Книги с Анной Наринской

Мартин Эмис. "Информация"

Признаюсь честно: я не собиралась рецензировать "Информацию". Я не большая поклонница Мартина Эмиса, а вышедшая в Британии в 1995 году "Информация" даже не считается его главной книгой. Главным романом Эмиса принято считать депрессивно-комические "Лондонские поля" (1989), а специально щекочущим русские нервы — не переведенный у нас "House of Meetings" (2006). Там все происходит в сталинском лагере.

В общем, не стала бы я эту книгу рецензировать, если бы сразу несколько моих друзей, с чьим мнением я считаюсь, не сказали мне, что эта книга, во-первых, хорошая, а во-вторых и в главных, "прямо про нас".

Начнем с хорошести. Она действительно имеется. В том смысле, что почти все писатели из Соединенного Королевства наделены недоступным для других умением писать книжки, за которые не стыдно. И даже больше — которые можно прочитать с начала и до конца. "Информацию" же можно даже куда более чем дочитать до конца — там можно заинтересоваться, иногда посмеяться, иногда даже посочувствовать и многажды отметить всякие тонкости и меткости автора.

Что до "прямо про нас", то есть до возможности узнать себя в героях "Информации" или хотя бы соотнести себя с ними, то тут есть несколько вариантов.

"Про нас" — это может быть очень конкретно. Про вашего рецензента с друзьями и знакомыми, которые работали в культурных отделах различных изданий. В "Информации" действительно есть три страницы, описывающие редакционные будни, почти неотличимо схожие с рутиной отечественной культурной журналистики 1990-х. Главный герой — писатель, а по совместительству книжный обозреватель Ричард Талл — заявляется в редакцию маленького, но гордого культурного еженедельника, где работает, и видит такую — давно уже привычную — картину. Оперный критик лежит лицом вниз на ступеньках лестницы, ведущей в расположенную на втором этаже редакцию, арт-критик сидит за столом и всхлипывает, уткнувшись в мокрые от слез ладони, медиакритик только что закончил свой текст, но разорвал его в клочки и выбросил в окно. Кинокритик несколько часов назад выскочил на минутку купить сигарет, но в итоге именно он спасает ситуацию — пишет текст "в 7500 в общем вполне связных слов про один болгарский мультфильм — это все, что он видел за последние две недели или о чем еще помнил". Сердце мое, разбейся — так оно все и вправду было. Не забывается такое никогда. И не повторяется, впрочем, тоже.

Еще "про нас" в этой книжке Эмиса — это вообще про творческую интеллигенцию. Роман описывает хрестоматийно свойственную этому сообществу ситуацию. Ситуацию творческой зависти. Когда-то известный в узких кругах, а теперь никому не нужный Ричард Талл завидует своему другу Гвину Барри. Романы Барри стали бестселлерами и основой голливудских фильмов, а сам Барри — лауреатом литературных премий и светским фигурантом. Причем в отличие от коллизии набоковского "Бледного огня" (Эмиса принято сравнивать с Набоковым, но мы не станем) и пушкинского "Моцарта и Сальери" (тут никаких сравнений и быть не может) Талл завидует не таланту, не дару Барри, а именно что его успеху. Ричард пишет романы сложные и настоящие даже настолько, что у привыкших к книжной жвачке издательских работников при их чтении начинается реальное физическое недомогание. А произведения Гвина как раз такая жвачка, и даже с сахаром, и он с очевидностью процветает. Ричард не может принять этой очевидности и, дойдя до последней черты злого чувства, идет на преступления, оборачивающиеся, конечно, унижением. Дополнительный твист этому сюжету придает реальная подоплека: Эмис отчасти описывает здесь свои реальные отношения с Джулианом Барнсом. Острота здесь в том, что события тогдашней жизни писателя Мартина Эмиса куда больше схожи с тем, что происходит в романе с бездарным, но признанным Гвином Барри, а совсем не с настоящим писателем Ричардом Таллом. Беспрецедентный аванс 500 тыс. фунтов, который Эмис получил за "Информацию", сделал его предметом всеобщей зависти, а сам он на волне успеха поменял своего литературного представителя и по совместительству жену Барнса на другого, "более агрессивного" агента (в конце романа Гвин Барри точно так же дает отставку своей агентше — подруге юности). В общем, в прямолинейности Эмиса уж точно обвинять не приходится. И свой материал он, будьте уверены, знает прекрасно. Чего не скажешь о не своем материале. Ведь третье "про нас" в книге могло бы быть большим, общим. Про нас, то есть про людей, про то, как, из чего мы устроены. Но в "Информации" такого совсем нет. В том смысле, что — не вышло. Как только автор перестает разрабатывать изгибы писательской души и обращает свой взор на другие организмы, этот взгляд как будто теряет ощущение объема. Все становится плоским — и персонажи, и их мысли. И мысли автора. Которые точно — не про нас.

Рита Марли. "Моя жизнь с Бобом Марли"

Когда Рита Марли вышла замуж за Боба Марли в 1966 году, ей было 19 лет, она была начинающей медсестрой с ребенком из ямайского Тренчтауна, Боб — не более чем симпатичный парень с соседней музыкальной студии. Они жили в доме без воды и электричества, ездили в Америку на заработки, где помогали старикам и убирали квартиры, она родила ему шестерых детей, еще намного больше, как только началась его мировая слава, любвеобильный муж успел сделать на стороне. Для журналистов Рита Марли была Бобу "сестрой" — когда она начала петь вместе с ним и они ездили в совместные турне, супруги жили в разных номерах, чтобы родоначальник регги мог спокойно вести свою звездную жизнь. В 1981 году, чудом пережив покушение, Боб умер от рака. Рита осталась. Она воспитала детей, основала собственную звукозаписывающую компанию и фонд Боба Марли на Ямайке и сегодня живет в Африке, в Гане, где занимается благотворительностью. Когда Рита Марли надиктовала историю своей жизни, ей было 66 лет, и саму себя она считала персонажем ничуть не менее интересным, чем ее покойный муж.

Сразу можно сказать: самое интересное в этой автобиографии — женская история. Поклонникам музыки регги будут здесь любопытны только эпизоды из жизни Ямайки 60-х, вовсе не такие радужные, как кажется из ее музыки. Про нищету, воровство, зарождающееся движение растафари, про то, что до сих пор дети с дредами не принимаются в некоторые государственные школы, и про то, как молодая Рита по кличке Принцесса проповедовала учение Джа в автобусе. Но это только часть истории. Потому что вообще история Риты Марли — не про это, а про какую-то невероятную стойкость, про то, как женщина переживает постоянные измены мужа, одиночество, его детей на стороне, многих из которых в итоге матери отдавали самой Рите на воспитание, и, пройдя через все это, остается самостоятельной, сильной и смелой. Это ей посвящена самая известная песня регги "No Women No Cry": посиделки в Тренчтауне, разговоры за кукурузной кашей, "в этом счастливом будущем ты не можешь забыть наше прошлое". Закрывая автобиографию Риты Марли, думаешь, что "будущее" вовсе не похоже на счастливое, ну жили себе в нищете и на Ямайке, ну кому нужно было это регги?

Луиджи Гуарньери. "Двойная жизнь Вермеера"

Хан ван Меегерен — голландский художник, прославившийся как самый известный поддельщик XX века. В 30-40-е годы он заработал целое состояние на торговле картинами Вермеера и других голландских классических мастеров собственного изготовления. Прежде всего, Меегерен активно пополнял своими фальшивками художественную коллекцию Геринга, за что и поплатился: после падения нацистов художника арестовали и обвинили в государственной измене. Тогда он и объявил, что всех своих Вермееров изготовил сам, и умер от обширного инфаркта во время затянувшегося судебного процесса. Итальянский писатель Луиджи Гуарньери написал биографию этого "великого фальсификатора", которую скорее стоило бы назвать романом.

Потому что главная отличительная черта этой книги в том, что, как и в случае с работами ее героя, вопрос "правдивости и подлинности" здесь весьма спорный. Такой биографии Меегерена не встретить больше нигде — из имеющихся довольно-таки скудных фактов Гуарньери конструирует ее сам, вставая на позицию рассказчика-всезнайки. Ему известно все: детские травмы, отношения героя с деспотом-отцом, его проблемы с женщинами, его нереализованные амбиции и самые сокровенные мысли. Он знает, о чем этот Меегерен думал перед смертью, как работала его лаборатория и как ему удавалось достигнуть вермееровского аквамарина, и абсолютно точно уверен, зачем Меегерен подделывал картины — чтобы отомстить критикам, не признавшим его собственный художественный талант. То есть "иконоборческое исступление, жажда разрушения и отмщения". Долгожданным триумфом, а не разоблачением, было для такого художника признать, что всех своих Вермееров он изготовил на коленке. Гуарньери, не жалея мазков, пишет биографию не фальсификатора, но художника, даже дает своему герою новое имя — ВМ, объединяя тем самым ван Меегерена с Вермеером. Это увлекательная игра, в которой два художника оказываются равновеликими: одинаково одаренные и одинаково недооцененные при жизни, они одинаково посмеялись над критиками. Так, ВМ XX века отомстил за Вермеера XVII века, доказав, что все наши представления о величии и подлинности на самом деле ничего не стоят.