Пятый Международный Петропавловский джазовый фестиваль сулил стать главным петербургским джазовым форумом года: в хедлайнерах были заявлены такие гиганты, как фри-джазовый тенор-саксофонист Орнетт Коулман и норвежский романтик Ян Гарбарек. Финансовые трудности заставили организаторов изменить состав участников, из-за чего мероприятие стало менее масштабным, зато приобрело домашнюю атмосферу, которой наслаждался ЕГОР АНТОЩЕНКО.
За лирику на втором дне фестиваля отвечал тандем исполнителя на губной гармонике Оливье Кер Урио и бессменного участника всех фестивалей в Петропавловской крепости Андрея Кондакова. Губная гармоника — инструмент, вообще редко встречающийся в джазе, — в руках человека со столь широким музыкальным кругозором, как Кер Урио (он увлекается всем понемногу от африканской музыки до босса-новы), звучал вполне диковинно. Правда, на концерте он пускаться в далекие музыкальные путешествия не стал, отдав предпочтение французскому шансону: бессмертное "Небо Парижа" Ива Монтана сменилось балладой Сержа Генсбура "Le Javanaise". Во время последней пианист Андрей Кондаков вдруг запел, и сдержанный генсбуровский стандарт обернулся беззаботной колыбельной. Разбудила зрителей кондаковская вариация на тему "One note samba" Антонио Карлоса Жобима — Андрею надоело петь одному, и он стал подключать аудиторию.
Окончательно публика проснулась, когда на сцене появились ветераны свинга Harlem Blues and Jazz Band, совсем недавно побывавшие в Большом зале филармонии. Владимир Фейертаг, джазовый критик, конферансье и тоже ветеран, определил их музыку как "память о культуре, родившей ритмы, в которых мы живем сегодня". Самое важное, что отлично помнят ветераны из Harlem Blues and Jazz Band и частенько забывают их молодые коллеги — это то, что джаз — музыка сперва развлекательная, а уж потом интеллектуальная. Шестидесятидевятилетний трубач Джоэй Морант оказался первоклассным шоуменом. Вокалистка Рут Брисбейн, хоть и провела весь концерт сидя на стуле (что поделать — возраст), своим вокалом заставила публику танцевать под эллингтоновский "Take the 'A' Train". Самый старший из участников, девяностодвухлетний тенор-саксофонист Фред Стэтон напоминал Декстера Гордона в его лучшие годы — играл скупо, но сочно и эмоционально.
Перед главными героями вечера, проектом братьев Цыгановых и трубача Алекса Сипягина, стояла крайне непростая задача: удержать публику у сцены после ударного сета гарлемцев. Несмотря на периодические выкрики: "Давай Армстронга", и "играй без нот", Сипягину сотоварищи это удалось — главным образом благодаря экспрессивному барабанщику Александру Машину, наполнившему академичный (и, чего уж там, скучноватый) пост-боп коллектива нездешним драйвом. Трубач-интеллектуал Сипягин добился в Нью-Йорке впечатляющего успеха для русского музыканта: участвовал в биг-бэнде Чарльза Мингуса, сотрудничал с Элвисом Костелло и Эриком Клэптоном, постоянно гастролирует с секстетом выдающегося басиста Дэйва Холланда. Под стать выдались и партнеры: пианист Михаил и вибрафонист Алексей Цыгановы отвоевали себе место под американским солнцем и переиграли с доброй половиной джазовой элиты. Музыкантам немного не повезло с площадкой: академизм и техника, которыми можно насладиться в закрытом клубе, к сожалению, не очень подходят для мероприятия под открытым небом. В итоге, к концу сета место зрителей заняли музыканты, пришедшие посмотреть на именитых коллег.
Ближе к полуночи на сцену вновь вышел Фейертаг — закрывать фестиваль. "Мы можем еще, но нет смысла" — почему-то произнес он. И вспомнил историю про знаменитого барабанщика Бадди Рича, который как-то раз, несмотря на требования публики, отыграл ровно столько, сколько было указано в контракте — 57 минут. На пятьдесят восьмой он сказал: "Вы заплатили за билеты — мы получили гонорар. Кому хочется еще — покупайте пластинки". Правда, в Петропавловке пластинок участников джазового фестиваля не продавали. Некому было покупать.