концерт классика
В рамках нынешнего фестиваля "Звезды белых ночей" оркестр Мариинского театра исполняет все симфонии Яна Сибелиуса. В июне три из семи симфоний классика финской музыки разделили между собой Валерий Гергиев и Джанандреа Нозеда, в минувший четверг еще три части цикла прозвучали в интерпретации эстонского дирижера Пааво Ярви. Побывавший в концертном зале "Мариинский" ДМИТРИЙ Ъ-РЕНАНСКИЙ счел вечер одним из самых запоминающихся концертов сезона.
Пааво Ярви, представитель крупной дирижерской династии, в последний раз выступал в Санкт-Петербурге в 2006 году. Тогда на юбилейном шостаковичевском марафоне ему досталась Десятая симфония, а в антракте все петербургские меломаны как один горевали о сухости и рассудительности его трактовки. Два года спустя стало понятно, что достоинства дирижера они приняли за недостатки.
Господин Ярви и впрямь интроверт, свою исполнительскую энергетику закачивает так глубоко между партитурными строчками, что зал ее порой и не ощущает — а тут еще сталинский напор Десятой, сталкиваясь с которым отечественные дирижеры разве что волосы на себе не рвут. Немаловажно и то, что петербургской публике гораздо более привычен фирменный, привитый харизмой Валерия Гергиева, мариинский тип взаимоотношений дирижера и зала, при котором дирижер только и норовит экстатизировать и гипнотизировать публику. Обознавшись в господине Ярви на Шостаковиче, мариинская публика приняла на ура его Сибелиуса.
Финского классика принято считать эпиком — а эпику в наших филармонических пенатах очень часто путают с вялой леностью. В музыкальную ткань трех прозвучавших симфоний (Шестой, Седьмой и Второй) Пааво Ярви вкачал такое напряжение, что все ярлыки отпали сами собой: сибелиусовские пленэры радовали слух объемностью и рельефностью тутти, а в каждом такте явственно присутствовала игра симфоническими мускулами. Ян Сибелиус у господина Ярви предстал мастером оркестровой полифонии. И не только потому, что к вящему удовольствию публики интерпретация позволила расслышать все многообразие теснящих и наступающих друг другу на пятки звуковых событий. Хотя Пааво Ярви действительно удалось удивительно точно сбалансировать звучание мариинского оркестра — а ведь чуть ощутимая, но заметно раздражающая развинченность оркестровых групп едва ли не главный его недостаток. Господину Ярви особенно удалась полифония стилей: непригнанность культурных швов он не акцентирует (а ведь в принципе можно было бы сыграть Сибелиуса как псевдо-Чайковского, недо-Брамса или квази-Дворжака), но и не пытается подогнать Сибелиуса под европейский романтический оркестровый стандарт, как поступал Герберт фон Караян. Не стыдясь сибелиусовских бэкграундов, господин Ярви вместе с тем не позволяет стилевой полифонии превратиться в разноголосицу.
Музыкальный темперамент маэстро при всем желании не получится назвать нордическим — на природную рассудочность наложилось влияние мастера угарного драйва и дирижерских эффектов Леонарда Бернстайна, у которого Пааво Ярви учился в Америке. Симфонические формы Сибелиуса и так изрядно далеки от принятых по тем временам стандартов и шаблонов, а под палочкой господина Ярви они и вовсе превращаются в захватывающий квест. Предугадать, какой вираж ожидает тебя дальше и будет ли вообще дорога или придется трястись по оркестровой беспутице, становится ровным счетом невозможно.
Главным достоинством музыки, по Святославу Рихтеру, была ее свежесть, а лучшим в интерпретации он почитал ее неожиданность. Незаигранность партитур Яна Сибелиуса и исполнительская незашоренность Пааво Ярви обеспечила этому вечеру статус одного из самых запоминающихся концертов нынешнего симфонического сезона.