Гастроли рок
В Петербурге в Ледовом дворце в рамках своего европейского турне выступил легендарный гитарист Карлос Сантана. По случаю дня рождения гитаристу был преподнесен торт, а публика от души накормлена его классическими приемами. Музыканту внимал МАКС Ъ-ХАГЕН.
Техник у края сцены, как бармен за стойкой, перетирал десяток гитар — очень красивых. Карлос Сантана играет на именных "Гибсонах" с птичками на грифе вместо обычных точек и плашек или заказных гитарах, сделанных мастером Полом Ридом Смитом. Шоу открылось умиротворяющим видеороликом с белыми голубками, земным шариком и прочей ласковой пропагандой гуманизма, а под конец его на экране возник и главный герой вечеринки, сказавший "Peace!". Господин Сантана, засевший корнями в лучших хипповских временах и позже поднабравшийся просветления у гуру Шри Чинмоя, ничего другого, думается, сказать и не мог. Вышел к массам — неси мир.
На ближайший час это были его единственные слова, адресованные питерским поклонникам латинорока. Следующее обращение к народу, случившееся где-то через час, было примерно такой же агиткой за невинность сознания, гармонию во всем мире и прочие невозможные благости. Подобные "откровения" наверняка когда-то были очень важны для "детей цветов" и неплохо звучали еще в 1985-м, когда Сантана первый раз появился в России на Международном фестивале молодежи и студентов, но в циничные 2000-е их слушать уже невозможно.
В остальное время господин Сантана предпочитал прекрасными идеями не разбрасываться и, пожевывая жвачку, сосредоточенно нарезал свои великие сольняки. Для гитариста-виртуоза он вел себя весьма скромно, два могучих певца в его группе привлекали к себе едва ли не большее внимание. Впрочем, хотя он подчеркнуто старался выглядеть лишь одним из участников коллектива, не заметить его было трудно. В какой уголок сцены ни отходил бы гитарист, его постоянно выхватывали два "персональных" прожектора. При всем том, что в первые же пять секунд он подтверждает свое право на 15-е место в списке ста лучших гитаристов по версии журнала Rolling Stone, скоро стало ясно, что все его главные задумки остались где-то в 70-х.
Давным-давно он сумел скрестить блюзовые ходы с южноамериканской ритм-секцией, но с тех пор ничего и не изменилось. Высокий подкомпрессованный звук его гитары, умение подвешивать ноты на несколько секунд и бесчисленные подтяжки вываливались на зрителей два с половиной часа. Какую бы песню ни играла группа — буги-вуги "Boogie Woman", псевдорэп "Maria Maria", фьюжн "Foo Foo" или заслуженное латино "Oye Como Va" — соло на гитаре оставались похожими как братья близнецы. Казалось, заиграй хоть наша "Калинка-малинка", хоть финская хумппа, тут же будет выдан соответствующий прогон. Собственно, в последних трех альбомах, вернувших музыканта в хит-парады, Сантана на этом и выезжал.
В Петербурге же, с учетом неизбежного упора программы на самбу-румбу-ча-ча-ча, весь этот бодряк превращался в подобие карнавала в Рио — оркестров много, а музыка почти одинаковая. Два перкуссиониста выколачивали умопомрачительные по сложности ритмические конструкции, а на паре песен за всякие маракасы и бубны схватились вообще все находившиеся на сцене, кроме басиста. В целом из-за перегрузки с ударными было ощущение, что звук разъезжался и каждый из музыкантов начинал играть что-то свое. Но публике было достаточно и карнавала в сопровождении гитары, так что от души перлись и хиппаны с поседевшими бородами, и студенческая молодежь. К вольной атмосфере Вудстока ближе всех подошла неизвестная девушка, устроившая отрешенно-дикие танцы в баре первого этажа. Девушка была выведена под бурные аплодисменты лишь после того, как попробовала улечься в пивную лужу.
Самым теплым и человечным моментом концерта стали, однако, вовсе не призывы за мир во всем мире и даже не исполнение "Black Magic Woman", прокатившееся с хайвейной гладкостью, а поздравление Карлоса Сантаны с днем рождения. Как раз в воскресенье гитаристу стукнул 61 год. Всем залом была спета "Happy Birthday", имениннику вынесен торт, а группа устроила коротенький джазовый джем. В этот момент на невозмутимом лице Карлоса Сантаны мелькнуло что-то среднее между смущением и обеспокоенностью — хоть и приятно, а вдруг программа поедет. И уже через минуту он махнул барабанщику: мол, давай дальше.