли отменить решение об изменении уставного капитала предприятия или хотя бы оставить этот вопрос до ближайшего собрания акционеров? Ведь там участники аукциона уже смогут защитить свои права как акционеры общества — и, вероятно, удастся отыскать какое-то компромиссное решение, не ущемляющее их законных прав.
ИГОРЬ Ъ-КОНСТАНТИНОВ