В ходе раздела бизнеса Владимира Потанина и Михаила Прохорова страховая компания "Согласие" отошла последнему. Этот далеко не самый крупный свой актив он оформил в личную собственность. Уникальность такого решения объясняет гендиректор "Согласия", президент НПФ "Норильский никель" ИГОРЬ ЖУК. В интервью "Ъ" он рассказал, чем страхование привлекательнее многих финансовых и промышленных активов.
— В мае ФАС одобрила сделку по покупке 91% "Согласия" группой ОНЭКСИМ Михаила Прохорова. Что изменилось в компании со сменой владельца?
— Процесс смены собственника только закончился, потому что в настоящее время компания "Согласие" окончательно переведена непосредственно на Михаила Дмитриевича Прохорова. В этом я вижу серьезный прецедент: владелец с самого начала обозначает свой пристальный интерес к этому бизнесу и задает ему высокую планку личной ответственности.
В моем понимании эта ситуация удивительна тем, что это большой репутационный риск владельца. Что бы с компанией ни случилось дальше, это риск конкретного большого бизнесмена. Не будет никаких офшоров, "Согласие" будет прочно ассоциироваться с Михаилом Прохоровым. И хотя Михаил Дмитриевич не вошел в совет директоров "Согласия", он ясно обозначил, что все знаковые вещи в компании должны проходить с его участием.
— "Согласие" не самый крупный актив бизнесмена Прохорова. С чего вдруг именно страхование его так заинтересовало?
— Сам бизнесмен и другие крупные финансисты постоянно говорят, что финансовый рынок еще сильно недокапитализирован и не развит. В отличие от других сегментов производная роста на нем достаточно привлекательна для крупного бизнеса. На рынках, связанных с добывающей промышленностью, энергетикой, многое уже структурировано и понятно. Тут все зависит от конъюнктуры цен. Новые глобальные месторождения вряд ли появятся.
В части финансового рынка — население только прикоснулось к финансовым услугам. Человек в среднем имеет карточку, на которую ему перечисляют зарплату, полис ОМС и ОСАГО. Есть еще пенсионная реформа, в которой он мало чего понимает, только слышит про управляющие компании и НПФ. По большому счету его общение в финансовой сфере на этом заканчивается. Поэтому за финансовыми рынками стоят серьезные прогнозы роста. И бизнесменам важен сейчас не объем бизнеса, а производная роста. Завтра этот бизнес будет стоить в пять-десять раз дороже.
— Когда появилось понимание, что "Согласие" окажется среди активов господина Прохорова?
— По моим ощущениям, где-то зимой прошлого года. Но в любом случае этот вопрос лучше адресовать не мне.
— У вас были предпочтения на предмет того, какой из владельцев окажется полезнее для развития "Согласия"?
— Вы знаете, я безумно любил "Локомотив" формата "Семин и Филатов". За 15 лет они сделали формат команды, которая стала дважды чемпионом России, на международном уровне она стала значимой командой. Это был клуб, где было сильно развито духовное начало, идеальное единение, каждый занимался своим делом. До какого-то уровня дошли — нужен новый этап. Возвращаясь к "Согласию" — мы построили компанию, которая на рынке что-то собой представляет. Мы не задавались целью быть первой или второй компанией. Мы просто росли исходя из того, что это непрофильный актив талантливых бизнесменов, которые позволили нам меняться, развиваться. И за 13 лет совместной работы ничего, кроме благодарности к владельцам, у меня нет. Мне позволили сделать достаточно большой скачок в профессиональном росте и позволили реализовать мне и моим людям амбиции по росту.
— Какова была стоимость сделки по выкупу 91% "Согласия"?
— Вопрос по стоимости сделки, к сожалению, не ко мне. Во-первых, я действительно не знаю. Во-вторых, это дело покупателя и продавца.
— Но ведь вы были одним из трех миноритариев, которые накануне большой сделки по "Согласию" продали группе ОНЭКСИМ свои 3,6% страховщика. Сколько стоил ваш пакет?
— Миноритарные доли продавались не в соответствии с рыночной оценкой компании. Эти доли — это определенный опционный бонус для части менеджмента, который занимался компанией 12 лет. Поэтому цена, полученная за миноритарный пакет, вам ни о чем не скажет. По оценке "Согласия" в целом скажу, что это компания, к которой применимы мультипликаторы. "Согласие" — это классический страховщик, в прошлом году наша премия составила $400 млн, соответственно, компания может быть оценена в несколько объемов премии. Тут еще определенную роль играют некие договоренности, которые влияют на так называемый goodwill, на нематериальные вещи.
— О каких договоренностях идет речь? ГМК "Норильский никель" обещал "Согласию" сохранить в нем свои риски?
— Существующий набор клиентов "Согласия" не имеет тенденции к развалу и является достаточно стабильным вне зависимости от перехода компании к одному из двух больших акционеров. Кроме того, на моей памяти мало компаний, имеющих за 12-15 лет работы стабильный менеджмент и стабильную, достаточно понятную филиальную сеть. "Согласие" не находится в нише сугубо кэптивных компаний. Мы в рыночной нише с некими элементами крупного бизнеса. Поэтому я считаю, что цена "Согласия" колеблется в пределах двух-трех объемов годовых премий.
В отношении каких-либо договоренностей могу сказать, что с Росбанком и "Норникелем" мы уже несколько лет работаем на рыночных условиях. И мы тут не являемся доминирующим страховщиком. За последние семь лет доля рисков "Норникеля" в нашем портфеле снизилась с 70 до 10% от общего объема собранных премий. Мы работаем по договорам, которые по истечении срока действия либо получают продолжение, либо нет. Никто в ГМК твердых обязательств страховаться только у нас никогда не давал.
— В недавнем интервью "Ъ" господин Прохоров заявлял, что уже готова концепция развития "Согласия". Каковы ее основные параметры и какие планируются инвестиции в страховщика?
— Предполагается, что уставный капитал компании будет увеличен до конца текущего года на 1 млрд руб. (в настоящее время он составляет 2,3 млрд руб.). Наша стратегия подразумевает планы по развитию компании до 2012 года, к этому времени мы намерены собрать порядка $1 млрд премий. Сейчас "Согласие" занимает 1-2% рынка, к концу действия нашей стратегии мы претендуем на долю в два-три раза больше. Очевидно, что компания должна быть более агрессивной в региональной политике. У нас и сейчас региональная сеть является доходной, причем сборы филиалов растут быстрее основной компании.
У нас хорошие позиции по страхованию рисков в металлургии, грузоперевозках, отдельных отраслях судо- и машиностроения.
Безусловно, мы будем стараться развивать пенсионные продукты, в том числе в рамках негосударственного пенсионного фонда "Норильский никель". За прошлый год фонд доказал свою некэптивность. В ГМК работает около 70 тыс. человек, в то время как НПФ собрал заявления от 170 тыс. граждан. Сейчас порядка 11 млрд руб., через четыре года мы планируем привлечь уже до 40 млрд руб. Кроме того, нам предстоит развивать тему покупок страховщиков. И тут мы будем смотреть на компании, приобретение которых даст нам эффект синергии, который можно описать как "1+1=3-4". Если результат покупки "1+1=2" — нам такие покупки неинтересны.
— Вы уже с кем-то ведете переговоры? Бюджет, отведенный на покупки страховщиков, известен?
— Пока о конкретике рано говорить. Но могу сказать, что сейчас многие региональные компании не совсем верно себя преподносят, выставляют неоправданно высокую цену. Думаю, что этот самообман у них скоро пройдет, поскольку мелкие и средние страховщики уже стоят перед выбором: либо вы часть больших федеральных компаний, либо вы с ними конкурируете.
— На протяжении последних трех лет слухи о продаже "Согласия" возникали на рынке чаще остальных. С кем велись переговоры и почему в итоге не состоялись сделки?
— Без обиды для покупателей, но мне кажется, что они не всегда могли грамотно объяснить владельцам, зачем им "Согласие". Подходы были разные, например: "Страховой бизнес у вас непрофильный, компания, на наш взгляд, могла бы развиваться динамичнее. Поэтому давайте мы ее заберем". Какая первая реакция на такой заход? Обида. Получается, мы что — сами не можем развить этот бизнес?! Или же предлагали недостойную цену для растущего бизнеса. Владельцам не очень интересно было вести такие разговоры. Их просто не смогли заинтересовать. Или же предлагали разные слияния на платформах, идеология которых не была близка нашим собственникам.
— Можете назвать покупателей? Говорили, что "Согласием" интересовался Борис Йордан, немецкий Allianz, "Ингосстрах"...
— Имен я раскрывать не буду, но могу сказать, что это были как крупные западные страховщики, так и отечественные. Сейчас какие-либо слухи о продаже "Согласия" прекратятся, поскольку, как вы ранее в своем вопросе заметили, "Согласие" для господина Прохорова не самый крупный и дорогостоящий актив. Поэтому перед нами стоит вопрос, готов ли менеджмент "Согласия" вместе с группой ОНЭКСИМ выйти на другой уровень капитализации.
— А вы после продажи своей доли в страховщике не чувствуете снижения личной мотивации развивать компанию?
— Нет. После этапа, когда мы смогли объяснить и владельцам, и себе, что мы компания, перешедшая из кэптива на рыночные, розничные рельсы, мне, безусловно, интересно развивать ее дальше. Когда для меня замаячила тема, связанная с тем, что крупный российский бизнесмен, с которым мы работаем почти 15 лет, хотел бы заниматься страховым бизнесом, я для себя другой роли уже и не вижу.
— Карьера профессионального лоббиста вам неинтересна? Вы же в 2002 году запускали ОСАГО на посту главы Российского союза автостраховщиков (РСА).
— За время работы в "Согласии" я несколько раз получал предложения, связанные с уходом на освобожденную профессиональную лоббистскую деятельность. Однако могу сказать, что для меня это ни разу не было предметом для размышления, мне всегда было интересно в "Согласии". К моменту запуска "автогражданки" мы были приличным кэптивом в большой группе. В этот момент мы уже поняли, что пора переходить на рыночные рельсы. И самым простым вариантом такого развития тогда была тема участия в ОСАГО. Поэтому мы этому виду и посвятили много времени, в том числе и моего личного во главе профобъединения страховщиков.
— И как вам, как основному лоббисту "автогражданки", нравится нынешнее положение дел на этом рынке?
— Я искренне не понимаю: почему государство считает, что в ОСАГО все хорошо?! Мы ежегодно получаем какие-то изменения в "автогражданке", например в части повышения выплат, вступления в "Зеленую карту" и прямого урегулирования убытков, но системного подхода к теме у государства я не вижу. Тариф за пять лет не изменился, но инфляцию ведь никто за это время не отменял.
Или же возьмем тему переноса прямого урегулирования с 1 июля на девять месяцев. Ну неправильно же говорить, что только страховщики оказались не готовы к полной перестройке ОСАГО! И государство тоже не подготовилось: нет методик оценки ущерба, нет решения вопросов по налогообложению и т. д. и т. п. И эта каша, которая сейчас могла бы быть с прямым урегулированием, ни в коем случае не должна отразиться на страхователе. Эффективного диалога с властью нет. Считается, что страховщики и так озолотились на ОСАГО и теперь главное — это не дать им заработать на этом виде бизнеса. Убыточность ОСАГО по "Согласию" составляет 76% от сборов. Это по итогам 2007 года. Если учесть, что в структуре сборов 23% отводится компании на ведение дел и выплаты в резервные фонды РСА, получается, что мы на этом не особенно зарабатываем. И уже к 1 августа текущего года мы приходим к вопросу целесообразности этого вида в нашем портфеле.
— И что вы намерены делать? Откажетесь от рынка, который сами и запустили?
— Мы думаем: как нам развиваться в этом рынке? Очевидно, что мы попали на некую волну мошенничества со стороны части продавцов, издержки законодательства и волну неадекватной работы с нашими сервисами. То есть фактически отдали ключ от собственной кассы чужим людям. Мы понимаем, что ОСАГО — это вещь, которая должна быть в портфеле компании. Но бизнес есть бизнес. Альтруизма здесь нет.
— Вы неоднократно говорили о создании специального института по развитию страхового рынка. Это зачем?
— В настоящее время все наши лоббисты завалены текущей работой, РСА — это ОСАГО, Всероссийский союз страховщиков — разработкой типовых правил для разных видов страхования, задачами по текущим ситуациям. На мой взгляд, необходим методический институт, который бы занимался разработкой документов по видам, которые могут стать очередными локомотивами страхового рынка, например по страхованию жизни, опасных производств. Я надеюсь убедить крупных страховщиков в необходимости создания такого института. Компании сейчас просто обязаны тратить часть своего времени и денег на развитие рынка. На лоббирование, ликбез населения. Потому что, не развивая рынок в целом, мы, наемные управленцы, своих бизнес-планов не выполним.