Маша, Ваня и их мама улетали отдыхать. Можно и не объяснять, что для того чтобы уехать отдохнуть, надо потрудиться. Так, не было никаких иллюзий насчет того, что самолет вылетит точно по расписанию. Рейс задержали на три часа.
По-моему, все пассажиры решили честно отдежурить эти три часа в аэропорту, так как, видимо, слишком хорошо знали, что самолет может ведь вылететь и через час без объяснения причин.
Но мне в этой толчее стало жалко отдыхающих. Я не мог толком придумать, чем их увлечь на это время, а надо было придумать. Но они сами все подсказали. Они ориентируются в том городе, который создан для них, лучше меня. Слава богу, я пока зато лучше ориентируюсь в том городе, который создан для меня. Но я думаю, что пройдет не так много времени и насчет моего города я тоже буду обращаться за консультацией к ним. И им будет что рассказать мне.
А не хотелось бы, чтобы вот так и было.
Так вот, они спросили меня, есть ли тут где-нибудь хорошая игровая площадка.
— Есть большой магазин тут, папа? — нервно спросил меня Ваня.
— IKEA,— вспомнил я.— Но надо ехать.
— Поехали! — сказал Ваня.
Маша обрадовалась, и мы поехали с таким видом, как будто только что уже вернулись с отдыха: с чемоданами и в том состоянии, которое есть только у людей, которые, выйдя из аэровокзала, везут в багажнике чемоданы.
Это была суббота. И нам пришлось проехать через пробки. Я даже пару раз подумывал повернуть назад. Я понимал, что на игровую комнату все меньше и меньше времени. Но, с другой стороны, ехать, даже в пробке, все равно было лучше, чем сидеть в аэропорту, где люди уже через 10 минут, хотят они этого или нет, выглядят так, как будто поучаствовали в качестве мальчиков для битья в телешоу "Король ринга" (а ведь и победители, и побежденные в этом шоу участвуют в нем именно в этом качестве — либо для битья партнера, либо для битья партнером).
Мы доехали до этого магазина, дети побежали в игровую комнату, там перед ними в очереди оказался только один мальчик. Девушка, которая принимала его, произнесла фразу не из начала их разговора:
— Ладно, пропускаю тебя в последний раз.
Потом она посмотрела на Ваню, посмотрела анкету, которую я заполнил, и сказала:
— Проходи, мальчик.
— Я с Машей,— привычно сказал Ваня.— Я Машу подожду.
Жизнь, все эти пять лет, приучила Ваню ждать Машу. Эта привычка вошла в него с молоком матери и с чем-то еще, из чего образуется химия отношений между братом и сестрой, которая потом иногда пропадает, конечно, но это значит просто, что вы давно не виделись.
— Девочка, а тебе сколько лет? — спросила девушка Машу.
— Семь! — с привычной гордостью ответила она.
Она и правда привыкла, что семь звучит лучше, чем пять. Хотя бы потому, что семь больше, чем пять. Я думал, пройдет лет еще 20, прежде чем ситуация в этом смысле изменится, и она перестанет наконец этим гордиться.
Но ситуация изменилась уже в этот день.
— Семь? Нет, ты не пройдешь,— сказала девушка-воспитатель в игровой комнате с таким неожиданным металлом в голосе и с такой непримиримостью, что мне сразу захотелось с ней поспорить.— Сюда могут зайти дети в крайнем случае до шести лет или до 120 сантиметров ростом. А в тебе все 130. Можешь проверить.
Маша посмотрела на меня. Впервые она оказалась в ситуации, когда ее возраст стал ей такой серьезной помехой в жизни.
— Послушайте,— сказал я.— Они брат и сестра. Мы приехали из аэропорта специально к вам. Мы ехали через пробки. Они профессионалы игровых комнат. Они тут ничего не сломают. Если, не дай бог, сломают, я починю или лучше заплачу. В девочке на самом деле совсем немного больше 120 сантиметров.
Но я еще не закончил говорить, когда понял, что я просто идиот. Она ждала всего этого, чтобы еще раз с удовольствием сказать:
— Девочка сюда не войдет. Здесь дети до 120 сантиметров и до шести лет.
Потом она как будто сжалилась и добавила:
— А если после вас еще кто-то придет и попросит, я что, и его должна пустить?
"Еще какие-то брат с сестрой из аэропорта с задерживающегося рейса?" — подумал я, но говорить ей уже ничего не стал.
Я решил уж тогда пройтись с ними по магазину, и, пока мы прошлись бы, нам, наверное, пора было бы уже ехать обратно в аэропорт. Но тут девушка неожиданно сказала:
— А мальчик может поиграть у нас.
И это было, что называется, с особым цинизмом. Потому что смотрела она в этот момент на Машу.
И она сразу добилась желаемого эффекта — на глазах у девочки показались слезы. Через мгновение они текли у нее по щекам.
Эта продавщица игровой комнаты имела полное право не говорить этих слов и не добивать Машу. Более того, она не имела никакого права говорить их.
— Вас зовут-то как? — спросил я ее.
— Лена.
— А фамилия ваша какая?
— А вот этого я вам могу не говорить! — сказала она, и в этот момент, клянусь, ей было очень хорошо.
Мы уже стали подниматься наверх в магазин, я обдумывал план мщения, и он уже созревал в моем рассвирепевшем мозгу, как вдруг Ваня сказал:
— Ну ладно, я тогда один пойду поиграю.
— Один?! — не поверила Маша.
— Я пошел,— сказал Ваня.
Я потом понял, что в его рассвирепевшем мозгу тоже созрел план мщения. Он решил остаться в игровой комнате и таким образом наказать эту Лену, которую распирало от сознания выполненного долга. Она решила делать все по правилам — и он тоже решил. Он решил забрать все то, что нам причиталось по закону. И тут не было ничего личного.
И поняв это, я оставил его в игровой комнате. Мы шли по магазину, и Маша тихо плакала. Я позвонил администратору этого магазина, и она сказала, что в курсе конфликтной ситуации и что сделать ничего нельзя.
— Правила есть правила,— рассказала она,— и не нам их нарушать. Не мы ведь их выдумали. А в нашем магазине к вашим услугам...
В этот момент мы уже подходили к выходу из их магазина, в котором нам и так-то было нечего делать, а теперь пребывание в нем граничило с предательством собственной дочери. Я что-то еще сказал администратору, потом что-то еще и, честное слово, не грубил, а просто просил ее остановиться и перестать наслаждаться сознанием собственной правоты.
Мы забрали Ваню, вышли из магазина, приехали в аэропорт, они вовремя, то есть с опозданием на три часа, улетели на отдых, им там сейчас, похоже, очень здорово даже по моим ощущениям (и уж тем более, я думаю, по их ощущениям).
Но вот мне позвонила Маша и спросила:
— Папа, а почему та девушка в магазине сказала тому мальчику, что пропускает его в последний раз? А ведь он был выше меня.
К этому моменту они отдыхали на Сардинии уже почти неделю.